Читать интересную книгу Анна Ахматова. Стихотворения - Анна Ахматова

В.Г.

Глаз не свожу с горизонта,Где мятели пляшут чардаш…Между нами, друг мой, три фронта:Наш и вражий и снова наш.Я боялась такой разлукиБольше смерти, позора, тюрьмы.Я молилась, чтоб смертной мукиУдостоились вместе мы.

1942, Ташкент* * *

Какая есть. Желаю вам другуюПолучше. Больше счастьем не торгую,Как шарлатаны и оптовики…Пока вы мирно отдыхали в Сочи,Ко мне уже ползли такие ночи,И я такие слышала звонки!

Не знатной путешественницей в креслеЯ выслушала каторжные песни,А способом узнала их иным……Над Азией – весенние туманы,И яркие до ужаса тюльпаны

Ковром заткали много сотен миль.О, что мне делать с этой чистотою,Что делать с неподкупностью простою?О, что мне делать с этими людьми!Мне зрительницей быть не удавалось,И почему-то я всегда вклинялась

В запретнейшие зоны естества.Целительница нежного недуга,Чужих мужей вернейшая подругаИ многих – безутешная вдова.Седой венец достался мне не даром,И щеки, опаленные пожаром,

Уже людей пугают смуглотой.Но близится конец моей гордыне,Как той, другой – страдалице Марине, —Придется мне напиться пустотой.И ты придешь под черной епанчою,С зеленоватой страшною свечою,

И не откроешь предо мной лица…Но мне не долго мучиться загадкой:Чья там рука под белою перчаткойИ кто прислал ночного пришлеца?

23-24 июня 1942, ТашкентПУШКИН

Кто знает, что такое слава!Какой ценой купил он право,Возможность или благодатьНад всем так мудро и лукавоШутить, таинственно молчатьИ ногу ножкой называть?…

7 марта 1943, Ташкент* * *

Как в трапезной – скамейки, стол, окноС огромною серебряной луною.Мы кофе пьем и черное вино,Мы музыкою бредим…Все равно…И зацветает ветка над стеною.В изгнаньи сладость острая была,Неповторимая, пожалуй, сладость.Бессмертных роз, сухого виноградаНам родина пристанище дала.

1943ХОЗЯЙКА

Е. С. Булгаковой

В этой горнице колдуньяДо меня жила одна:Тень ее еще виднаНакануне новолунья,Тень ее еще стоитУ высокого порога,И уклончиво и строгоНа меня она глядит.Я сама не из таких,Кто чужим подвластен чарам,Я сама… Но, впрочем, даромТайн не выдаю своих.

5 августа 1943, Ташкент* * *

Как будто страшной песенкиВеселенький припев —Идет по шаткой лесенке,Разлуку одолев.Не я к нему, а он ко мне —И голуби в окне…И двор в плюще, и ты в плащеПо слову моему.Не он ко мне, а я к нему —во тьму,во тьму,во тьму.

16 октября 1943, Ташкент* * *

А в книгах я последнюю страницуВсегда любила больше всех других, —Когда уже совсем неинтересныГерой и героиня, и прошлоТак много лет, что никого не жалко,И, кажется, сам авторУже начало повести забыл,И даже «вечность поседела»,Как сказано в одной прекрасной книге.Но вот сейчас, сейчасВсе кончится, и автор снова будетБесповоротно одинок, а онЕще старается быть остроумнымИли язвит – прости его господь! —Прилаживая пышную концовку,Такую, например:…И только в двух домахВ том городе (название неясно)Остался профиль (кем-то обведенныйНа белоснежной извести стены),Не женский, не мужской, но полный тайны.И, говорят, когда лучи луны —Зеленой, низкой, среднеазиатской —По этим стенам в полночь пробегают,В особенности в новогодний вечер,То слышится какой-то легкий звук,Причем одни его считают плачем,Другие разбирают в нем слова.Но это чудо всем поднадоело,Приезжих мало, местные привыкли,И говорят, в одном из тех домовУже ковром закрыт проклятый профиль.

25 ноября 1943, ТашкентПОБЕДИТЕЛЯМ

Сзади Нарвские были ворота,Впереди была только смерть…Так советская шла пехотаПрямо в желтые жерла «Берт».Вот о вас и напишут книжки:«Жизнь свою за други своя»,Незатейливые парнишки —Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки, —Внуки, братики, сыновья!

29 февраля 1944, Ташкент* * *

Deprofundis[4]… Мое поколеньеМало меду вкусило. И вотТолько ветер гудит в отдаленье,Только память о мертвых поет.Наше было не кончено дело,Наши были часы сочтены,До желанного водораздела,До вершины великой весны,До неистового цветеньяОставалось лишь раз вздохнуть.Две войны, мое поколенье,Освещали твой страшный путь.

23 марта 1944, Ташкент* * *

Третью весну встречаю вдалиОт Ленинграда.Третью? И кажется мне, онаБудет последней.Но не забуду я никогда,До часа смерти,Как был отраден мне звук водыВ тени древесной.Персик зацвел, а фиалок дымВсе благовонней.Кто мне посмеет сказать, что здесьЯ на чужбине?!

1944—1956* * *

Отстояли нас наши мальчишки.Кто в болоте лежит, кто в лесу.А у нас есть лимитные книжки,Черно-бурую носим лису.

1940-е годыГОРОДУ ПУШКИНА

И царскосельские хранительные сени…

Пушкин

О, горе мне! Они тебя сожгли…О, встреча, что разлуки тяжелее!…Здесь был фонтан, высокие аллеи,Громада парка древнего вдали,Заря была себя самой алее,В апреле запах прели и земли,И первый поцелуй…

8 ноября 1945, Фонтанный ДомПРИЧИТАНИЕ

Ленинградскую бедуРуками не разведу,Слезами не смою,В землю не зарою.Я не словом, не упреком,Я не взглядом, не намеком,Я не песенкой наемной,Я не похвальбой нескромной…А земным поклономВ поле зеленомПомяну…

1944, Ленинград* * *

Наше священное ремеслоСуществует тысячи лет…С ним и без света миру светло.Но еще ни один не сказал поэт,Что мудрости нет, и старости нет,А может, и смерти нет.

25 июня 1944, Ленинград* * *

Опять подошли «незабвенные даты»,И нет среди них ни одной не проклятой.

Но самой проклятой восходит заря…Я знаю: колотится сердце не зря —

От звонкой минуты пред бурей морскоюОно наливается мутной тоскою.

И даже сегодняшний ветреный деньПреступно хранит прошлогоднюю тень,

Как тихий, но явственный стук из подполья,И сердце на стук отзывается болью.

Я все заплатила до капли, до дна,Я буду свободна, я буду одна.

На прошлом я черный поставила крест,Чего же ты хочешь, товарищ зюйд-вест,

Что ломятся в комнату липы и клены,Гудит и бесчинствует табор зеленый.

И к брюху мостов подкатила вода? —И всё как тогда, и всё как тогда.

Все ясно – кончается злая неволя,Сейчас я пройду через Марсово Поле,

А в Мраморном крайнее пусто окно,Там пью я с тобой ледяное вино,

И там попрощаюсь с тобою навек,Мудрец и безумец – дурной человек.

Лето 1944—1945. 21 июля 1959, Ленинград* * *

И как всегда бывает в дни разрыва,К нам постучался призрак первых дней,И ворвалась серебряная иваСедым великолепием ветвей.

Нам, исступленным, горьким и надменным,Не смеющим глаза поднять с земли,Запела птица голосом блаженнымО том, как мы друг друга берегли.

25 сентября 1944ЯВЛЕНИЕ ЛУНЫ

А. К.

Из перламутра и агата,Из задымленного стекла,Так неожиданно покатоИ так торжественно плыла, —Как будто «Лунная соната»Нам сразу путь пересекла.

25 сентября 1944* * *

А человек, который для меняТеперь никто, а был моей заботойИ утешеньем самых горьких лет,Уже бредет, как призрак по окраинам,По закоулкам и задворкам жизни,Тяжелый, одурманенный безумьем,С оскалом волчьим…Боже, Боже, Боже!Как пред тобой я тяжко согрешила!Оставь мне жалость хоть…

13 января 1945УЧИТЕЛЬ

Памяти Иннокентия Анненского

А тот, кого учителем считаю,Как тень прошел и тени не оставил,Весь яд впитал, всю эту одурь вылил,И славы ждал, и славы не дождался,Кто был предвестьем, предзнаменованьемВсего, что с нами после совершилось,Всех пожалел, во всех вдохнул томленье —И задохнулся…

1945* * *

Последний ключ – холодный ключ забвенья.Он слаще всех жар сердца утолит.

Пушкин

Есть три эпохи у воспоминаний.И первая – как бы вчерашний день.Душа под сводом их благословенным,И тело в их блаженствует тени.Еще не замер смех, струятся слезы,Пятно чернил не стерто со стола —И, как печать на сердце, поцелуй,Единственный, прощальный, незабвенный…Но это продолжается недолго…Уже не свод над головой, а где-тоВ глухом предместье дом уединенный,Где холодно зимой, а летом жарко,Где есть паук и пыль на всем лежит,Где истлевают пламенные письма,Исподтишка меняются портреты,Куда как на могилу ходят люди,А возвратившись, моют руки мылом,И стряхивают беглую слезинкуС усталых век – и тяжело вздыхают…Но тикают часы, весна сменяетОдна другую, розовеет небо,Меняются названья городов,И нет уже свидетелей событий,И не с кем плакать, не с кем вспоминать.И медленно от нас уходят тени,Которых мы уже не призываем,Возврат которых был бы страшен нам.И, раз проснувшись, видим, что забылиМы даже путь в тот дом уединенный,И, задыхаясь от стыда и гнева,Бежим туда, но (как во сне бывает)Там все другое: люди, вещи, стены,И нас никто не знает – мы чужие.Мы не туда попали… Боже мой!И вот когда горчайшее приходит!Мы сознаем, что не могли б вместитьТо прошлое в границы нашей жизни,И нам оно почти что так же чуждо,Как нашему соседу по квартире,Что тех, кто умер, мы бы не узнали,А те, с кем нам разлуку Бог послал,Прекрасно обошлись без нас – и дажеВсё к лучшему…

5 февраля 1945, Фонтанный Дом* * *

Блажен, кто посетил сей мирВ его минуты роковые.

Тютчев

Н.А. О-ой