происхождение, кое-что удалось. Дело в том, что в нашем городе проживало несколько ветеранов Русско-японской войны, в частности матросы, оборонявшие Порт-Артур. Вероятно, некоторые из них служили на «Ретвизане» и на «Пересвете»…
Бородулин указал на соседний стенд: «Чагинск в начале XX века». Большую часть стенда занимали снимки бородатых мужиков на фоне снопов и молотилок, достроенная до половины водокачка, огромный штабель бревен, снова бородатые мужики, но на этот раз с огромным осетром в руках.
Пиво. Осетр копченый, золотой и прозрачный, пирог с вязигой, вязига — это мозг осетра. Вот откуда острога.
В нижнем правом углу стенда действительно имелись снимки разрушенного Порт-Артура и броненосцев «Ретвизан» и «Пересвет».
— …И «Пересвет», и «Ретвизан» были затоплены, потом их подняли японцы и они состояли во флоте императора… Матросы же вернулись в Россию через Китай, это важное обстоятельство. Поясняю — в начале века на восток тянули вторую линию железной дороги, в Чагинске как раз располагались бараки китайских рабочих — строителей.
Бородулин перевел внимание на другую фотографию. На ней изображались китайцы, стоящие возле шпалопропиточной цистерны и тоже держащие в руках большую рыбу, но, как заметил я, сома. Копченый плес сома хорош, особенно с пивом.
— Матросы работали переводчиками. После того как участок Буй-Свеча был завершен, китайцы перебрались на восток, матросы же остались в Чагинске…
— Понятно, понятно, — остановил директора Хазин. — Город имеет давние морские традиции, так я понял?
— Да, — устало сказал Бородулин. — Да…
— История здесь в каждом камне, так? — сказал Хазин. — Пересвет, Чичагин… Кстати, а танка «ЧИЧАГИН» не было?
— Кажется, нет…
— Жаль, — вздохнул Хазин. — Танк «Адмирал Чичагин» нам бы весьма подошел. Может, торпедный катер? Хотя если смотреть на все шире… История — это не догма, верно?
— У нас здесь не Суздаль, какая у нас история… — заметил Бородулин. — Мы не упоминаемся даже в удельных летописях, хотя новый раскоп на Чагинской горке… мы планируем получить финансирование раскопок урочища «ИНГИРЬ-3»…
Мне не нравился Бородулин. Раньше в музее работал «КРЮК» — кружок юных краеведов, теперь здесь «Здоровец».
— Раскоп мы обязательно учтем, — сказал я. — Не сомневаюсь, там найдут много интересного. Но нам…
Хазин попробовал острогу ногтем.
— Но нам уже пора, — закончил он. — Вы, пожалуйста, систематизируйте информацию и предоставьте…
Хазин не успел договорить, Бородулин сунул руку в карман, достал синюю дискету, протянул мне.
— Тут все, — сказал он. — Цифры в основном. Знаете, я ведь сам когда-то… собирался…
Бородулин улыбнулся:
— Собирался написать про Чагинск небольшую работу… Но… Нет никаких возможностей… А из администрации предложили…
— Алексей Степанович непременно вам компенсирует, — пообещал я.
— Кто? — не понял Бородулин.
— Алексей Степанович, — весомо подтвердил Хазин. — Он ценит краеведческие инициативы.
Хазин похлопал Бородулина по плечу, задумался и произнес:
— Алексей Степанович серьезно настроен.
Хазин воткнул острогу в пень и вышел через калитку в заборе.
— Он умеет быть благодарным, — подтвердил я.
— Если хотите, можете поработать в архиве… — неуверенно предложил Бородулин. — Сейчас там, правда, света нет, но завтра починят…
— Обязательно поработаем. На днях зайдем — и поработаем.
И я вышел через калитку в заборе.
Хазин торговался с продавцом скипидарных растворов, пытаясь выяснить перспективы получения третьей банки бесплатно. Я не без труда вытащил его из музея, мы вернулись в машину; пиво почти не степлело, хорошее пиво всегда долго держит прохладу.
Кристина ходила в «КРЮК» два года. Однажды Кристина нашла на чердаке саперный тесак и принесла его Бородулину, и он поместил тесак на главную витрину. Кристина очень гордилась, и мы три раза ходили смотреть на тесак, а на следующее лето тесака в музее уже не выставлялось.
— Зачем мы тут были? — спросил Хазин, сделав хороший глоток.
— Надо начинать работать, — ответил я.
— Надо… Но это сложно… Это практически рожон…
— Воспринимайте историю объективно, как бы фантастически ни выглядели ее проявления, — сказал я. — Так учил Марк Блок.
Хазин вздохнул.
Я достал дискету, она воняла табаком. Я представил, как Бородулин сидел зимними вечерами за компьютером, пил чай и набивал главы «Лесхоз — флагман промышленного роста», «Грузовой двор: курс на длинносоставные поезда», «Колбасному цеху — быть!». Так ему и надо.
— Надо работать, — согласился Хазин. — У тебя есть что-нибудь?
У меня имелось три матричных текста, пожалуй, под Чагинск подходил номер третий.
— Всегда в тебе уверен, — Хазин обернулся, передал банку с пивом. — На подверстать фотки дня три понадобятся.
— Ага.
После первого глотка я опять подумал, что идея по утрам заезжать в «Чагу» — правильная.
— Думаю, пора говорить с Механошиным об авансе, — принялся рассуждать Хазин. — Тут явно вредные производственные условия, у меня аллергия на всякую шерсть… В том смысле, я не шерстяной… Слушай, они карьер точно под бумажный комбинат копают? А вдруг реально под АЭС?!
— Этот вопрос нельзя воспринимать…
В крышу машины ударили:
— Уезжай отсюда! Бабка тебе разве не говорила?
Крикнули над ухом.
Хазин подпрыгнул. Я вздрогнул и стукнул зубами о баночное горло. Не успел ответить, Снаткина уходила, велосипед катила, как обычно, под правым боком.
— Душевно обоссался, — сказал Хазин. — Это которая мужика своего зарубила?
— Да, — ответил я.
И сделал еще три больших глотка. Передал банку, Хазин тоже выпил.
— Она что, тебя знает?
— Вроде…
— Могучая бабка, посмотри, какая спина! Такая могла запросто…
Хазин сфотографировал спину Снаткиной. Я промолчал.
— Здесь как-то… так. — Хазин достал из кармана сушку, занюхал. — Эти штыри, исполинские подковы, медведи сушеные, мази скипидарные…
Хазин зажал банку с пивом коленями, достал сигареты, закурил.
— Странное… впечатление… Ты не чувствуешь?
— Возможно…
— Тебе не кажется, что… — Хазин поморщился. — Здесь некоторый перебор?
— Вопрос оптики. А в целом… стандартный вальс с осьминогами.
— Не, — помотал головой Хазин. — Тут не то… Я не понимаю пока, но тут что-то не то. Тут странно, тут осьминоги… другие.
Хазин выпустил дым в банку, прикрыл крышкой, взболтал, открыл, отхлебнул.
— Люблю с дымком…
Хазин взялся за вторую сигарету.
— Не усложняй, Хазин. Пусть что хотят, то и осьминожат, наше дело три свистка. Я пишу, ты снимаешь.
— Разумно…
Хазин отпил еще.
— Нам сегодня еще в клуб, — напомнил я.
— Да-да… — Хазин закрыл банку, убрал за кресло. — Я всегда любил много работать. Мне кажется, этот мудак Крыков что-то недоговаривает… Почему деньги идут через Механошина? Почему их так много? Почему…
— Поехали, Хазин!
Хазин запустил двигатель.
— Ты с завом созвонился?
— Там заведующая… — поправил Хазин. — Некая Зинаида Захаровна. Ты в этом клубе бывал раньше?
Хазин вырулил от музея.
— Ну как…
— Слушай, а может, не в клуб сначала, а пообедаем? — спросил Хазин. — При виде подковы у меня разыгрался аппетит… Чичагин бы одобрил…
— В клуб. Клуб, потом телевышка. Потом обед.
Хазин