заниматься своим любимым делом – жрать, что ни попадя. Острые зубы, торчащие из её пасти во всех мыслимых направлениях, позволяли ей прогрызать любую преграду, стоящую между гнусью и её целью. От полного уничтожения фуража и провианта южан спасали моры, постоянно вспыхивающие среди грызунов. (Кстати, знахарь считал, что гнуси просто пожирали друг друга, когда уничтожали всё остальное). После каждого такого случая все вздыхали с облегчением, в течение нескольких лет гнуси если и появлялись, то небольшими группами и слишком сильно не досаждали.
Как только не боролся Касам с прожорливыми грызунами. Ставил капканы, покупал у заезжих торговцев всяческие яды и сыпал в гнусьи пролазы, но больше одной-двух тварей за седмицу поймать не удавалось. А здесь пять штук за одну ночь! Вот и хвалил Касам грайса, вот и пританцовывал рядом с его добычей.
– А чего они без башки? – поинтересовался запыхавшийся Детинушка, с трудом дотащившийся на скрюченных ногах до скотника.
–Гарлин так охотится… первое, что он поедает – голова добычи,– пояснила эльма, под пристальным и несколько недоумённым взглядом, наконец-то обратившего внимание на новое лицо, Куна.
–А эта чего с башкой? – не унимался Детинушка.
–Видимо больная. Гарлин чувствует такие вещи, – объясняла ему эльма – и…
–И что? – неожиданно вмешался знахарь.
–Просто убивает,– пожала плечами Юллин.
То, как буднично это было сказано, заставило Куна поёжиться, но он тут же справился с собой и задал следующий занимавший его вопрос.
– А Гарлин – это у нас…?
–Ух ты! – второй раз за сегодня знахаря невежливо перебили. Пробравшийся между стоящими Грошик во все глаза смотрел на лежащих гнусей. – Это он, ба…Юллин, это он?
–Он, он… кто ж ещё, – ответил за эльму довольный Касам. – Детинушку в наказание на отлов отправить надо было, да ему видишь несподручно, в пролаз не протиснется… – ирония так и сквозила в словах Одноухого. – Да, совсем забыл… Гарлин твой жрать то их будет? – поинтересовался он у эльмы.
–Ну он же съел головы, – улыбнулась Юллин, – значит и остальное пойдёт в дело. А здесь он их выложил,…ну как бы сказать…делится он с нами, мол, выбирайте себе, но и меня не забудьте…
–А я, дурак, на ловлю ходил, – засмеялся Грошик,– теперь можно дома сидеть! Гарлин прокормит,…а готовить он случаем не умеет? А то б мы его на кухню вместо Ракушки…всё, поди, вкуснее состряпает…
Среди общего смеха раздался скрип дверцы хлева и грайс, которому видно надоело ждать, вышел в скотник, немного постоял и направился к ним.
–Держите Детинушку, – завопил Касам, но события развивались очень быстро. Скрюченные ноги верзилы ещё очень плохо слушались своего хозяина. Попятившись назад, он запнулся и приземлился на пятую точку, ударившись спиной о стену кашеварни. Не почувствовав боли он в ужасе смотрел, как страшный кошак приблизился к нему и стал пропихивать свою голову в кольцо его ещё плохо слушающихся рук. Детинушка зажмурил глаза но, неожиданно вспомнив слова эльмы, завопил во всю силу своих лёгких: – Я больной…меня нельзя жрать…– и тут же замолчал, почувствовав, как шершавый кошачий язык лизнул его лицо, уничтожив следы страха, боли и унижения, катящиеся из глаз.
На кухне вовсю скворчала жарящаяся рыба. Аппетитный запах наполнял кашеварню и заставлял голодного Грошика глотать слюни и ждать пока тётка позовёт к столу. Во дворе был слышен голос бранившегося Детинушки. После нервного потрясения его конечности стали гораздо подвижнее (чему немало удивился знахарь, сказавший, что ждал противоположного результата), и поэтому ему всунули склянку с прилипой, отправив на улицу самостоятельно обрабатывать свои царапины. Сам же Кун сидел за столом напротив эльмы и прихлёбывал крепкий душистый отвар, затравку для которого, он также достал из своей лекарской сумки. Перед Юллин стояла такая же дымящаяся кружка, но она словно забыла про неё, задумчиво постукивая по столешнице пальцами. На самом деле она исподтишка рассматривала своего соседа. Некрасивое, но вместе с тем волевое лицо знахаря привлекало внимание какой-то внутренней силой и, вместе с тем, в глазах Куна явно читалась застарелая боль. Он постоянно лохматил свою короткую, с упорно пробивающейся сединой причёску, что не давало возможности приглядеться к нему более внимательно. К тому же, терзающее знахаря любопытство, заставляло его постоянно ёрзать на табурете, что тоже мешало наблюдениям эльмы. В конце концов, Кун не выдержал и учтиво произнёс:
–Я так понимаю, что барна – новая постоялица? Хотя…
–Хотя очень удивительно, что выродку был предоставлен кров, так что ли? – закончила за него Юллин.
–Ни в коем разе! – замахал руками знахарь. – Я, знаешь ли, широко смотрю на жизнь, и для меня не существует этих предрассудков. В своё время, я сталкивался с твоими…э-э-э… родственниками и меня немало удивляло, как совершённая когда-то глупость, привела к такому…э-э-э… повальному умопомрачению.
–Считаешь это глупостью, знахарь? – эльма смотрела ему прямо в глаза. Её взгляд был таким тяжёлым и пронзительным одновременно, что Кун растерялся и, чтобы скрыть это, уткнулся носом в кружку. Но молчал он недолго:
–А вот грайс? Давно он у тебя?
Эльма кивнула, продолжая смотреть лекарю прямо в глаза.
– Нет, я, конечно, ничего такого не имею в виду, – засуетился Кун, – просто мне интересно, как же ты с ним путешествуешь? Он же ведь не может рядом с тобой бежать по дороге – встречные в обморок попадают…
Последняя фраза развеселила Юллин и помогла сломать барьер между ними. Видя, что знахарю действительно интересно, она ответила:
–Днём он обычно в повозке спит. А ночью охотиться. Дороги-то, в основном лесами идут, вот он в них и орудует. А затем назад-теперь уже я в повозке располагаюсь, а он сторожит.
– И что, никто ни разу даже не проверил, что ты везёшь?
–Почему? Пытались пару раз. Первый раз стражий разъезд привязался, пришлось показать им кое-что. Они и отстали.
–Благоразумно с их стороны, – усмехнулся знахарь, успевший перекинуться парой слов с Касамом и поэтому уже осведомлённый о том, кем на самом деле является новая постоялица. – А второй?
–Ничего интересного. Пара разбойничков решила, что мы с мулом – самая подходящая добыча. Объяснить, что они ошиблись, так и не удалось толком – больно быстро бежали. Особенно тот, за которым Гарлин погнался.
–Догнал? – Куна распирал смех.
Юллин отрицательно покачала головой.
–Я запретила. Они и так, скорее всего на дорогу не выйдут больше. Один точно. Чего ему там без правой руки делать-то?
Кун не нашёлся, что ответить на это. От замешательства его спасло только появление варщика, ввалившегося в едовую.
–Едут к нам,– поднявшееся после подвигов грайса настроение Касама, опять заметно