Читать интересную книгу Под знаменем Гитлера - Игорь Ермолов

Финансирование работы школ осуществлялось из бюджетов соответствующих органов местного самоуправления — городских и волостных управ. С этой целью население облагалось соответствующим налогом. Кроме того, с родителей, допускающих пропуски их детьми школьных занятий без уважительных причин, взимались штрафы. Их размер в различных местностях колебался от 100 рублей (Калининская область)[284] до 500 рублей (Локотской округ)[285]. К таким мерам местные власти подталкивали низкая посещаемость школ, срывы занятий по этой причине. Так, в начале декабря 1942 г. обер-бургомистр Локотского округа Б.В. Каминский констатировал, что бургомистры, волостные старшины и старосты не уделяют сфере образования должного внимания, в результате занятия, особенно в 5—7-х классах, срываются. В соответствии с приказом № 36 от 12 декабря 1942 г. только по Бра-совской волости были оштрафованы 45 семей, на 500 рублей каждая. Одновременно предписывалось привлекать к уголовной ответственности родителей, которые и после уплаты штрафов будут препятствовать детям посещать школы. Такое же наказание грозило руководящим работникам и директорам школ, допустившим срыв учебных занятий[286]. В соответствии с приказом Кудеверьской районной управы (Калининская область) от 1 октября 1942 г. детей, склонных к пропускам занятий, в школы доставляла полиция в принудительном порядке[287]. Одним из источников финансирования являлось введение в ряде школ платы за обучение. Так, в школах г. Брянска за обучение одного ребенка взималось 60 рублей, за второго и последующих родители доплачивали еще 30 рублей[288]. Платное обучение сохранялось и в ряде оккупированных районов Калининской области, в частности, в Ржевском. Причем в случае закрытия школы внесенная плата не возвращалась[289].

Одной из характерных черт народного образования была его нестабильность. Так, в ряде школ занятия постоянно приостанавливались, иногда на несколько месяцев. Так, открытая в г. Ржеве гимназия № 1 проработала всего 3 дня — с 1 по 3 декабря 1941 г., одна из четырех народных (начальных) школ была через несколько дней закрыта из-за плохой посещаемости[290]. Школа № 1 г. Брянска, открытая 13 июня 1942 г., в августе того же года приостановила свою работу, школа № 2, занятия в которой начались 30 июня 1942 г., также приостановила работу в августе[291]. Подобное положение складывалось в оккупированных районах Калининской области, где занятия в школах то и дело прерывались[292].

Наряду со светским школьным образованием, находящимся в ведении органов местного самоуправления, определенное развитие получила система школьного образования, созданная Православной церковью. Это касалось не только создания церковных общеобразовательных школ, но и преподавания в светских учебных заведениях религиозных дисциплин не школьными учителями, а священнослужителями. Наиболее характерны в этом отношении мероприятия, проводившиеся на территории, контролируемой Псковской православной миссией под управлением экзарха, митрополита Сергия (Воскресенского). Так, в течение 1942 г. при псковской церкви Преподобного Варлаама Хутынского действовала организованная священником Константином Шаховским общеобразовательная (вероятно, начальная) школа. В ней обучались 80 учащихся. В Пушкиногорском районе 17 начальных школ организовал священник Владимир Толстоухов, в Красногородском районе действовало 15 начальных школ, курировал которые священник-миссионер Федор Ягодкин[293]. По распоряжению Управления миссии, изданному по инициативе немецкой оккупационной администрации, настоятелям храмов вменялось в обязанность, организуя церковные школы, проводить обучение не только религиозным, но и светским дисциплинам: «Обучать сверх всего детей... правильному разумению церковных обрядов, чтению, письму и др. предметам, полезным в общежитии»[294]. Любопытно, что взимание платы за обучение в школах, находящихся под юрисдикцией церкви, строго запрещалось, что открывало для детей широкие возможности для получения школьного образования[295].

В 1942 г. Закон Божий как обязательный предмет был введен, в частности, в Псковской художественной школе, его преподавал священник-миссионер Георгий Бенигсен[296]. В этом учебном заведении насчитывалось на 1942 г. 60 учащихся в возрасте от 17 до 22 лет. В конце 1942 г. школа закрылась ввиду того, что лица старше 12 лет, включая учащихся, были обязаны нести трудовую повинность[297].

Помимо школьного образования, в период оккупации предпринимались попытки создания системы профессионального образования. Оно было ориентировано, в основном, на подготовку специалистов рабочих профессий, и лишь в незначительной степени — интеллигенции. Характерной чертой деятельности профессиональных учебных заведений стали максимальное сокращение теоретического курса, большой объем практического обучения, в процессе которого учащиеся фактически использовались в качестве рабочей силы. Так, на территории Орловской области в период оккупации действовало пять средних профессиональных учебных заведений: Севское педагогическое училище, Унечское ремесленное училище, Севское ремесленное училище, Понуровская ремесленная школа[298], краткосрочные курсы по подготовке агрономов. Открывшееся в 1942 г. Унечское ремесленное училище готовило столяров, плотников, бондарей, токарей по дереву. При трехгодичном сроке обучения лишь первый курс был запланирован для изучения теоретических дисциплин, после чего учащимся присваивали разряды и направляли на деревообрабатывающие предприятия для прохождения практики[299]. Подобной направленностью отличался процесс обучения в Севском ремесленном училище, курс обучения в котором был рассчитан на 2 года. 70 учащихся, распределенных по трем слесарным группам, занимались, в основном, практической работой — изготовлением слесарных инструментов[300]. Севское педучилище готовило лишь кадры учителей для начальных школ[301].

В тыловых районах группы армий «Север» была предпринята попытка соединить среднее школьное образование с профессиональным. Один из нормативных документов германского командования — записка «Расширение школьной системы», подписанная 30 июня 1943 г. начальником Генштаба группы армий «Север» генерал-лейтенантом Э. Кинцелем, направленная командованию 16-й и 18-я армий и командующему тыловым районом, указывает на недостаточность образования в объеме четырехклассной школы. Тут же обосновывается необходимость создания наряду с начальными средних школ со сроком обучения 2—3 года, с введением в программу профессиональной подготовки, рассчитанной на 1—3 года. Составитель обосновывает причины такого решения, указывая на необходимость профессионального образования «в интересах достаточной предварительной профессиональной подготовки подрастающего поколения, а также исходя из общих политических соображений»[302]. В приложенной к документу записке того же Э. Кинцеля, датированной 14 августа 1943 г., говорится о создании комиссии из восьми русских учителей, на которых возлагалась обязанность подготовки программ средних школ[303]. Однако введение в действие профессионального образования в составе среднего не осуществилось ввиду окончания периода оккупации северной территории РСФСР.

Что касается высшего профессионального образования, оно на оккупированных территориях РСФСР так и не возродилось — ни одно из высших учебных заведений не возобновило своей работы в период оккупации. В лучшем случае на базе вузов создавались курсы по подготовке специалистов, в основном, сельскохозяйственного и промышленного профиля. Так, на базе Смоленского сельскохозяйственного института открылись курсы агрономов. Лекции читали как избежавшие эвакуации профессора и доценты сельхозинститута, так и посещавшие Смоленск специалисты из Германии. Первый набор слушателей прошел 2-месячный срок обучения (с ноября 1942 г. по январь 1943 г.), затем срок обучения сократили до одной недели. В ходе обучения курсантам читали лекции о порядке землепользования, о климате и почве, о новых мероприятиях по увеличению урожайности, о задачах сельскохозяйственных управлений[304]. Подобной реорганизации подверглись и другие вузы на оккупированный территории РСФСР, поэтому применяемый по отношению к ним в коллаборационистской печати термин «институт»[305] ни в коем случае не отражал действительного состояния этих учебных заведений.

Таким образом, система образования в условиях оккупации прошла эволюцию от надзора за сохранностью школьных и иных учебных помещений до активного использования образовательной сферы в интересах нацистской пропаганды. Политика оккупантов была направлена не просто на искоренение из школы коммунистической идеологии, она преследовала цель установления эффективного контроля за настроениями части населения, воспитания подрастающего поколения в соответствии с догмами национал-социализма. Необходимо отметить некоторые особенности образовательной политики. Так, наибольший охват подрастающего поколения был осуществлен начальным образованием, в наименьшей степени — основным и лишь в незначительной степени — средним. Однако нестабильность учебного процесса зачастую лишала подрастающее поколение возможности получения даже начального образования. Что касается профессионального образования, оно было направлено почти исключительно на подготовку рабочих кадров. Ввиду этого потенциал интеллигенции был лишен возможности воспроизводства, следовательно, был обречен на постепенное вымирание, что в полной мере соответствовало планам гитлеровского руководства относительно будущего народов СССР. Однако необходимо признать и тот очевидный факт, что, несмотря на различные перекосы, насыщенность нацистской идеологией и нестабильность, школьное образование в период оккупации как таковое было доступным, а школьные программы обеспечивали получение детьми необходимого минимума знаний. Поэтому коллаборационизм в области образования нельзя назвать однозначно вредным, так как меры, приведшие к деформации образовательной системы, были вынужденными и стали, по сути, необходимым условием продолжения функционирования школ и иных учебных заведений за линией фронта.