Я захотела выразить автору свое восхищение. Придя в следующий раз в магазин Бержера, я спросила у него:
– Могу ли я каким-то образом встретиться с Руссо?
– Для этого вам придется отправиться в Швейцарию, – ответил он. – Последнее произведение Руссо, «Общественный договор», запретили, и парламент выслал писателя из страны. Из-за утверждений о том, что обычный человек способен управлять государством, Руссо нажил врагов в магистрате, а священники резко осудили предложенную им упрощенную версию христианства, в соответствии с которой человек волен жить по совести, а не по церковным учениям.
Меня не удивил страх власти предержащей перед Руссо. Любой, кому в руки попадали его книги, не мог остаться равнодушным. Разум, обогащенный новыми волнующими идеями, никогда не вернется в прежнее состояние, к прежнему образу мышления. Мысли Руссо, словно свежий воздух для задыхающегося, словно пища для голодающего, не могут не изменить мир. Они изменили даже меня, а ведь я никогда не увлекалась политическими и философскими теориями. Благодаря ему я открылась новому миру, где правил человек.
Интерес к философии Руссо оказался так силен, что оказал влияние и на моду. Летом 1762 года в городе появились атрибуты сельской жизни. Фасоны платьев стали проще. В модных магазинах продавались аксессуары, напоминающие чепчики доярок и шали пастушек. Женщины расстались с корсетами. Многие начали носить мужскую одежду. Румяна считались пережитком прошлого. Среди богатых дам верхом элегантности считалось проводить время на свежем воздухе, приобретая здоровый румянец. В моде были крепкие девушки с хорошим цветом лица, а не тощие красотки в пудре и помаде и в крикливых нарядах.
Любовь стала романтичнее. Парочки стремились на природу, к единению с ней, наслаждались ее красотой. Предполагалось, что лишь на лоне природы расцветает безграничная преданность влюбленных.
Месье Морье, богатый пожилой финансист, которому я помогла пережить потерю жены, продолжал звать меня замуж. Он клялся в вечной любви и видел во мне все хорошее, что только могло быть в женщине.
– Милая дама, вы заботились обо мне, давали мудрые советы и помогли справиться с муками, терзавшими меня. С вашей помощью я снова стал самим собой и теперь могу радоваться жизни. Вы истинная Элоиза! Я хочу, чтобы весь мир знал, как сильно я вас обожаю. Вы согласны стать моей женой? Вы должны дать мне ответ.
И я в сотый раз объясняла ему, что должна подумать над этим предложением.
Он утверждал, что собраться с мыслями лучше всего на лоне природы, и пригласил меня на прогулку по сельской местности.
Морье заплатил мадам Гурдон за дополнительное время, и я освободила для него весь следующий день. Дельфин одолжила мне свое красное платье в крестьянском стиле, которое было мне очень тесным, из-за чего я казалась воплощением здоровья и добродетели.
Морье приехал за мной в карете около полудня. Мы ехали среди пасторальных пейзажей, и он снова принялся заверять меня в любви. Его страсть была столь выразительной, столь эмоциональной, что мой скептицизм начал ослабевать. Кто знает, возможно, у нас действительно могло что-то получиться. Я представляла себя в роли его жены, а после его смерти в роли богатенькой вдовушки.
Мы остановились на лужайке, заросшей полевыми цветами, у небольшого ручейка. Месье Морье взял меня под руку и отвел к воде. Воздух был напоен пением птиц, журчал ручей, солнечные лучи, пробиваясь сквозь ветви деревьев, расцвечивали землю и воду яркими бликами. Он расстелил мягкое шерстяное покрывало, и я легла. Он раздел меня, потом избавился от одежды сам. Морье было за шестьдесят, но он оставался подтянутым, мускулистым и весьма энергичным. Ему удалось сохранить впечатляющую эрекцию даже после того, как он набрал целую охапку цветов – живокости, флоксов, вероники – и засыпал меня ими с головы до ног. После этого он упал на меня и начал ласкать. Я чувствовала, как нежные лепестки прижимаются к моей коже, наполняя воздух дивным ароматом, и содрогнулась в его объятиях.
Свежий воздух вскружил мне голову и пробудил зверский аппетит. Мы набросились на корзину для пикника и начали поглощать хрустящий хлеб, паштет, мягкий сыр, опустошив бутылку бургундского. Я продемонстрировала ему свои животные инстинкты, стоя на четвереньках, и он, опустившись на колени, овладел мною сзади.
День был чудесный, и мы пошли гулять к реке. В компании Морье неожиданный дождик показался мне совершенно очаровательным. Мы укрылись в заброшенном амбаре, и я вспомнила о Бернаре, о сеновале. Как невинна я была тогда! Мы с Морье занимались любовью в соломе, и я чувствовала, что рождаюсь заново.
Вопреки моим ожиданиям, день на природе показался мне верхом наслаждения. Морье предложил провести ночь на деревенском постоялом дворе, и я с радостью согласилась. Нам дали простую комнатку с бугристой постелью. Но мы никак не могли насытиться друг другом и не могли уснуть далеко за полночь, наблюдая за пламенем свечи, трепещущим на ветру, залетавшем в комнату через распахнутое окно. Мы делили хлеб, вишни, вино и свои тела. Этот человек стал для меня другом, наперсником, любовником, поверенным моих тайн, отцом и сыном, которых у меня никогда не было. Когда он сказал, что хочет купить ферму, чтобы жить там со мной и наслаждаться всеми благами, которые может дать природа, у меня земля ушла из-под ног.
– Да, да, да, – воскликнула я. – Я согласна стать вашей женой!
Засыпая в его объятиях, я едва дышала от счастья. Какое восхитительное чувство – любовь, переполнявшая меня!
Но, проснувшись, я не обнаружила его рядом. На столе лежали тысяча ливров и записка.
«Милая, дорогая Нарцисс!
Благодарю вас за прекрасный день на природе. Я всегда буду дорожить этим воспоминанием. Неотложные дела зовут меня в Париж рано утром. После я уезжаю в Лондон, а затем в Америку на три месяца. Даст Бог, мы сможем увидеться в начале следующего года. Засим прощаюсь и желаю вам здоровья и счастья.
С любовью,
Гийом».
Сейчас, в холодном свете дня, мысль о том, чтобы жить на ферме с человеком, который годится мне в деды, казалась мне смешной. Неужели я и вправду верила, что Морье способен жениться на шлюхе?
Для мыслящих людей движение «назад к природе» не было скоротечным модным поветрием, но моду задавали люди с пресыщенными, черствыми душами. В следующем году сельская экзотика вышла из моды, и началось триумфальное возвращение нарядов от кутюр. Знатные дамы снова принялись пускать себе кровь, чтобы добиться стильной бледности. Вернувшись в Париж, Морье пришел к мадам Гурдон, чтобы повидаться со мной. Я развлекала его в черных одеждах и макияже дьявольского ночного создания. Ему это пришлось по душе. Когда он предложил выйти за него, я перевела разговор на другую тему.