– А я, между прочим, скучаю по тебе и по твоей трепетной заботе. Ты как не странно оказалась лучшей женой и твоей опеки мне не хватает.
– Что, снова нужна домработница?
– А для большего ты не годишься. Ты же видела себя в зеркало. Но я всё равно скучаю по тебе. Ты преданная, а это отличный показатель для жены. Возвращайся ко мне. У меня теперь есть свой дом, в ваш я больше не вернусь, потому что твой папаша грозился убить меня, если ещё раз увидит с тобой рядом, – мужчина обнял её за талию, притягивая к себе.
– Оставь меня в покое, – она расцепила его руки. – Ты пьян, уходи.
– Подумаешь, нежная какая, раньше тебя это не смущало. Да, и выпил я всего ничего, бутылку пива с утра. Имею право, у меня законный выходной. Поехали ко мне. Я соскучился. Помнишь, как тебе было хорошо со мной в постели. Я тебя всему научил. Ты ведь до меня даже не знала, что это такое испытывать удовольствие с мужчиной.
– Отстань от меня. Убирайся! Я тебя, презираю! – Маше всё-таки удалось подняться на колени, но сильная мужская рука снова усадила её на место.
И когда его стальные пальцы на её руке заставили её сморщиться от боли, Ростислав решил вмешаться.
– Послушайте, любезный, вам, кажется, ясно сказали, чтобы вы уходили и не мешали людям отдыхать.
Иверский поднял глаза и гневно взглянул на Полонского.
– А тебе, козёл, что кто-то мешает? Сиди и отдыхай, а я с женой разговариваю.
– Маша, это что ваш муж?
– Мы в разводе уже год, – она смотрела в глаза Полонского, и он заметил в их глубине выступившие слёзы.
Взглянув на Максима, который по-прежнему стоял у воды и бросал камешки, Полонский поднялся на ноги и, взяв Машу за руку, помог ей подняться. Передав в её руки корзину с яблоками и книгу, он гневно посмотрел на развалившегося во весь рост Иверского.
– Встань с пледа! – громко обратился он к нему.
– Ростислав Андреевич, не надо. Пусть сидит. Пойдёмте, – она коснулась пальцами кисти Полонского.
– Я сказал, встань с пледа, сволочь! И проваливай домой.
– А кто ты такой, чтобы мне указывать? А… догадался… Машка стерва, что уже нашла себе хахаля? Только учти, ты такая… – он показал на её ногу, – никому не нужна, кроме меня. Я один тебя терпел, а ты думаешь, это так классно иметь такую жену. Ты жалкая, особенно в постели…
Урбенина закрыла лицо руками и расплакалась.
– Слушай, ты скот, а ну заткнись и проваливай! – Полонский подхватил под локти Степана и, подняв на ноги, резко отбросил его в сторону.
Встряхнув плед от сора и травы, он сложил его и передал Маше в руки.
– Максим, мы уходим, – позвал Ростислав племянника и взглянул на мужчину, который все ещё пытался неуверенно подняться на ноги. И когда это ему, наконец, удалось, он, пошатываясь, направился в сторону Ростислава и Маши.
Урбенина взяла ребёнка за руку и стремительно отошла в сторону.
– Послушай, ты зря это сделал сейчас. Ведь ты даже не знаешь, с кем связался, – несвязно произнёс Иверский.
– Иди, проспись. Я не знаю. Очень хорошо знаю. И если ты считаешь, что занимаешь приличную ступень в этом обществе, то и веди себя соответственно, – Полонский снова легко оттолкнул его в сторону и, собрав свой плед, направился к Маше и Максиму.
Иверский собрался снова пуститься вдогонку и продолжить скандал, но заметив внимательные взгляды людской толпы, находившейся рядом, предпочёл промолчать.
– Ну, ничего, козёл, мы ещё с тобой встретимся, – прошипел он и, подхватив плед в руку и початую бутылку с пивом, направился на выход из парка.
Полонский и Маша шли медленно, удерживая за обе руки Максима.
Мальчик шёл между ними, и периодически поднимая голову, смотрел то на дядю, то на своего воспитателя. Всё, что произошло у пруда, было ему не понятно, и стычка Ростислава с чужим мужчиной тоже.
– Ростислав Андреевич, простите, пожалуйста, что вам пришлось во всё это вмешаться. Мне так неловко, – Урбенина взглянула на Полонского слегка растерянно.
– Перестаньте думать об этом. Забудьте, словно ничего и не было, и давайте лучше наслаждаться отдыхом, – он посмотрел в её глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она улыбнулась.
– Я есть хочу, – раздавшийся голос мальчика, заставил их обоих опустить глаза вниз.
– Проголодался? – Ростислав потрепал его по макушке.
– Да.
– Ну, пойдём, будем тебя кормить.
– Мария Владимировна, и вы пойдёмте с нами, – мальчик ухватил рукой её пальцы.
– Ну что ты, Максимка, я домой пойду.
– А вы торопитесь? – Полонский посмотрел на неё.
Маша слегка растерялась и пожала плечами.
– Не спешу. Просто не хочу вам мешать.
– Глупости, вы нам не помешаете, пойдёмте, – Ростислав взял Максима за руку, и они втроём направились в кафе.
Полонский сидел за столиком у окна и, закончив обед, задумчиво смотрел на Марию, которая резала на маленькие кусочки пирог с нежным куриным филе в тарелке Максима, поливала их сметаной и подкладывала ему со своей тарелки порцию добавки. Маленький проказник на свежем воздухе проголодался основательно, поэтому сметал с тарелок всё с повышенной быстротой. Сама она почти ничего не ела, по-видимому, стеснялась и пила только какао, делая крошечные глотки из большой фарфоровой кружки.
Ростислав пытался осмыслить произошедшее на поляне и о том, что могло связывать эту хрупкую утончённую женщину и того зарвавшегося хама, но не находил ответа на свой вопрос.
– Мы закончили.
Полонский взглянул на Машу, которая обращалась к нему. И перевёл взгляд на довольную мордашку Максима, губы которого заботливые руки Урбениной вытирали от сметанных следов.
Ростислав улыбнулся и, расплатившись по счёту, вышел вместе с ними на улицу.
Через несколько минут Маша расположилась под большим раскидистым дубом на лужайке с книгой в руках, но пробежав глазами несколько строчек, читать больше не смогла. Она едва сдерживала смех, когда наблюдала, как Ростислав и Максим дурачились на траве. С улыбкой смотрела на мужчину, который словно сбросил годы и превратился в ровесника своего племянника. Беззаботного, заливисто смеющегося, подбрасывающего высоко в воздух заразительно хохочущего мальчишку и понимала, что её первоначальное мнение об этом человеке, когда впервые столкнулась с ним взглядом на строительной площадке, действительно было ошибочным. Он был другим, совсем другим в жизни. Простым и таким понятным. Когда опустившись с ней рядом на плед, смеясь, рассказывал ей свои воспоминания из детства, ослепительно улыбался и заставлял её теряться, когда его глаза чайного цвета пристально рассматривали её лицо.
Спустя час она держала на руках засыпающего Максима, крепко прижимая его к себе. И слегка касаясь губами его волос, что-то напевала ему, так тихо, что Полонский не мог расслышать ни слова. Он словно заворожённый смотрел на умиляющую его глаз картину и, несмотря на то, что им давно нужно было возвращаться домой, не хотел трогаться с места. Словно воспоминание о своём детстве промелькнуло перед глазами. Мама, прижимающая его к себе, и напевающая колыбельную, пока он не уснёт.
Он присел рядом с Машей и, взглянув на личико Максимки, уютно уткнувшегося носом в её руку, улыбнулся. Странное и безумное желание промелькнуло сейчас в его голове. Ему вдруг захотелось обнять её и сидеть вот так втроём. Слушая тихое сопение племянника и самому ощутить тепло руки Маши, которую крепко сжимал во сне Максимка.
– Ростислав Андреевич, мне пора домой, – тихо прошептала она, боясь разбудить мальчика. – Родители ремонт затеяли, и я хотела помочь маме с уборкой.
– Конечно. Давайте, я возьму его, – Ростислав поднялся на ноги и, взяв мальчика на руки, снова взглянул на неё.
Маша, не торопясь, встала и слегка прихрамывая, собрала плед и подошла к Ростиславу ближе.
– Рада была встретиться с вами.
– Подождите, я вас подвезу.
– Нет, ну что вы, если отец снова вас увидит, то…
– Я остановлю машину не заезжая во двор, не волнуйтесь. Пойдёмте, – он медленно направился на выход из парка.