Он медленно отодвинулся, раскрасневшийся, лохматый, тяжело дышащий. Смотрел на меня, убирал волосы с лица, я чувствовала, как дрожит его рука, ждала, он выглядел так, как будто собирается сказать что-то важное. И сказал:
— Мне эльфийский альянс за тебя яйца оторвет.
Я невесело усмехнулась и отвела глаза — да, оторвет. Стоит моему папе написать своему учителю, и вся та цепь высокопоставленных чиновников, которая привела Романа ко мне, ударит по нему с огромной силой — на него возложили такую ответственную миссию, а он так подло предал доверие, ему прилетит вдесятеро, и всей его Грани достанется, у эльфов длинные руки и очень долгая память.
— И что, все? — хрипло спросила я, он кивнул:
— Все. Я буду тебя учить, как надо, и помогать буду. Но вот это… все. Ты проживешь долгую эльфийскую жизнь, выйдешь за какого-нибудь принца, и думать обо мне забудешь. Да? — он посмотрел на меня с невеселой улыбкой, я молчала, он кивнул: — Да. Так и будет. Вставай, Улли-ниэль, принцесса Грани Ле, приводи себя в порядок. Не надо больше так делать.
Я не знала, как мне вставать, когда он на мне почти лежит. Он продолжал убирать с моего лица растрепавшиеся волосы и прилипшие травинки, гладить, так смотреть, как будто любуется, как будто я правда красивая. Я не понимала, что мне делать, и чувствовала себя так, как будто иду по краю пропасти, пока еще вдоль, но одной рукой уже щупаю холодную бездну.
В дальнем конце вагона грохнула дверь и раздался западлистый голос Асани:
— Вы уже убрали?
— Нет еще! — гаркнул Роман, по полу перекатился к лопате и выпрямился так, как будто там и стоял, протянул ей лопату приглашающим жестом: — Присоединяйся!
— Я не умею, — захихикала Асани, на цыпочках подходя поближе, я села, радуясь, что она не видит меня за перегородкой, стала отряхивать волосы, мне хотелось, чтобы она ушла. В голове шумело, я мечтала лечь обратно и проспать на этом ароматном сене часов десять, прошлая ночь была слишком тяжелой. Роман посмотрел на меня странным взглядом, как будто одновременно холодным и сочувственным, поставил лопату, посмотрел на Асани:
— Пойдем отсюда, Улли должна пообщаться с фамильяром, не будем ей мешать, — снял куртку и накинул мне на плечи, увел Асани и закрыл дверь. Я завернулась в его куртку изо всех сил, с головой, она восхитительно пахла оборотнем, и человеком, молодым, горячим, очень сильным. Я решила представить, что его слов не было, а были только объятия и поцелуи, легла обратно на сено и закрыла глаза, постепенно проваливаясь в сон.
Разбудила меня Асани. Я открыла глаза, чувствуя, что на меня кто-то смотрит, это неприятное ощущение сразу взбодрило, я села и грубовато сказала:
— Что-то случилось?
— Роман отправил меня позвать тебя кушать, — она опять изображала ребенка, меня это бесило, уже пора бы определиться, милая дура она или взрослая стерва.
— Я сейчас приду, — кивнула я, стала расплетать косу, искать в кармане гребень. Потом поняла, что это не мой карман, и куртка не моя. Асани подобрала подол и присела напротив меня, шепча секретным девчачьим голосом:
— Он тебе нравится, да? Я видела, как ты на него смотришь, хи-хи.
Я подняла бровь, пытаясь поверить, что она действительно только что сказала "хи-хи" словами, такого я даже от нее не ожидала. И это стало последней каплей.
— Хватит строить из себя клиническую идиотку, тебе давно никто не верит.
— Да ладно?! — она прижала ладонь к губам, сложенным в колечко, захлопала глазами, окончательно перевоплощаясь в куклу, потом убрала руку и рассмеялась, смех постепенно перетек из детского в очень взрослый, она посмотрела на меня совсем другими глазами, — Улли, дорогая, я наконец-то вырвалась из нашей отсталой дыры, и теперь я буду вести себя так, как захочу, всегда. Я понимаю, что это все только благодаря тебе, и я не буду тебе мешать жить как тебе хочется, но и нянчиться с тобой не буду, не жди от меня многого. Окей?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я от нее многого и не ожидала, особенно когда она после встречи с иномирскими студентами на одной из олимпиад стала повсюду вставлять их иномирские словечки, меня это подбешивало, это всех подбешивало, но Асани это нравилось, и плевать она хотела на то, что об этом думают другие. Я смотрела на ее идеальную белую кожу, подкрашенные губы, облегающее платье, вспоминала, с каким отвращением она произносила "нашей отсталой дыры"… Она не вернется в наш город. В Академии Граней учатся богатые наследники, она там выскочит замуж и исчезнет из моей жизни. Скорее бы.
— Окей, — кивнула я с ненатуральной улыбкой, — если тебе понадобится помощь в том, что касается избавления от "нашей отсталой дыры", обращайся.
Она усмехнулась с долей внезапного уважения и кивнула:
— Спасибо, буду иметь в виду. Ты тоже, как я понимаю, обратно не спешишь? Хочешь стать княжной? Он же человек, сколько ему отпущено — лет пятьдесят, сто? Даже если двести, это смех. А титул княжны — это навсегда. Ты готова остаток жизни скакать на лосе по болотам дикого леса и лечить медведей от медвежьей болезни? — она рассмеялась, сама восхищенная своей шуткой, пожала плечами: — Впрочем, дело твое, мне он не интересен, он слишком бедный. — Она встала, расправила платье и улыбнулась своей привычной кукольной улыбкой: — Приходи обедать, там уже накрыли. Солому только из волос вычеши.
Я кивнула, она ушла, по ту сторону загородки встал лосик, все это время прикидывавшийся спящим, заглянул ко мне и тихо сказал:
— Хочешь, я на нее упаду случайно?
— Нет, — я начала улыбаться, невольно это представляя, он вздохнул:
— Наступлю, может быть?
— Не надо.
— Ну хотя бы вымажу?
Я все-таки рассмеялась, встала и обняла лосиную голову, на сколько хватило рук, почесала его, тихо сказала:
— Ты клевый.
— Хм… Обоснуй.
— Ты необоснованно клевый, просто смирись.
Лосик тоже рассмеялся, я его отпустила и стала приводить себя в порядок. Гребень нашелся в кармане куртки, я переплела волосы, еще немного почесала лосика и пошла обедать.
В столовой для нас накрыли очень приличный обед, даже с мясом, Роман и Асани не стали меня дожидаться и уже заканчивали с первым блюдом, весело обсуждая что-то, в чем я не разбиралась. Я молча села за стол и взяла ложку, так же молча доела, пришли проводники и убрали со стола, накрыли чай. Асани пошла кормить птицу, мы с Романом остались за столом одни, мигом напрягаясь и смущаясь. Я не знала, куда смотреть, чтобы не смотреть на него, вдруг поняла, что все еще сижу в его куртке, но вернуть ее сейчас было бы неудобно, нужно потом как-нибудь между делом. Я держалась за чашку двумя руками, как будто она могла убежать, внутри росло напряжение, как будто та магия, которую он мне подарил, вдруг взбунтовалась и выступила против меня. Я поняла, что смотрю на него, вопреки всем усилиям, как это получилось вообще…
— Все нормально? — хрипло спросил он, смутился, прочистил горло и повторил увереннее: — Ты в порядке?
Я медленно скользила взглядом по его лицу, по шее, по пальцам на чашке. Да, все нормально, почти тривиально — большая часть моих ухажеров липнет ко мне из-за папы, меньшая часть держится от меня подальше тоже из-за папы.
— Никому не говори в Академии, кто мой папа, — тихо сказала я, он нахмурился и качнул головой:
— Это сложно скрыть, тебе придется либо сказать правду, либо придумать легенду и заставить Асани ее поддерживать. Но любое вранье рано или поздно вскроется, так что не советую.
— Почему это сложно скрыть?
— Потому что ты… отличаешься от тех, кого ты там встретишь. Сильно отличаешься, один твой лось чего стоит. К тебе будет море вопросов, ты не сможешь на них ответить так, чтобы не упомянуть отца.
— А в чем проблема с лосем? Папа говорил, там очень разные создания, из разных миров и культур, неужели ни у кого из них нет крупных фамильяров?