Что-то я и не подумала.
Красотка уткнулась в телефон, а Матвей все не мог оторвать глаз от ее прелестей.
Вошел Леха. Девушка отвлеклась от гаджета и послала ему воздушный поцелуй. Леха никак не отреагировал, а Матвею бросил:
– Здорово. Как сам? Что такой красный?
– Здорово, Лех. Да пришел по поводу острова перетереть – поедем с тобой после выходных. А тут у тебя нимфа такая…
Девушка хихикнула.
– Я только что звонил этому Девонскому, он не отвечает. В Бюро его тоже нет, говорят, вообще пропал с радаров сегодня утром, – сказал Леха. – Не могут найти, выясняют сейчас.
– Нужно очень постараться, чтобы в наших реалиях пропасть с радаров. Он, наверное, очень умный или совсем на дно скатился, – встряла «нимфа».
– Машуля дело говорит. Может, его кто-то похитил? Ладно, плевать. Маш, я сейчас быстро анкету твою заведу, и отстрочим такие снимки, что студии за тобой в очередь выстроятся.
Леха сел за верстак, раскрыл ноутбук и начал заполнять анкету в Единой системе регистрации работников порнографической индустрии – ЕСРРПИ, – изредка прерывая молчание вопросами:
– Поручитель подписал согласие?
– Конечно, мама ставила цифровую подпись в ЕСРРПИ.
– Как вообще родители отнеслись к твоему… творческому порыву? – спросил Матвей.
– Сначала не принимали. Но у меня две сестры старших, они близняшки, уже пять лет в индустрии работают. Еще до Декриминализации начали, нелегально. Сейчас-то вообще спокойно стало. Немного заработок просел из-за налогов, но все равно до-фи-га! У меня батя риелтор, мамка бухгалтером работает – столько никогда не зарабатывали. Поэтому ворчали, конечно, для вида, но…
– И как уломала?
– Пришел мой агент, разъяснил все. Что у нас расширенные медицинские страховки, отличные условия, бесплатные поездки в Европу, регулярные медосмотры. Да и сниматься можно до пятидесяти легко – считай, полноценная карьера.
– Ну да, у нас в России «MILF» – один из самых популярных запросов, – поддакнул Леха.
– Можно даже декрет не брать, за съемки беременной оплачивают в двойном. Расти профессионально можно, у нас академии есть, учат всяким трюкам. Бонусы за групповушки, межрасовый… В общем, мамка подписала согласие. Теперь вот сама думает, не пойти ли, – хихикнула Маша.
– После Декриминализации у них же еще и зарплаты официальные, белые, работодатель – государство, напрямую. Налогов много от индустрии, она же покрупнее многих нефтегазовых будет, – уточнил Леха. – Пенсия больше, чем у айтишников, и наступает раньше – из-за вредных условий труда.
– Скинешь ссылочки-то свои? – спросил Матвей.
– Скину, конечно, только не сглазь! – ответила Машуля.
Но, кажется, Матвей все же сглазил: Леха заполнил анкету, нажал «Зарегистрировать в Реестре ЕСРРПИ». Сайт выдал:
Невозможно зарегистрировать порноактера: недостаточное значение социального рейтинга. Запрещаются фото и видеосъемки ню, кастинги в порностудии, участие в webcam-трансляциях и изготовление любого контента эротического содержания.
По щекам девушки потекли слезы, макияж поплыл.
– Леха, а какой у нее рейтинг? – спросил Матвей.
– 18 800 баллов, – сказал Леха.
– Такой высокий?! У меня 16 345, а я вообще-то Отдел Утилизации Сплетен возглавляю. Откуда?!
– Я волонтер в доме престарелых. В Австралии три года назад стала олимпийской бронзовой призеркой в киберспорте. Еще я на митинги в поддержку Партии Равенства хожу все время. И кровь сдаю раз в квартал, – всхлипывая, сказала Маша.
– Матвей, там у них порог для допуска к съемкам не ниже девятнадцати тысяч. Ладно, Машуль, не плачь, чуть-чуть дотянуть. И придешь ко мне вне очереди, – успокаивал Леха. – Как ни крути, чтобы сниматься в порно, нужно быть очень добропорядочной гражданкой, таковы требования Закона о Декриминализации…
– «…Чтобы укоренять нравственность и не формировать извращенных представлений о сексуальных отношениях», – процитировал Матвей на память.
Маша утерла слезы и поплелась за ширму.
Сзади она тоже была великолепна.
Вечером того же дня, после работы, Матвей отправился к Таисии, своему психотерапевту.
Тая была молоденькой, красивой и легкой, улыбчивой и в то же время серьезной. Всегда носила костюмы желтых оттенков и туфли на высоком каблуке. У нее была африканская копна густых и кудрявых волос, словно кто-то рассыпал мешочек с черными пружинками. Иногда эта копна заплеталась в дреды. Говорила Таисия с легким акцентом, точно таким же, как у папы-камерунца, с которым двадцать семь лет назад так удачно пересеклась на Олимпиаде в Пекине ее мама. Девушка выросла в солнечном Гаруа и, когда приехала в Россию писать диссертацию, словно забрала с собой кусочек его зноя: задушевные разговоры с мулаткой в ее кабинете заставляли разум плавиться, словно шоколад в кастрюльке, создавая на каждом приеме необычную атмосферу, располагающую рассказывать самые важные тайны.
В Таисию невозможно было не влюбиться.
То, что ее сегодня не будет, стало понятно с момента, как Матвей зашел в уютное помещение Центра Ментального Здоровья – в приемной не было волшебного аромата глинтвейновых специй, который источала любимый психотерапевт, заполняя им все пространство вокруг себя. Пахло буднично: кофе, хлоркой, полиэтиленом бахил, освежителем, аквариумом. И шипровыми духами безликой девочки на ресепшене.
Но не Таей. Наверное, она еще не вернулась из командировки в колонию-поселение для лиц с низким социальным рейтингом, еще не успевших совершить преступление.
Чтобы дать хоть какую-то возможность изолированным от общества люмпенам реабилитировать свое доброе имя, в таких колониях – а их были сотни по всей России – Партия разрешала проводить психологические и социальные эксперименты. А за участие заключенных награждали повышением рейтинга.
Таисия изобрела очень прогрессивный способ психотерапии: при помощи препаратов и сеансов гипноза у пациента создавалась четкая и постоянная галлюцинация, являвшая собой отражение бессознательного в образе некой личности, обладающей собственным сознанием, мыслями и действиями. Такой воображаемый друг назывался «тульпой». С ним можно было общаться, и через такое общение психологические проблемы решались быстрее, чем при обычной терапии.
Вообще, тульпофорсинг[21] появился в среде интеллигентной молодежи давно, в одно время с осознанными сновидениями, метафорическими ассоциативными картами, вондерлендом и прочей психонавтикой. Созданию тульпы предшествовали этапы проработки характера своего персонажа, его визуализация, построение системы сигиллов, то есть психологических триггеров вроде фото, звуков или запахов; потом галлюцинация рождалась в некоем воображаемом пространстве, чтобы на финальном этапе окончательно ожить усилием воли, «телепортировавшись» в осознанную реальность. Таисия тоже следовала этим этапам какое-то время, устраивая предварительные сеансы психотерапии и разговоров, но потом научилась экономить усилия и стала просто колоть пациентам препараты-галлюциногены. «Фармацевтические» тульпы не только появлялись намного быстрее, но и были более управляемы и лучше отражали бессознательное пациента, потому что «натуральные» обычно создавались усилием воли и самовнушением, то есть сознанием.
Слово «тульпа» Таисия считала неблагозвучным, поэтому свой метод называла «фантомным». Карманная шизофрения под управлением специалиста не только позволяла пациенту поверить в себя, преодолеть детские