Читать интересную книгу Последний меч Силы - Дэвид Геммел

– У него достало смелости отказать Вотану.

– Это была не смелость, владыка. Он хотел получить за меня побольше. Вотан просто принял алчность за благородство.

– Для незрячей, Андуина, ты мало что упускаешь из виду.

– Ты уйдешь сегодня?

– Да. Я думаю, до моего возвращения тебе ничто угрожать не будет. Сожалею, что хижина так убога. Тебе это нелегко.

– Постараюсь как-нибудь вытерпеть, – сказала она и улыбнулась. – Не думай об этом.

– Ты прекрасная девушка.

Ее улыбка угасла.

– А ты хороший человек, владыка. Так почему ты намерен умереть?

– Ты видишь слишком уж много.

– Ты мне не ответил.

– Если ты задала этот вопрос, значит, ты знаешь ответ, ибо они едины.

– Но я хочу услышать ответ от тебя.

– Почему, госпожа?

– Я хочу, чтобы ты услышал себя. Я хочу, чтобы ты понял тщету этого.

– В другой раз, Андуина. – Он взял ее за руку и ласково поцеловал.

– Нет. Другого раза не будет. Ты не вернешься, я больше никогда с тобой не встречусь.

Кулейн некоторое время молчал, и она почувствовала, как смягчается его напряжение.

– Всю мою жизнь, – сказал он наконец, – всю мою долгую, долгую жизнь я мог смотреть на Кулейна с гордостью. Потому что Кулейн никогда не поступал низко.

Кулейн был истинным владыкой. Моя надменность могла бы сбрить горы. Я был бессмертен: Воин Тумана, Владыка Ланса из Ферага. Для греков я был Аполлоном, Доннером для скандинавов, Агрипашем для хеттов. Но на протяжении всех этих нескончаемых веков я ни разу не предал друга, не нарушил слова. А теперь я не тот Кулейн, да и сомневаюсь, был ли я когда-либо им.

– Ты говоришь о королеве?

– Нареченной Утера. Я вырастил ее – вот здесь, где мы сейчас. Она гуляла по этим горам, охотилась, смеялась, пела и радовалась жизни. Я был для нее отцом. Я тогда не знал, что она любила меня. Ведь она была дитя земли, а моей любовью была богиня вечной красоты. Но ведь ты знаешь историю Царицы-Ведьмы и ее деяний. – Кулейн пожал плечами. – Когда битва была выиграна, я не должен был возвращаться. Утер и Лейта считали меня мертвым. Тогда они поженились и были, я верил, счастливы. Но я обнаружил, что ошибался. Он пренебрегал ею, обливал ее грубым презрением. Приближал к себе других женщин, открыто поселял их в своих дворцах, оставляя мою Гьен в отчаянии на всеобщее посмешище. Я бы убил его, но она запретила.

Я пытался ее утешить. Я жалел ее. Любил. На короткий срок я дал ей счастье. Потом они помирились, и наша любовь была предана забвению. Она забеременела от него – и все муки словно бы остались в прошлом.

Но длилось это недолго, слишком сильным оказалось его ожесточение. Он отослал ее в Дубрис – сказал ей, что в ее положении морской воздух очень полезен. И водворил во дворце молодую девушку из племени исениев. Я отправился к Гьен.

Он усмехнулся, потом вздохнул.

– Глупый. Кулейн! Это была ловушка. Его люди наблюдали за домом. Они увидели меня и попытались схватить. Я убил троих – а один был моим старым другом. Я увез Гьен в Андериду, а потом мы отправились дальше по побережью, послав весть друзьям в Сикамбрии. Нас должен был встретить корабль, и мы укрылись в древней пещере, где нам ничто не угрожало – даже магия Мэдлина, волшебника Утера.

– Как же они вас нашли?

– У Гьен была любимая боевая собака по кличке Кабаль. Конюший Утера, хромой бригант по имени Прасамаккус, спустил суку с поводка за стенами Дубриса, и она бежала следом за нами до самой пещеры. Гьен так ей обрадовалась! А я ничего не заподозрил, потому что радовался ее радости и потерял способность думать.

Собака ощенилась пятью щенками до того, как Гьен родила Кормака. Горьким и черным был этот день! Младенец появился на свет мертвым, в этом не было сомнений. Но Гьен оставила ему свою цепочку с Сипстрасси, и каким-то образом магия вернула его к жизни. Но к тому времени погоня настигла нас. Я убил всех преследователей и отнес Гьен на вершину обрыва. Утер уже был там. Верхом на своем боевом коне. Он был один, и я хотел его убить, но Гьен вновь меня остановила. Я поглядел вниз на море. Там в бухте стоял сикамбрский корабль. У меня не оставалось выбора: я схватил Гьен в объятия и прыгнул вниз. Я чуть не потерял ее в волнах, но мы все-таки спаслись. Только дух ее так и не оправился. Предательство Утера и смерть сына слились в ее мыслях в Божью кару, и она отослала меня навсегда.

– Что с ней сталось? – прошептала Андуина.

– Ничего. Она была мертва и все-таки жила. Вступила в общину искательниц Бога в Бельгике и оставалась там тринадцать лет: мыла полы, ухаживала за огородом, стряпала, изучала древние рукописи и искала прощения.

– Она его нашла?

– Как? Во Вселенной нет Бога, который карал бы ее. Но она презирала себя. И больше не хотела меня видеть. Каждый год я отправлялся в Бельгику, и каждый год привратник шел к ней, возвращался и отсылал меня. Два года назад он сказал мне, что она умерла.

– А ты, владыка? Куда уехал ты?

– В Африку. Я стал Откровением.

– И ты ищешь прощения?

– Нет. Забвения – вот чего ищу я.

* * *

Кулейн сидел напротив молодого воина в осеннем солнечном свете, очень довольный тем, насколько Кормак преуспел за два месяца. Юноша стал сильнее, его длинные ноги не знали усталости, сколько бы миль он ни пробежал по самым трудным тропам. На его руках и плечах бугрились мышцы, упругие и могучие. Выцветшая красная туника стала ему мала, и теперь он носил рубаху из оленьей кожи и шерстяные штаны, которые Кулейн купил у странствующего торговца, направлявшегося через Каледоны в Пинната-Кастру на востоке.

– Нам надо поговорить, Кормак, – сказал Владыка Ланса.

– Почему? Мы же еще не упражнялись с мечами.

– И не будем. После нашего разговора я уйду.

– Я не хочу разговаривать! – объявил Кормак, вставая.

– Познай своего врага, – негромко сказал Кулейн.

– О чем ты?

– О том, что с этого дня ты сам будешь все решать… и беречь жизнь Андуины. О том, что только ты и твое умение окажутся между Андуиной и Лезвием Жертвоприношений, когда Вотан найдет вас, а он вас найдет.

– Ты нас покидаешь?

– Да.

– Почему? – спросил юноша, снова садясь на упавший ствол.

– Я не отчитываюсь перед тобой. Но прежде чем мы расстанемся, Кормак, я хочу, чтобы ты понял природу своего врага – ведь только так ты сможешь нащупать его слабости.

– Но как мне сражаться с богом?

– Поняв, что такое этот бог. Мы говорим не об Источнике Всего Сущего, мы говорим о бессмертном – о человеке, который нашел средство жить вечно. И тем не менее он – человек. Погляди на меня, Кормак. Я тоже был бессмертным. Я родился, когда Атлантиду еще озаряло солнце, когда мир принадлежал нам, когда Пендаррик, наш царь, открыл Врата Вселенной. Но океан поглотил Атлантиду, и мир изменился навсегда. Здесь, на этом Острове Туманов, ты видишь последние остатки власти Пендаррика, ибо тут лежали северные пределы его империи. Стоячие камни были вратами путешествий внутри нее и вовне. Мы породили всех богов и демонов мира. Зверей-оборотней, драконов, кровососов – всех их выпустил на волю Пендаррик.

Кулейн вздохнул и протер глаза.

– Я знаю, что слишком многим тебя обременяю. Но тебе необходимо постичь хотя бы часть истории, забытой людьми, если не считать легенд. Пендаррик открыл другие миры и, открывая врата этих миров, выпустил существа, совсем на людей не похожие. Атлантида погибла, но многие ее обитатели уцелели. Пендаррик увел тысячи и тысячи нас в новое царство – Фераг. И у нас был Сипстрасси, Камень с Небес. Ты видел его магию, испытал на себе его силу. Он избавил нас от старения, но не мог одарить нас мудростью или избавить от страшной сокрушающей скуки. Человек по натуре охотничье животное, соперничающее с себе подобными. Если у него нет честолюбивых целей, им на смену приходят апатия и хаос. Мы нашли себе цели. Многие из нас вернулись в старый мир и благодаря своим особым силам стали богами. Мы создавали цивилизации и воевали друг с другом. Мы воплощали свои мечты в явь. И некоторые из нас замечали, какими опасностями это грозит… другие не замечали. Неограниченная власть сеет семена безумия. Войны становились все более кровопролитными, все более страшными. Количество убитых не поддается исчислению. Один из нас стал Молеком, богом хананеев и амореев. Он требовал кровавых жертвоприношений от каждой семьи. Все первенцы, будь то сын или дочь, предавались огню. Пытки, изуродованные тела и смерть были его символами. Исторгнутые муками вопли его жертвы были ему слаще звуков лиры. Пендаррик созвал совет в Фераге, и мы соединили силы, чтобы противостоять Молеку. Война была долгой и кровавой, но в конце концов мы уничтожили его царство.

– Но он остался жив, – сказал Кормак.

– Нет. Я нашел его на стене Вавилона с его телохранителями-демонами, проложил себе дорогу к нему, и мы схватились высоко над полем павших. Никогда больше я не встречал человека столь искусного в бою, но тогда я был на вершине моих магических сил и сразил Молека, снес голову с его плеч, а туловище сбросил на камни внизу.