Читать интересную книгу Семен Бабаевский.Кавалер Золотой звезды - Семен Бабаевский

Дождь был совсем близко, Сергей чувствовал за собой его влажное дыхание. Оставив жаворонка, Сергей торопливо взошел на холм. Верблюд-гора была укрыта дождевой тучей, похожей на водяную шапку. Невдалеке темнели открытые навесы, и под ними была сложена не то вата, не то развешаны белые полотнища. Пока он оглядывался, водяная стена обрушилась на него, и он побежал. Весь мокрый, он вскочил в сенцы небольшого домика. Только теперь Сергей рассмотрел: не вата и не полотнища лежали под навесом, а набилось туда такое количество белых кур, что если бы они взлетели, то легко унесли бы на крыльях ветхую камышовую крышу.

Из хаты вышла женщина с рядюжкой на голове. Посмотрела на Сергея, улыбнулась так приветливо, точно давно ждала гостя.

— Вот и к нам дождик загнал мужчину, — сказала она, продолжая улыбаться. — А то живут у нас тут одни птицы да бабы. Ах, какой дождик! Вот полил, насилу успели курей согнать под крышу. Чего же ты стоишь? Заходи в хату. Ой, мамочки, наши куры поплывут! — крикнула она и смело выбежала на дождь.

Окна в хате были открыты. На подоконники, усыпанные свежей травой, летели брызги. Трава лежала не только на подоконниках, но и на глиняном полу, на столе, на лавке, отчего в комнате стоял запах скошенного луга. Дверь в смежную комнату была открыта — там тоже зеленела трава и виднелась высокая кровать, подушки с кружевами, сложенные одна на другую.

«Живут по-степному, в траве», — подумал Сергей, с удовольствием вдыхая резкий запах чабреца.

Вошла хозяйка, сняла на пороге мокрую рядюжку и сказала:

— И куда это пропала Ирина? Промокнет же вся!

Хозяйку звали Марфой Игнатьевной. Она усадила гости на лавку, смахнув рукой траву, стала расспрашивать, кто он и откуда. Узнав, что перед ней сидит сын Тимофеи Тутаринова, всплеснула руками, побежала в сенцы. Оттуда принесла молока, хлеба, из печки вынула чугунок с вареными яйцами и стала угощать гостя.

— Батьку твоего я знаю, — заговорила Марфа, наливая в чашку молоко. — Помню, как-то раз у Гаврилюка на свадьбе гуляли, а ты тогда совсем малышом бегал… Эх, как же быстро дети растут! Полная станица новых людей!.. А мы раньше жили на хуторе Маковском, а когда умер мой муж, — может, знаешь Ивана Любашева? — так мы и переселились сюда, на птичник…

— Чья ферма?

— «Буденного». Птицы много, а жилье для них никуда не годится. Как польет дождик — хоть караул кричи! А жизнь у нас тут хорошая.

— Да! Живете привольно, — сказал Сергей, очищая крупное и еще теплое яйцо. — Кругом зелень, даже и в хате трава.

— Это все Ирина придумывает, кругом травой посыпала. — Марфа оглянулась. — А вот и она! Легкая на помине.

В дверях, опершись плечом о притолоку, стояла девушка. Слабо заплетенные волосы лежали на плечах, спадали на лоб, и с них ручейками стекала вода. Мокрое платье прилипло к телу, четко обрисовывая высокую грудь и всю упругую фигуру девушки. Молча смотрела она на Сергея, улыбаясь одними глазами. В комнате уже было полутемно, и при слабом свете влажные глаза девушки с мокрыми ресницами блестели как-то по-особенному выразительно.

— Иринушка, это наш гость, Сережа Тутаринов, — заговорила Марфа. — Он из армии вернулся, а к нам его дождик загнал.

Ирина ничего не ответила. Красивое лицо ее, в каплях дождя, сделалось строгим. Постояв еще секунду, она быстро повернулась и вышла из хаты.

— Кто это?

— Моя дочка. — Марфа посмотрела в окно. — Э-э-э! Птица наша поплывет! Вот разошелся дождик, обложил со всех сторон. — Она снова обратилась к Сергею: — Одна она у меня. Работает на молочной ферме. Тут по соседству.

— Где-то я вашу дочь видел, — задумчиво проговорил Сергей, — а вот где — хоть убей, не помню.

— Может, в станице на гулянке?

— Не могу вспомнить.

На дворе быстро темнело, в окна веяло запахом мокрой травы, в хате все сильнее сгущались тени, и трудно было понять: наступают ли сумерки, или это тучи так непроницаемо окутали землю… Грома не было слышно, но дождь не стихал, а лил с еще большей силой: за окнами стоял ровный шум, точно где-то поблизости вращалось мельничное колесо… «Как же я домой доберусь?» — подумал Сергей, глядя на низкое и темное небо.

— Э-э-э! Теперь на всю ночь. Пойду посмотрю птицу.

Марфа накинула на голову рядюжку и вышла из хаты.

На залитую водой степь тяжело опускалась ночь. Сергею стало грустно, и он отошел от окна. В это время на пороге снова неслышно появилась Ирина. В сумерках глаза ее блестели еще сильнее, и она смотрела на него тем же улыбающимся взглядом.

— Ты что на меня так смотришь? — спросил Сергей.

— Не узнал? А говорил, что не забудешь! — Она рассмеялась. — Какая же у тебя плохая память! Вот я зажгу лампу.

— Катя? — вырвалось у Сергея. — Смуглянка?!

Ирина не ответила. Она подошла к столу и стала зажигать лампу. Сергей ждал ответа, теперь он уже не сомневался: перед ним была смуглолицая девушка, которую он встретил по дороге с полустанка. Неяркий свет лампы упал на ее лицо, она откинула со лба мокрые локоны и ласково посмотрела на Сергея.

— И не Катя, и не Смуглянка, — сказала она, — а Ирина Любашева. Это мое настоящее имя.

— Вот где мы встретились! — Сергей развел руками. — Ну как же это так? Была Катя, а теперь Ирина, Зачем же обманывала?

— Разве пошутить нельзя? Тебе так хотелось знать мое имя, вот я и сказала… неправду.

Ирина ушла в соседнюю комнату. Вскоре вернулась, уже одетая в сухое платье. Мокрая ее коса была туго обмотана полотенцем и сложена на голове в виде чалмы. Платье, с наглухо закрытым воротником, белая чалма на голове делали ее выше ростом и стройнее. Она немного постояла у стола, взглянула на Сергея своими темными глазами и вышла в сенцы. Там ее встретила мать.

— Иринушка, ты куда? — спросила она.

Ответа не последовало.

— Прорвалось небо, — сказала Марфа, снимая с головы рядюжку. — Придется тебе у нас заночевать.

— Иного выхода нет, — согласился Сергей. — Только о постели не беспокойтесь. Я привык спать по-походному.

— Зачем же по-походному? У нас кровать есть.

— Мамо, — отозвалась из сеней Ирина, — постелите ему в моей комнате. Я и сегодня буду спать в сенцах.

— Хорошо, Иринушка, постелю.

— Вот этого не делайте, — сказал Сергей. — Дайте мне какое-нибудь рядно или бурку.

Марфа не стала его слушать, взяла лампу и пошла в соседнюю комнату. Сергей видел, как она взбивала подушки, как свалилось на пол мелко стеганное одеяло, слышал, как шуршали простыни. Когда постель была готова, Марфа взяла Сергея за руку и, как мать сына, отвела в комнату, совсем маленькую, с одним окном, на котором висела намокшая снизу занавеска.

— Тебе тут будет хорошо, — сказала Марфа. — Простыни постелила чистые. Может, окно закрыть? Сыро…

— Нет, ничего не надо, — смущенно ответил Сергей.

Марфа прикрыла за собой дверь. Сергей постоял у небольшого столика, посмотрел в маленькое зеркало и при слабом свете лампы увидел свои густые, сердито сдвинутые брови. «Так вот ты какая, Смуглянка», — подумал он, улыбнувшись, и вышел в сенцы.

Ирина стояла в открытых дверях и смотрела в мутную, шумевшую дождем ночь. Она слышала его шаги, но не взглянула, и гордо поднятая ее голова в белой чалме осталась неподвижной.

— Зачем ты сказала, чтобы мне там постелили?

Ирина не ответила, точно за шумом дождя не слышала его голоса. Тогда Сергей взял ее сзади за плечи и повернул к себе. Она посмотрела на него, и в ее темных глазах заблестели не то слезы, не то капельки дождя.

— Ты же был на фронте, — проговорила она, подставив босую ногу под струю воды, стекавшую с крыши.

— И что из этого?

— Небось надоело спать по-походному? А теперь отсыпайся на мягкой постели. Все равно у нас там никто не спит.

— Это жалость?

Она тихонько засмеялась.

— Нет, уважение.

— И только?

Ирина нахмурилась и промолчала. Она снова отвернулась и стала ловить ладонью капли. А дождь шумел, и ночь становилась все темней.

— Желаю покойной ночи! — сказала Ирина и торопливо ушла в хату, на ходу распуская косу.

Сергей немного постоял в сенях и пошел в отведенную ему комнату. Когда проходил переднюю, то невольно посмотрел на Ирину. Она стояла перед зеркалом, молодая, стройная и красивая. Расчесывая косу, она подняла над головой руки, из-под локтя посмотрела на Сергея своими быстрыми, ласковыми глазами. Марфа возилась у печки.

«Гордая. Не желает и разговаривать. А смотрит, и глаза блестят».

Сергей неохотно разделся, лег в кровать и ощутил голой спиной приятный холодок постельного белья. Широко раскинув руки на подушках, он вздохнул, закрыл глаза и сразу же увидел Ирину, стоящую перед зеркалом, ее волосы, покрывавшие, как шалью, всю спину, поднятые руки и блеск ее ласковых глаз.