Читать интересную книгу Адские врата - Сергей Фокин

— Ну, ладно, давайте чайку попьём, — спохватилась Кикимора. — Остынет.

Они хлебнули, взялись за баранки домашние.

— Давненько такой командировки не было, — откинувшись на спинку стула, произнесла Смерть. — Обычно всё впопыхах да второпях. Ни поговорить с человеком, ни посидеть с трубкой… Вжик поперёк грудины — и через плечо да на солнышко.

Оказалось, она ещё и курит.

— Ну, что, хозяйка, делать будем?

Кикимора, конечно, посомневалась чуток для приличия, но ведь невооружённым взглядом видно, как морщится, когда твёрдый кусок в дупло попадает. Махнула рукой — согласна.

— Посмотрим на твоё мастерство, кузнец.

Тот в ответ попросил:

— Давай молоток и зубило. Только договоримся — без подвоха. Не люблю я, когда в самый неподходящий момент пол под ногами моль съедает.

— Скажи, чего тебе надобно, а потом в сундучке вон том бери, — предложила старуха. — Не простой он, с изюминкой, как у вас говорят. Самобранка, только для мастеровой среды. Хочешь, напильник выправит, хочешь — стамеску.

Кивнул Никола и принялся перечислять необходимое. Когда половина комнаты оказалась завалена железом, Смерть почесала затылок и озадаченно проговорила:

— У меня работа проще…

Перетащил кузнец всё в чулан, кликнул Кикимору окна открыть, дров принести да зажёг огонь в горниле. Пока угли нагорали, установил наковальню и разобрал молоточки, щипцы и прочие вещицы. Потом попросил хозяйку открыть рот и внимательно его изучил.

— Тебе железные или золотые? — спросил лишь.

— Ты мастер, сам и думай, чтобы лучше вышло, — пожала плечами та, невольно скалясь, потому как чувствовала, что вскорости придётся со своим старческим достоянием расстаться.

— Если форсить будешь, то выбирай золото. А из соображений долговечности…

— Из них, милый, из соображений… — кивнула Кикимора. — Давненько я мозговых косточек не грызла, — повернувшись ко второй старухе, посетовала она. — Всё вырезка, да и та помягче. А душа-то просит иногда…

Расстарался кузнец, стучал вдохновенно, как только в ожидании смерти выходит, и получились у него чудные зубы — острые да прочные, клинок дамасской стали перекусят, не заметив. В масле калил индустриальном, ещё с советским знаком качества. Осмотрел он их — если и не шедевр, то всё равно работа неплохая. Самому нравится. Вышел с готовыми челюстями довольный, смахнул пот с лица и говорит:

— Ну, бабки, принимайте работу! — И прежде, чем те рот открыли от удивлёния, подхватил косу, заложил промеж челюстей да щелкнул ими от души. С печальным звоном коса приказала долго жить.

— Что же ты натворил, окаянный? — возмутилась тотчас Смерть, всплеснув костяшками рук, но Кикимора встала на защиту мужика:

— Как же, по-твоему, он товар лицом представит?

— Лучше бы сервант погрыз!

— Дерево кусать особой доблести нет, — резонно отозвался Никола. — Оно, как известно, ответить не может. А косу я тебя новую скую… Если договоримся, конечно.

— Вот она, современная молодёжь! — сокрушённо покачала головой Смерть. — Через тебя мне без работы остаться — раз плюнуть.

— Говорю же — не переживай, дело поправимое! — повторил кузнец. — Посмотри на это старьё: точить уже нечего, металл весь вышел. А вернёшься с новой — авторитет промеж подруг завоюешь. И у меня заказов прибавится.

— А как же отчёт по сегодняшней заявке? — ворчливо спросила старуха, посмотрев на Кикимору. — Снимаешь её, стало быть?

Та, посмотрев ещё раз на новенькие блестящие зубы в руках Николы, вздохнула, будто тяжело ей это решение давалось, и махнула рукой:

— Снимаю, бес с ним живёт!

— Дело того стоит, — кивнула Смерть и обратилась к кузнецу: — А теперь, парень, мной займись. Зубы пока не прошу, а косу организуй.

Никола поднял с пола припасённую заранее заготовку — хитёр, оказывается, мужик, будто в воду глядел! — осмотрел её критически, одобрительно что-то пробормотал и на сундук покосился. Потом сказал без улыбки, на полном серьёзе:

— Вы тут пошушукайтесь пока. Вернусь — зубы рвать будем…

Ближе к полночи разбужен оказался лес нечеловеческими воплями, перемежающимися горестными всхлипами и продолжительными стенаниями. Закачались вековые сосны, будто их бурей к земле клонило. Подлесок — тот и вовсе местами повалило. Звери, после очередного дня забравшиеся в норы, в страхе прижимали хвосты и уши. Они-то догадались по голосу, кого бессонница мучает. Совы, вылетевшие на охоту, зажмурились и долго не могли открыть от ужаса глаза. Являлась Кикимора на болоте царицей, и когда становилось ей плохо, у всех, кто жил рядом с ней, дело тоже должно было обернуться лихом.

Не сказать, чтобы имелись у неё все зубы. Часть их давно выпала с жёстким мясом, часть обломалась и едва выглядывала из челюсти. Тем болезненнее оказалось вырывать их. Использовал для этой цели Никола и нить шёлковую, и пассатижи, и пальцы свои крепкие. А чтобы боль сделалась терпимою, уговорил Кикимору принять обезболивающие триста грамм. Старуха после них заметно повеселела, но и орала громче да охотнее. Впрочем, кто тут мог её в этом упрекнуть?

Смерть только головой качала от удивления да иногда длинными ногтями проводила по наточенной, как бритва, новой косе. Та в руках пела и просилась в дело. А потом старуха просто ушла, не попрощавшись и оставив недопитую чашку с чаем. На блюдце вывалила несколько порций выкуренного табака, и тот вонял в помещении, разбавляя запах гноя из дёсен хозяйки. После завершения операции продезинфицировала Кикимора рот самогоном, полезла в шкафчик, достала оттуда флакон какой-то особенный, фигурный, отхлебнула из него, и через четверть часа заявила:

— Я готова испробовать твоё изделие, кузнец.

Подивился тот, но вспомнил, что на нечисти все раны зарастают не в пример быстрее человечьих, и протянул ей новые челюсти.

Пришлись они точно впору, так что комар носа не подточит. Округлились глаза у хозяйки, зачмокала она, примеряясь, что бы куснуть, потом взяла метлу домашнюю — и одолела с первого раза. Черенок даже хрустнуть не успел, как оказался располовинен. Потом настала очередь корневища, лежащего возле входа. Он за несколько движений был превращён в горстку щепок.

Глаза старухи разгорелись, прямо помолодела вся.

— Ну, спасибо тебе, кузнец, за такой подарок. Проси, чего хочешь!

И тогда снова сделался Никола суровым и неулыбчивым. Тряхнул кудрями и произнёс:

— Пришёл я к тебе с просьбой, хозяйка. Скажи мне, как жену ото сна разбудить. Слыхал я, что это ты яблоко-то заговорённое передала чёрту.

Усмехнулась старуха, да радость её была такова, что удержу уже не стало:

— Так и быть, научу. Хитрости особой нет. Застрял в горле кусок. Положи Оксану к себе на колени, да не забудь лицом вниз повернуть. А потом промеж лопаток с силой и ударь! Поможет это.

Никола озадаченно почесал затылок. Уж больно лекарство простенькое.

— Не сомневайся. Не обманываю я напрасно. Если не поможет, покрой меня матом — явлюсь я, подсоблю самолично.

Кивнул кузнец, обдумывая, что дальше сказать. Щекотливая ситуация. С одной стороны, пошла хозяйка болот ему навстречу, лицом повернулась, а с другой — надолго ли её расположения хватит? Но решился-таки, через минуту спросил снова:

— А не подскажешь, как ворота в ад открыть? Надобно мне детишек своих оттуда выручить.

— Извини, чего не знаю, того не знаю, — развела руками старуха. Слава Богу, восприняла его просьбу спокойно, хоть и не помогла. — Не по моей это части. Одно скажу: на болоте нет таких ворот, о которых бы я не знала. Стало быть, здесь тебе искать бесполезно.

Пригорюнился Никола, а хозяйка, вдруг снова крутанувшись на месте, обернулась прежней красавицей и заулыбалась приветливо так, радушно. И печаль его развеять попыталась:

— Ты молодой ещё, найдёшь другую женщину, родит она тебе детей. Эка беда!

Не стал ей ничего объяснять кузнец, только головой покачал и попросил отправить его обратно к Лешему.

— Или, если не трудно, то прямо в село. Страсть как душа по Оксане болит.

— Удивляюсь я на вас, людей, — пожала плечами Кикимора. — Чем я хуже? Она, небось, после родов-то располнела да обрюзгла, а у меня кожа — кровь с молоком.

— Не понять тебе, хозяйка, — ответил Никола, — души русской. Мы ведь однолюбы.

— Кто же тебе мешает любить сегодня одну, и завтра одну… только другую?

Но, видя непоколебимость гостя, сдалась, наконец.

— Приготовься, — говорит. — Сейчас отправлять буду. Кстати, и инструменты можешь с собой взять. Сгодятся ведь они тебе, верно?

— Сгодятся, если подаришь, — согласился Никола. — Кое-чего у меня не хватает для тонких работ. Сундук твой — редкостное чудо.

— Сама знаю, — кивнула девушка. — Но скажи в конце, не робей: нравлюсь я тебе в этом обличье?