Читать интересную книгу Золото Ариеля - Элизабет Редферн

Принц окинул взглядом работающих людей, костры из листьев и только что вскопанные цветочные клумбы. Он некоторое время беседовал с Хэмфризом о погоде, о том, как идет высадка растений; потом отвел садовника немного в сторону и сказал тихо, чтобы никто больше не услышал:

— Говорят, что травы, как и все живое, связаны со звездами. Вы думаете, это правда?

В светлых глазах Хэмфриза под низким лбом светился острый ум.

— Ваше королевское высочество, — ответил он, — вы согласитесь со мной, что некоторые растения и травы можно найти только в определенных местах.

Он говорил странным свистящим голосом, который людям казался таким же необычным, как и его непривлекательная внешность, потому что когда он был в плену, испанцы чуть не удавили его, и его голосовые связки были непоправимо изуродованы.

— Ну конечно, — ответил принц, оглядываясь на мхи, устроившиеся в тени, и на жимолость, карабкающуюся к свету. — Они растут в тех местах, которые им подходят. Все зависит от света и тени, от тепла и влаги…

— Совершенно верно, милорд. И как только эти растения пересаживают в почву, противную их природе, они увядают. Они утрачивают — как вам скажет любой знаток растений — все или большую часть своих целебных свойств.

Генрих слушал, а свита ждала в отдалении; главными в ней были старый отставной воин Спенсер, ловкий стряпчий Ловетт и молодой духовник принца Генриха Мепперли, который, в свою очередь, не мог бы пожелать более достойного господина, потому что принц посещал церковь дважды по воскресеньям, устраивал ежедневные службы в личной часовне и запрещал сквернословие среди своих домочадцев под страхом тяжких наказаний. Часто говорилось, что восхождение этого принца на трон не будет одобрено никем из папистов — врагов Англии, — таких было много как внутри, так и за пределами королевства.

Хэмфриз продолжал:

— Милорд, что вызывает рост, изменение и увядание растений? Минералы, которые они поглощают из почвы, влага, которую они получают из земли и атмосферы. Ночью их листья впитывают лучи планет, вращающихся на своих орбитах, днем — лучи солнца. Некоторые любят свет, некоторые — тень; все это мы знаем. Но есть вещи, которые мы не понимаем.

— Откуда знает растение, — говорил Хэмфриз, — что нужно закрывать свои крошечные цветочки задолго до приближения ночи? Почему клевер складывает листья, когда ожидается гром? Все растения получают питание из почвы и воздуха, но также из света управляющих ими планет. Например, чистотелом и бархатцами управляет солнце; мокричником и вербейником — луна. Венера правит первоцветом и пиретрумом, в то время как Меркурий — планета, которая управляет вами, благородный лорд, — правит майораном и валерианой, среди прочих.

Принц Генрих кивнул.

— А с людьми тоже так? Ими тоже управляют звезды?

— Полагаю, что так, милорд.

— Значит, вы можете, мастер Хэмфриз, предвидеть судьбы людей, как читать судьбы растений по звездам! Скажите мне вот что. Можете вы избавить человека от его жребия?

— Я могу иногда предвидеть опасность, милорд. Возможно, это своего рода защита.

— Но это не ответ… — принц осекся, рассеянно оглядевшись. — Довольно. Полагаю, здесь не время и не место… Расскажите, мастер Хэмфриз, что вы придумали сделать в этой части сада.

Он уже заметил, что сопровождающие приближаются к ним. Хэмрфиз тоже посмотрел на них, потом потер вздувшийся шрам на шее и ответил:

— С удовольствием, ваше высочество. Здесь, вдоль вот этой дорожки, будут расти кандык и лебеда, чтобы оттягивать вредоносные лучи луны; вон там растут плющ и лопух, чтобы предохранять от ревнивой Венеры. Но чтобы усилить влияние вашего главного правителя, Меркурия, весной я устрою вот здесь, лицом к западу, сад из грядок сладкого базилика и майорана, огражденных майским…

Услышав слова Хэмфриза, Эдвард Спенсер, пятидесятилетний советник принца в военных делах, нетерпеливо фыркнул и отвернулся, поглаживая рукоять шпаги, висевшей у него на поясе. Принц Генрих обратил к нему свой внимательный взгляд.

— Сэр Эдвард, вы, кажется, недовольны.

И Спенсер протянул натруженную в боях руку, указывая на грядки, покачал седой головой и произнес:

— О милорд! Если этот разговор о звездах и лунном свете делает вас счастливым, тогда я согласен. Но травы, планеты, гороскопы — нет, действие и надежный меч — вот моя стихия.

Джон Ловетт, пятнадцатью годами моложе его, вежливый и обходительный, в костюме придворного, а не солдата, предостерегающим жестом положил руку на плечо Спенсеру.

— Оставьте его, — тихо сказал Ловетт, когда принц отошел с Хэмфризом. — Мне нужно поговорить с нашим другом-садовником.

Вокруг тихо падали на землю пожелтевшие листья, пошел дождь. Принц еще некоторое время беседовал с Хэмфризом. Потом Генрих повернулся и медленно пошел к недавно выстроенной с западной стороны дворца школе верховой езды, чтобы присоединиться к своим друзьям, объезжавшим прекрасных лошадей, присланных этим летом в подарок королем Франции. Принца сопровождала дюжина людей в полном вооружении — его постоянная стража — и Мепперли, который всячески старался помешать разговорам о растениях и астрологах, вытеснить из головы принца ригоризм протестантской церкви. Эдвард Спенсер вернулся к дому, а Хэмфриз и его садовники продолжали работу. Ловетт ждал поблизости, пока принц со своими людьми не исчез из виду.

Джон Ловетт был главным секретарем принца, и во дворце ему были отведены апартаменты в соответствии с его высоким положением. По профессии он был стряпчим и работал на Королевской верфи до того, как поступил на службу к принцу два года назад. Это был красивый, стройный придворный тридцати пяти лет, чисто выбритый и хорошо воспитанный; он разделял любовь принца к итальянскому искусству, сопровождал товары, которые часто привозили для него с континента, и надзирал за штатом Сент-Джеймского дворца ненавязчиво, но умело и эффективно.

Теперь Ловетт подошел к Хэмфризу и сказал:

— Нам нужно поговорить.

— Вот как?

Тон у Хэмфриза был слишком неопределенным, чтобы в нем можно было услышать презрение; но он довольно долго отдавал последние указания садовникам и только потом вернулся к Ловетту и произнес почти приветливо:

— Я вижу, что уже до моего появления здесь принцу очень хотелось, чтобы у него в саду и за его пределами посадили побольше тутовых деревьев.

Он указал на несколько рядов саженцев, которые находились поблизости; они едва достигали четырех футов в высоту и стояли наклонно в канавах с комьями земли на корнях, ожидая, пока не придет время для их высадки на постоянное место.

— Я понимаю, — продолжал Хэмфриз, — что некоторые из этих молодых деревьев должны быть высажены в аллее, которая ведет к дому, — воистину мудрое решение, милорд.

Ловетт с нетерпением посмотрел туда, куда он указывал. Было холодно, и ему хотелось вернуться во дворец.

— Мудрое решение? Почему?

— Потому что тутовым деревом управляет планета принца, то есть Меркурий, — снисходительно пояснил Хэмфриз. — И мне хотелось бы знать: не потому ли принц хочет, чтобы остальные деревья были рассажены повсюду?

— Да, таков замысел принца. Его высочество желает развивать у нас производство шелка.

Ловетт с тоской смотрел на дворец.

— Шелка? Деловое намерение. И честолюбивое. Интересно, чья это мысль?

— Конечно, принца. Он знает, что если тутового шелкопряда можно разводить на юге королевства — что, конечно, требует посадки тутовых деревьев, чтобы кормить червей, — тогда страна сможет избежать огромных сумм, которые тратятся на импорт, создать местный источник богатства и дать людям работу.

— Принц всегда принимает близко к сердцу благосостояние своего народа, — с восхищением заметил Хэмфриз.

На что Ловетт сказал:

— Воистину так. Как я сказал, нам нужно поговорить. Вы еще долго здесь пробудете?

— Вероятно, час или около того.

— Доложите мне, когда вы закончите ваши дела. Приближенные принца скажут вам, где меня найти.

Ровно через час, когда стемнело и садовники закончили свою работу и разошлись, стража проводила Хэмфриза к Ловетту. Охранники держались с ним настороженно. Ходили слухи, что принц полагается на своего садовника и уверен, что он сможет уберечь его от отравления, хотя Хэмфриз состоял на службе у принца всего два месяца. Но дело было не только в слухах. Никто из дворцовых солдат не доверял Хэмфризу с его странной внешностью и противоестественно бледным лицом, да еще с этим отвратительным шрамом на шее. Им не нравились его светлые глаза, его странные разговоры о звездах, планетах, о пагубных лучах. Им казалось, что от всего его существа веет колдовством. Те из них, кто был воспитан в старой вере, тайком крестились, если он оказывался рядом.