Гадко ржет мразь за рулём.
— Пока я не вы*бу ее во все дыры, тебе осталось дрочить. Ах ты, сука!
Я отлетаю в дальний угол автомобиля. Водила ржет, а Артур влепил мне очередную оплеуху, да такой силы, что я затылком ударилась о стекло.
— Мне нужно смыть эту ху*ню.
— Не судьба, Градов быть первопроходцем. Давай я её приласкаю.
Машина притормаживает в каком-то стрёмном закоулке. И тут я осознаю, что сейчас возможна рокировка.
Дальше действую чисто на инстинктах, и, в отличие от ситуации с Игорем, сейчас у меня инстинкт один — инстинкт самосохранения. Дверь рядом со мной открывается, и я тут же бью сапогом в живот водилу. Он грязно матерится и оседает на землю. А я вырываюсь из машины и бегу так быстро, сколько хватает сил. Окрыляющее ощущение свободы длится ровно несколько секунд. Уже вскоре я слышу позади себя тяжелое дыхание и отборный мат. Понимаю, что меня догоняют.
Удар. И я падаю на землю. Меня переворачивают на спину и бьют кулаком в лицо. Следом прилетает ногой в корпус. Закашливаюсь от ослепляющей боли.
— Держи её, — орёт Артуру его подельник, раздвигая мне ноги и на ходу расстегивая ширинку.
Я понимаю, что эту ночь уже не переживу. Закрываю глаза, мысленно пытаясь отключить сознание, чтобы не понимать, что происходит, и что это происходит со мной.
Я думала, что Игорь меня насиловал. По сравнению с тем, что происходило со мной сейчас, Игорь занимался со мной любовью. Возможно, я увижу его, когда умру. Внезапно понимаю, что мне бы этого хотелось.
Чужая, мерзкая плоть проехалась по моему заду. Я зажмурилась, понимая, что беззвучно рыдаю. Неожиданно послышался животный рык, бешенный лай и какая-то возня.
Резко распахиваю глаза и вижу собаку, вцепившуюся в горло моего насильника. Один клац зубами, и пёс вырывает его глотку, сплевывая её на землю. А рядом со мной падает бездыханное тело, фонтанирующее кровью.
У меня нет сил даже заорать.
Слышу сзади блюющие звуки и предполагаю, что от увиденного вырвало держащего меня Артура.
Перевожу взгляд на окровавленную морду бешено рычащего пса и тихо, почти пропавшим от стресса голосом, говорю:
— Джой?
Как он здесь оказался, я же оставляла его запертым дома?
Внезапно Артур толкает меня в спину. Я понимаю, что он толкает меня на съедение собаке, а сам удирает к машине. Пес рычит и бросается за ним, но подонок успевает скрыться и захлопнуть дверь.
Кое-как поднимаюсь на ноги и неровным шагом пытаюсь отойти от мертвого тела хотя бы в сторону.
— Джой, — зову слабым голосом свою собаку, но он меня не слышит. Уверена, эта мразь в машине наложила в штаны.
— Джой!
Ковыляю навстречу псу, даже не отдавая себе отчёт, насколько он опасен. Мне плевать. Он спас мне жизнь, как Дрогон спас Дейенерис. Он мой герой.
Слышу сзади визг тормозов. Из машины выскакивают люди.
— Ёб*ный в рот, это что за?
— Где девчонка? Что за возня?
Рядом со мной оказывается кто-то и хватает за плечи.
— Алина Юрьевна, пройдите со мной.
— Там моя собака, — отвечаю осипшим голосом, и мужчина не сразу меня понимает.
Зато рядом с ним оказываются ещё двое.
— Это доберман Камаева?
— Джой! — зовёт третий голос.
Пёс оборачивается и бешено рычит.
— Он вспорол ему глотку?
— Алина Юрьевна, пройдемте, пожалуйста.
— Мне нужно забрать мою собаку, — максимально напрягаю связки, чтобы меня услышали.
— Это бойцовская собака, которая почувствовала вкус человеческой крови. Это больше не ваш пёс. Его придётся усыпить.
У меня начинает колотиться сердце, как бешеное, и я в отрицании и гневе поворачиваюсь к мужчинам.
— Что?! Нет!
Слышу за спиной рык и вижу, как один из стоящих сглотнул. Пёс, видимо, почувствовал мой страх, и обернулся к тем, кого принял за моих обидчиков. А затем раздался выстрел, скулящий звук и легкий стук тела о землю. Поняв, что произошло, я медленно закрыла глаза и потеряла сознание.
19
Я очнулась в больнице. В палате сидел отец, который словно постарел лет на десять и как будто тоже решивший стать Таргариеном — седины слишком заметно прибавилось.
— Папочка, — позвала его, но голоса по-прежнему не было и вместо него раздался страшный шёпот.
Отец меня услышал и тут же взял мои ладони в свои руки.
— Господи, спасибо, — выдохнул он с облегчением, поцеловав мои руки. Я с удивлением поняла, что он плачет.
— Пап, ты чего?
— Не говори, не напрягай горло, доченька. Тебе нужно отдыхать и нельзя нервничать. Тебя не было с нами три самых долгих дня в моей жизни. Давай лучше я расскажу тебе, что ты пропустила.
Три дня? У меня было ощущение, что прошло не больше минуты. Но раз сознанию нужно было отдохнуть, то так тому и быть.
— Тебя осматривали врачи. Я знаю, что самого страшного не произошло, но боюсь даже предположить, чего ты натерпелась.
Качаю головой. И не надо предполагать. Я сама помнила отрывками. Человеческий мозг — удивительная штука. Самое страшное он сразу запрятал в самые темные места в глуби сознания.
— Мне жаль твою собаку.
— Как Джой вообще оказался там?
— Соседи позвонили хозяину квартиры, потому что он выл и громил её изнутри. Хозяин приехал, открыл дверь и пёс свалил его с ног и умчался. Я оплачу ремонт мебели и двери, ни о чём не волнуйся.
Чёрт, как коленкой под сердце. Это мой мозг тоже от меня спрятал, но вот оно резко вернулось. Как он ворвался, чтобы спасти меня. И как его не стало.
— Я похоронил его сам. Охранники Камаева разрешили. Этот парень, Евгений, что был там в тот вечер, он очень хороший человек.
— Он жив?
В моём голосе теплится надежда. Я боюсь услышать отрицательный ответ.
— Он потерял много крови, но уже в строю. Каждый день здесь, в больнице, решает его дела.
Мне не нужно было уточнять кого "его". Я резко села на кровати.
— Игорь?..
Отец тяжело вздыхает и кладёт ладони мне на плечи, силой укладывая назад.
Я вижу его недовольство, ему трудно его скрыть.
— Знаешь, я всегда знал, что не одобрю твой выбор. Как я могу? Ты же моя принцесса и никто недостоин тебя. Но я никак не ожидал, что список недостойных ты решишь открывать с конца.
Много риторики и мало информации.
— Папа, что с Игорем?
Я требую ответ, впиваясь пальцами в руку отца.
— Он в реанимации. В коме.
— Нет, — выдыхаю, и к глазам тут же подступают слезы.
Отец внимательно наблюдает за мной и тяжело вздыхает.
— То, чего я боялся. Любишь его?
Не отвечаю, с досадой закусив губу. При чём здесь любовь. Это же такая глупая смерть, нельзя же…
Мысль осекается. И я лихорадочно думаю. Думаю чушь, но она мне кажется уместной. Кхал тоже погиб глупой смертью. Глупейшей, просто идиотской.
Нет, нельзя допустить повторения истории. Я уже потеряла собаку! Я больше не вынесу.
— Я должна увидеть его!
— Ты ничего не должна этому мужчине, Алина. Он старше тебя. Это неприемлемо. Ему сорок лет!
— Он сказал, что сорок девять, — брякаю недоуменно, совершенно не подумав, при ком.
— Ещё лучше, — рявкнул отец, испытывающе глянув на меня. — Доктор не разрешал тебе вставать. И пока не разрешит — никакого геройства.
Доктор разрешила мне встать лишь на седьмой день моего пребывания в больнице. Я хмуро догадывалась, что это дело рук отца или Жени.
Он приходил. А я была бесконечно рада его видеть. А ещё следователь приходил, потом психолог, и меня качали успокоительными.
От удара ногой у меня треснуло ребро — так пояснила мне врач причину задержки в лежачем положении. В понедельник рентген показал нормальный результат, и меня вынуждены были выписать, и я оказалась под дверьми палаты Камаева.
У него дежурила мать, и я чувствовала, что мне не рады. Ещё бы, сначала у них погиб внук, который по сплетням связался со мной, теперь сын в приграничном состоянии. Но я должна была увидеть его.
Сердце сжалось, когда вошла в палату. Такой неуместно огромный и роскошный для этой небольшой кровати.