На квартире Мах полез в буфет.
— Удачные сделки положено отмечать.
— Спасибо, но мне некогда, мне еще надо к домохозяйке, а то вдруг она в гости уйдет или что…
— По капельке столового вина, и я пишу записку.
Столовым вином у Маха оказалось "Хлебное столовое вино", то — есть водка, выгнанная, похоже, в тех же Чайковичах. На закуску пошли соленые огурцы главного калибра, хрустящая квашеная капустка с красноватыми ягодами рябины и хлеб. После третьей "капельки" Виктор забеспокоился.
— Давайте записку я отнесу, к Безносюк, а потом вернусь — и мы продолжим. А?
— Послушайте, что к ней бежать? Она рядом, на Церковной. Входите в подъезд, стучитесь в первую дверь направо. Первый этаж.
— Первый этаж, а дом где? Церковная большая.
— Да ее все знают.
— Если не все? А если она уйдет?
— Не уйдет, я вам говорю, она сейчас дома.
— Дом‑то где? Дом?
— Номера не помню… что номер, дался вам этот номер. Дом Безносюк прямо напротив Мининского училища.
— А где училище?
— А вы не знаете, где Мининское училище?
— А я что, доктор все знать?
— Нет, — задумчиво произнем Мах, — вы не доктор… Малую Мининскую знаете?
— Малую Мининскую знаю.
— А говорите, не доктор… Вот на углу Малой Мининской и Церковной парк, а в нем и есть училище. А с другой стороны площадь, но вам она не нужна, так она тоже Мининская. Вот давайте теперь за Мининскую…
"Так, этот парк — это там, где сейчас два детсада и женская консультация была. Вроде прояснили. А с народным образованием в этом селе, похоже, нехило."
После четвертой Виктор сказал, что на минутку выйдет (удобства в этом доме располагались во дворе), и просто смотал по — английски, не прощаясь, оставив гостеприимного хозяина наедине с бутылкой.
Оказавшись на свободе, он первым делом забрался в промежуток между кустами сирени и низеньким дощатым заборчиком и сунул два пальца в рот. Местному разливу он пока не доверял, как и местам общего пользования, вынесенным за пределы жилплощади. Оно, конечно, некультурно, но обстоятельства вынуждали: кто знает, насколько здесь можно в нетрезвом по улице. К тому же, освободив желудок, Виктор заметил, что он не первый, кто прибегал здесь к этому простому народному средству.
Солнце лениво переползало по пухлым подушкам облаков в сторону Бордович, чтобы спрятаться за крышами двухэтажных домиков. В воздухе свежело и по улицам расплывался неторопливый звон к вечерней.
"А завтра башка трещать будет. Где у них тут аптека вообще? У кого спросить? Идиот, да аптека стопудово там, где и была. Куда она выйдет из этого особняка…"
На Ливенской, где ряды типовых домов прятались за косыми решетками оград из деревянных реек, царил умиротворяющий покой, и на скамейках у калиток чинно рассиживались старички, наслаждаясь гармонией мира. Виктор махнул на угол Никольской. Еще издали он увидел вишнево — красную глыбу Старого Корпуса.
"Гимназия… Да какая гимназия? Здесь будет БИТМ заложен назло надменным короедам! Детской поликлиники не видно… ну да, она ж позже. А вот, ну вот она, красавица, аптека наша"
Дом с аптекой все также стоял на углу буквой "Г", и Виктор даже почувствовал к нему какие‑то нежные чувства. Тогда еще не окрашенный, дом был чем‑то вроде попытки связать воедино Собор Василия Блаженного и Петровский Пассаж: серые кирпичные кружева на темно — красном фоне делали этот двухэтажный теремок похожим на праздничный медовый пряник, политый глазурью. Над входом в аптеку, с угла, нависал ныне исчезнувший балкон; второй балкон Виктор заметил со стороны Церковной, сразу за выступавшим из общего ряда прямоугольником парадного.
От дома веяло тишиной и благолепием. Виктору на мгновение показалось, что, перешагнув порог, он нырнет во времена царя Бориса.
Звякнул колокольчик. Внутри царил таинственный полумрак и запах лекарств; на огороженных стеклом прилавках возвышались вертящиеся шкафчики и этажерки со сеадобьями. На стенах висели рекламки неизвестных Виктору снадобий.
— Одну минуточку! — из двери за прилавок вынырнул низенький лысоватый провизор. — Добрый вечер. Милости просим поближе; вы, видимо недавно в наших краях? Чем могу быть вам полезен?
— Простите, что у вас есть от головы?
— От головы? — провизор непроизвольно хихикнул. — От головы, сударь, полезнее всего средство доктора Гильотена, но такового у нас в наличии не имеется. Желаете от мигрени?
— Ну… для консервативного лечения.
— А что прописывал врач?
— Да ничего не прописывал, просто обстоятельства не позволяли к нему зайти. А нужно сейчас.
— Могу посоветовать байеровский аспирин, от сильных болей — пастилки героина…
— Чего? — воскликнул Виктор, испугавшись, не началась ли у него белая горячка.
— Героина. Английский товар.
— Еще этой гадости не хватало!
— Ну, нельзя же так прямо в штыки все достижения европейской науки… — в голосе провизора прорезались нотки морального превосходства над невежественным покупателем. — Героин, сударь, в развитых странах врачи прописывают при сердечных жалобах, болезнях желудочного тракта, обширном склерозе. Наилучшие результаты от кашля при астме и туберкулезе. Современной медициной доказано, что опий и морфий организму вредят, и весь цивилизованный мир их заменяет.
— Не, не, не, не надо… Это пусть они там сами цивилизуются. Что немцу хорошо…
— Ну, если хотите лечиться народными средствами — попробуйте заварить мяту, зверобой, душицу… У нас есть сборы. А вот еще: можно взять капустные листы или картофельной кожуры и приложить. Можно еще выпить чай с мятой и попарить ноги.
— С — спасибо… Знаете, лучше, наверное, аспирина.
— Как пожелаете. Сколько отпустить?
— Ну, одну упаковку, наверное?
— Целую коробку?
— А сколько там чего?
— Раньше не пили аспирин?
— А он у вас жидкий?
— Это не микстура, это порошки.
— Тогда два, пожалуйста.
— Пожалуйста. Я так понимаю, вы приезжий?
— Если я скажу, что был здесь в будущем спустя девяносто лет, вы не побежите к психиатру?
— Что вы! Чувство юмора — это здоровая реакция организма. Раз вы приезжий, осмелюсь порекомендовать приобрести у нас предохранители для мужчин. У нас большой выбор, самой тончайшей выделки, без швов.
— Без швов?
— Да. Без швов, можете убедиться на витрине.
— И не штопаные?
— Шутить изволите. Настоящие из Германии. Рупь двадцать дюжина.
— Вы полагаете, что если завтра у меня может болеть голова, то сегодня я пойду искать приключений?
— Вам не обязательно искать приключений в Бежице. Они сами вас найдут.
— Интересно. А церковь не осуждает?
— Церковь — нет. Ибо сокращает венерические заболевания. Вот доктор Фрейд против.
— Шут с ним, с Фрейдом.
— Тогда дюжину?
— Две. Две штуки.
— Понятно… — разочарованно вздохнул провизор. — Резиновые желаете или цекальные?
— Цекальные — это чего… это из цекала?
— Цекальные — это кишечные.
— Кишечные???
— Никогда не применяли? Их еще называют "из рыбьего пузыря", хотя это неверно.
— Я просто не расслышал.
— Тогда обязательно попробуйте. Парижские, высший сорт, "Свастика".
— Нет, знаете, в другой раз. У меня к ним нет кожаных трусов с подтяжками.
— Не понял связи… Какие же вы желаете?
— Дайте пару тех, что из Германии, по десять копеек штука.
И Виктор, рассчитавшись, поспешил прочь.
12. Без самовара и прислуги
"Офигели! Совсем офигели!!!" — повторял он про себя, двигаясь по пыльной тропе по направлению к дому мадам Безносюк. "Герыч — в аптеке! Это сейчас запросто какой‑нибудь нарик подрежет. Что за привычка долбаная лизать Европу во все места не глядя? Дебилизм какой‑то комплекс неполноценности, как у прыщавого подростка перед опытной бабой. Страна на подъеме, называется. Конфетки- бараночки. Хруст французской булки. Кондомы со швами и без. Прямо хоть обратно в обезьянник просись."
Он опомнился и сбавил шаг, чтобы не привлекать внимание.