Читать интересную книгу Русская Доктрина - Андрей Кобяков

“Дух русского солдата не основан так, как храбрость южных народов, на скоро воспламеняемом и остывающем энтузиазме: его так же трудно разжечь, как и заставить упасть духом. Для него не нужны эффекты, речи, воинственные крики, песни и барабаны: для него нужны, напротив, спокойствие, порядок и отсутствие всего натянутого”. Л.Н. Толстой.

Русская культура и цивилизация в целом глубоко своеобразны. Если вдуматься, то, как бы это ни показалось странным, у России гораздо больше общих психологических черт с нехристианским Востоком, чем с христианским Западом. Но в отношении культуры Россия, конечно, ближе к Западу, хотя она и противостояла ему идейно. Россия всегда шла в истории своим путем. Идейное и духовное давление Запада стирало это своеобразие России, поэтому западная экспансия всегда представлялась русским бедою большей, чем восточная. Монгольское иго, при всей его материальной тяжести, не было для России бременем духовным. Исторически русские смогли развить в себе высокие и редкие качества натуры: широту, размашистость, щедрость, небрежение к земным благам, артистизм. В своей культуре, языке русские обладают качеством необычайной пластичности и восприимчивости. Русская языковая культура стремится к точному сохранению звучания заимствованных слов.

По целому ряду вопросов русская народная культура примыкает к Востоку, на что указывает Н.С. Трубецкой: великорусские народные песни составлены в так называемой пятитонной или индокитайской гамме, свойственной тюркским племенам бассейна Волги и Камы, Сибири, Средней Азии, всем монголам. При этом в ритмическом отношении русская песнь отличается как от песни романогерманцев, так и от других славянских народов (отсутствие трехдольных ритмов), но и от песен Азии (большинство азиатов поют в унисон). Русские вместе с угрофиннами и с волжскими тюрками составляют особую культурную зону, имеющую связи и со славянством, и с туранским Востоком, причем трудно сказать, которые из этих связей прочнее и сильнее.

“Русский национальный характер, - резюмирует Трубецкой, - впрочем, достаточно сильно отличается как от угрофинского, так и от тюркского, но в то же время он решительно непохож и на национальный характер других славян. Целый ряд черт, которые русский народ в себе особенно ценит, не имеет никакого эквивалента в славянском моральном облике. Наклонность к созерцательности и приверженность к обряду, характеризующие русское благочестие, формально базируются на византийских традициях, но тем не менее совершенно чужды другим православным славянам и, скорее, связывают Россию с неправославным Востоком. Удаль, ценимая русским народом в его героях, есть добродетель чисто степная, понятная тюркам, но не понятная ни романогерманцам, ни славянам”.

По наблюдениям этнологов, самобытный стиль великороссов в области орнамента (резьба, вышивка) имеет параллели на Востоке. Славяне, угрофинны и татары обладают общим комплексом узоров и приемов шитья. Скажем, счетные швы и браное ткачество являются общим для славян и угрофиннов. С другой стороны, свободные швы роднят великоросскую вышивку с татарской. Славяне и угрофинны повлияли на тюркские народы в области семантики, символического ряда, а те привнесли в русскую вышивку тамбурный шов, который занял равные позиции с традиционным браным швом, набором и счетной гладью, а в некоторых районах даже вытеснил их. Стиль русской сказки не встречает параллелей ни у романогерманцев, ни у славян, но зато имеет аналогии у тюрков, кавказцев, восточных народов. Русские сказки об Иване-царевиче, добывающем нечто чудесное, напоминают китайские сказки о путешествиях. Многие сказки о животных восходят, возможно, к индийским нравоучительным сказаниям типа Панчатантры. Сказки о курочке-рябе, репке – космогонические, общие со сказаниями народов Севера.

Вместе с тем нельзя умолчать и о распространенных среди русских людей типических недостатках наших. Перечислим ряд из них.

15. В.В. Розанов указывает на весьма распространенный среди русских тип “симпатичного шалопая”, “ерунды с художеством”. Всем русским хорошо знаком и даже многократно воспет нашими поэтами (“лирический герой” Есенина, например) подобный обаятельный, но неорганизованный тип. К.Н. Леонтьев писал на сей счет: “Не люблю я нашу чистую русскую кровь! Любил прежде крепко, но беспорядок, бесхарактерность, неустойчивость надоели смертельно!” “Не надо свое добродушие, – пишет он в другом месте, – простирать до малодушия и приятную поэзию русской небрежности до общечеловеческой подлости”. И.А. Ильин полагает, что данный недостаток русских в его крайнем выражении дает типажи беспомощных мечтателей, авантюристов, прожигателей жизни. Н.С. Арсеньев отмечает как широко распространенные недостатки русских халатность, надежду на авось и небось, безответственность.

16. Дружба и общительность у нас нередко выступают как податливость и отсутствие сдерживающих принципов. Русские по натуре необязательны в обещаниях, непунктуальны. Русская работа – это, как правило, перенапряжение с последующим загулом. Вообще у нас распространен тип, которому свойственны, по выражению М. Бэринга, “скачки от энергии к бездеятельности, от оптимизма к пессимизму”. Многие писатели отмечают склонность русских социальных низов к хулиганству, разгулу.

17. Особая статья – впадение в анархические крайности. Н.О. Лосский пишет: “Чуткость к добру соединена у русского народа с сатирическим направлением ума, со склонностью все критиковать и ничем не удовлетворяться. Отрицательные свойства русского народа – экстремизм, максимализм, требование всего или ничего, невыработанность характера, отсутствие дисциплины, дерзкое испытание ценностей, анархизм, чрезмерность критики – могут вести к изумительным, а иногда и опасным расстройствам частной и общественной жизни, к преступлениям, бунтам, к нигилизму, к терроризму”. Та же мысль звучит у И.А. Ильина: “Русский народ был народом государственным – это остается верным и для советского государства, – и вместе с тем это народ, из которого постоянно выходила вольница, вольное казачество, бунты Стеньки Разина и Пугачева, революционная интеллигенция, анархическая идеология…”

Главный водораздел, который отличает избранную русскую породу, способную быть ведущим слоем народа, от породы ведомой и посредственной – собранность, способность к сосредоточению на поставленной цели. Обладая этим качеством, русский преодолевает свои слабости, в наиболее ответственные моменты вообще снимает их, тем самым обеспечивая максимальное качество решения поставленной задачи.

Русские с высокой степенью внутренней дисциплины, со способностью к упорядоченной и систематической работе, со стойкостью и крепким волевым характером, с расчетливостью замысла и точностью действий не так уж редки. Если их не востребовало государство и общество, они находят свое дело сами. Однако здоровое государство должно сделать свою ставку именно на этот тип. И воспеть нашим поэтам нужно не художественных шалопаев и разгильдяев, а собранных и сосредоточенных, целеустремленных соотечественников, на которых стоит Русская земля.

Глава 11. БЕСЫ САМОНЕНАВИСТИ

Каким лекарством исцелиться от извращения “смердяковщины”

У нас нет совсем мечты своей родины... Жалит ее немец. Жалит ее еврей. Жалит армянин, литовец. Разворачивая челюсти, лезет с насмешкой хохол. И в середине всех, распоясавшись, “сам русский” ступил сапожищем на лицо бабушки-Родины.

В.В. Розанов

Оборотной стороной русского индивидуализма является весьма необычное качество – отсутствие в повседневной жизни этнической солидарности. Русские, если они не в экстремальной ситуации (а порою и в экстремальной), слабо ощущают племенным инстинктом, где “свой”, а где “чужой”, способны на сомнение и отрицание, недоверие по отношению к “своему” и ему в ущерб. В отличие от обществ европейских, и особенно американского, мы невероятно разобщены. (Реальный тому пример: если кто-то из вас оказывается в сложной ситуации, много ли людей приходит на помощь?) Этот крайне низкий уровень этнокорпоративной культуры, беззащитность по отношению к чужакам, к сплоченной силе иноплеменников проявляется и в современной провинции, а не только в мегаполисах, где окончательно похоронены общинно-артельные формы самоорганизации и люди превратились в отдельные социальные атомы.

Имеет этот недостаток и политические последствия. Мы даже через пятнадцать лет после краха СССР так и не избавились от аллергии на любые формы общественной активности. А вот граждане США объединены в десятки тысяч всевозможных организаций и ассоциаций различной численности и влиятельности. Мы же пока не способны создать то, что на Западе называют “гражданским обществом”, и поэтому его в России конструируют для нас в основном отставные офицеры ЦРУ, переквалифицировавшиеся в “политологов” и “представителей неправительственных организаций”. Неудивительно: то, что сегодня выдает себя за “гражданское общество” (всевозможные экологические, правозащитные и прочие организации, получающие международные гранты, активно создающие видимость деятельности и репутацию в средствах массовой информации), во многом контролируется все теми же “специалистами”.