Пока Артур предавался рефлексии и переосмысливал свою жизнь, с улыбающимся внешне лицом и пережатой жгутом ногой, Игорь продолжал обследовать автомобили.
Четыре рации, две «Ксюхи» — автоматов АКСМ, но только по одному рожку к каждому, милиционеры не успели поменять магазин. Обнаружил Игорь и еще один труп охранника первого секретаря, тот был растерзан в метрах сорока в сторону болота. В одной руке у сотрудника был пистолет Макарова, и в нем оставались еще три патрона, в левой же кисти был зажат большой нож, который можно было назвать охотничьим, если бы не был огромным, только малость уступающим по размерам римским «гладиусам», что Игорю приходилось видеть в музее в Крыму, когда последний раз, да чего там, и единственный, отдыхал в Ялте.
Проблема состояла в том, что рации работали только на прием между собой, а система связи в черной Волге выдавала только короткие гудки, не реагируя на любой набор номера, ни милиции, ни тех, что знал наизусть Игорь. Уточнение у Артура, все ли он правильно делает, пытаясь воспользоваться аппаратурой, не дало надежды на столь доступный способ связи. Сотрудник придумал в оправдание отсутствию связи в том, что автомобили находились в низине. Но говорил конторщик как-то неуверенно.
— Товарищ Посталовский, извольте ответить, что тут произошло, — перед Игорем, впялив руки в бока, предстал Алексей Михайлович.
— Иди на хрен, Михалыч! — отозвался Солдат, обратив внимание, что к лагерю приближается на коне Шишон. Красивый и сильный конь, не думал, что такие тут могут быть.
После позавчерашней драки с этим местным заводилой, Игорь немного проникся к смышленому мужику, который помог недовести ситуацию до реального побоища.
— Солдат! — выкрикнул за метров пятьдесят лидер деревенской шпаны. — Что тут произошло? Мы видели туман, в деревне тоже он был, так люди просто пропадали там, а потом туман ушел, а у вас тут, как в фильме — одни трупы.
— Привет, Шишон, в тумане были волки, и они погрызли людей, — ответил Игорь, игнорируя Алексея Михайловича.
Сейчас в парне, в расстёгнутым, сплошь окровавленном жутко воняющем бушлате, было меньше всего студента-историка, пусть и заочника. Вбиваемые специальной армейской подготовкой навыки и поведение превалировало, тесня все гражданское, что только могло появиться чуть больше за год после увольнения в запас. Именно так, он не демобилизовался, как срочник, а был в постоянном резерве.
— Че за хрень такая? А где менты? Мусоров вообще вызвали? А то мне не нужно тут быть, еще пришьют соучастие, а я и так условку только отходил, — запричитал Шишон, но не развернул коня, а, напротив, спешился, лихо спрыгнув со спины серого жеребца.
— В деревню послали людей, чтобы позвонили в ментовку, — ответил я на самый адекватный вопрос местного жителя.
— Это правильно, в милицию, прежде всего, пусть они проверят, что ты тут делал. Я видел, как ты брал в руки пистолет и обыскивал тело партийного работника, я все видел, — включил режим «стукача» Алексей Михайлович, не решавшийся ранее встревать в разговор, но тут осмелел.
Игорь спокойно подошел к преподавателю и без замаха, но сильно ударил в челюсть этого «я все видел, стук, стук, стук». Не любил парень приспособленцев и трусов, Алексей Михайлович Шац показался парню и тем и другим, хотя раньше представлялся более адекватным. Сейчас, по крайней мере, он выставлял себя ничтожеством в глазах армейца. Там, на раскопе, Солдат даже уважением проникся к умному начальнику, но тут, когда лагерь завален трупами, когда студенты до сих пор орут, надрывая горло, несвязные слова, он тут в стукача отыгрывает.
— Ты сам, Шац, где был, почему не защищал вверенных тебе студентов, как это героически сделала Анна Кондратьевна? Со студенткой, может и не с совершеннолетней, кувыркался под горой? — схватив за ворот рубахи, спрашивал Игорь у Лешки, а у самого пролетела мысль о том, что он-то не поинтересовался, сколько лет Свете, может и не так уж сильно Игорь своими поступками лучше этого потерявшегося молодого преподавателя?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я… Я… Гулька погибла? — дрожащим голосом, готовый расплакаться спросил Шац.
— Да! — сказал-отрезал Игорь и отпустил Алексея, который все-таки начал рыдать.
— Там, это… мы будем на горе, если что, когда менты приедут, скажи им. И еще — какая та странность — я отправил трех пацанов к председателю, у него одного дома телефон, ну кроме почты, он живет рядом тут, так они вернулись и сказали, что дома Владимира Акимовича просто нет, наверное, перепугались пацики и заблудились.
Игорь не обратил внимания на последние слова Шишона, в той ситуации, которая произошла, реально было сойти с ума, не то, что забыть, где именно находится дом председателя сельского Совета.
— Мопеды у пацанов есть? — спросил Игорь.
— Так у Женьки-малого есть, он на горе сейчас с ним, — Шишон задумался. — Думаешь нужно отправить пацана в Лоев?
Игорь подметил, что парень быстро соображает и мог бы в другой среде получить неплохое образование, стать человеком, стержень какой-никакой в его характере присутствует, после озвучил уже то, о чем догадался и Шишон:
— Сколько тут до Лоева? Километров шесть-семь? Пока искать телефон будем, быстрее доехать и поднять всех на уши. Убили Колосова — первого секретаря Обкома.
Шишон присвистнул и лихо взобрался на коня, уже отправляя животное в путь, выкрикнул:
— Ща, пацана отправлю, сам останусь, а то Серого загоню, давай, если че, мы на горе в березах.
— Солдат! — позвали Игоря с центра лагеря.
— Ты нормально? Может перенести в машину? Хотя лучше пока ничего не делать, кровь остановили, — уже направляясь в лагерь, спросил Игорь Артура.
— Да, полежу пока. Ты помоги, кому сможешь. Но знаешь, — сотрудник сделал задумчивый вид. — Мне это все не нравится. Очень много странностей, да и связь должна быть. Ладно, рации, они так себе у ментов, но в машинах телефон берет хоть из бункера. Так что нужно подумать.
— Мне тоже многое кажется странным, — сказал Игорь, уже удаляясь к центру лагеря.
В одной из двух больших армейских палаток развернули целый полевой госпиталь. На расстеленных надувных матрасах, с импровизированными подушками из одеял и одежды лежали девять человек, у которых были разные укусы и травмы. В этой палатке перед атакой тумана укрылись человек восемь, они смогли быстро зашнуровать вход и заставить его ящиками, которые занимали половину всей площади. Волки так и не проникли сюда, а одного подранка, который разгрыз ткань палатки и ворвался вовнутрь, семь девчонок и два парня смогли убить, пусть и ценой трех некритичных царапин от звериных когтей.
— Солдат, тут нужны прививки от бешенства. Эти звери были больные. Может умереть каждый раненый. Когда приедет скорая? — навалилась с вопросами и претензиями миловидная девушка, но с очень серьезным лицом, правда, сейчас и балагур Витек, чудом выживший, казался угрюмым.
— Вопрос пытаемся решать, связи нет, но она будет, отправил группу в деревню на поиски телефона, отправлен посыльный в Лоев на личном мототранспорте. Что с сельской медсестрой? — принял официально деловой тон Игорь, единственно верный сейчас, чтобы было меньше эмоций, а больше дела.
— Погибла, ей голову отгрызли звери, сейчас я за нее. Мама — терапевт, папа хирург, окончила при больнице курсы медсестры, более понятливых в медицине из уцелевших в лагере не обнаружено, — докладывала уже девушка.
Было бы смешно слушать этот диалог, если бы не все случившееся и последствия нападения. Сейчас же проще сообщить даже самую скверную информацию механическим канцелярским языком, чем человеческим, и тогда с большой вероятностью расплакаться и опустить руки.
— Вот ты где, — в «госпиталь» вошел Костя. — Давай отчитаюсь.
— Костя еще пациенты будут? — спросила «главврач».
— Там пока по мелочи, Оль. Много трупаков, но, если что, то сообщу, — немного покраснев, сказал Костя, у него была явная симпатия к девчонке. Основной инстинкт размножения пробивался у ребят даже через стену ужаса, а может, ужас был даже катализатором и таких эмоций.