— Что вы собираетесь предпринять, месье Штепарк? — поинтересовался капитан Харалан.
— Прежде всего необходимо провести обыск в этом доме, — ответил начальник полиции, — быть может, мы найдем какие-нибудь документы… Какую-то улику…
— Но для обыска потребуется разрешение губернатора, — заметил доктор.
— Не беспокойтесь, месье Родерих! Речь идет об иностранце, к тому же этот иностранец угрожал вашей семье. Его превосходительство даст согласие на обыск, можете не сомневаться!
— Между прочим, губернатор вчера посетил наш праздник, — вставил я словечко.
— Я знаю, месье Видаль. Он меня уже вызывал по этому поводу и сообщил о фактах, свидетелем которых довелось ему стать.
— Он как-то объяснил их? — заинтересовался доктор.
— Нет! Он не нашел никакого вразумительного объяснения случившемуся.
— Однако, — вклинился я в разговор, — когда он узнает, что в деле замешан Вильгельм Шториц…
— Ему только еще сильнее захочется во всем разобраться, — подхватил месье Штепарк. — Будьте любезны подождать, господа! Я отправляюсь прямо во дворец и через полчаса принесу разрешение на обыск в доме по бульвару Текей!
— Вы нам позволите пойти туда вместе с вами? — спросил Харалан.
— Как вам будет угодно, капитан! И вам тоже, месье Видаль! — пригласил нас начальник полиции.
— Идите с месье Штепарком и его агентами, — обратился к нам доктор Родерих, — а я хочу побыстрее вернуться домой. Когда обыск закончится, приходите к нам вместе с Хараланом, месье Видаль!
— Преступник будет арестован, если подозрения подтвердятся, — решительно добавил месье Штепарк.
Начальник полиции отправился во дворец, следом за ним ушел и доктор. Мы с Хараланом остались вдвоем в кабинете ждать. Говорить было не о чем. Меня беспокоило нервное состояние капитана. Сможет ли он держать себя в руках, очутившись лицом к лицу со своим врагом? Не навредит ли расследованию излишняя горячность и несдержанность оскорбленного юноши?
Месье Штепарк вернулся ровно через полчаса с разрешением на обыск. Еще он принес мандат, дававший право предпринимать любые действия по своему усмотрению, в зависимости от обстоятельств.
— А теперь, господа, — приказал он, — попрошу вас выйти из полицейского управления первыми… Я пойду в одну сторону, мои агенты — в другую… А через двадцать минут встретимся возле дома Шторица. Таковы правила конспирации. Договорились?
— Договорились! — по-военному отчеканил капитан Харалан.
Выйдя вдвоем из городской ратуши, мы спустились к набережной Баттиани.
Глава IX
Месье Штепарк направился к месту назначения через северную часть города, а две группы агентов пересекали центральные кварталы. Мы с капитаном дошли до конца улицы Иштвана Первого, а затем двинулись по набережной вдоль Дуная.
Было пасмурно. Плотные серые облака стремительно неслись с востока. Под сильным ветром кренились парусные лодки, почти чиркая тугими парусами по желтым водам Дуная. Пары аистов и журавлей, выставляя головы против ветра, пронзительно кричали. Тучи грозили тропическим ливнем.
Прохожие на улице попадались редко. Исключение составлял торговый квартал. В этот час здесь было оживленно. Если бы начальник полиции и агенты пошли вместе с нами, то мы бы неизбежно привлекли всеобщее внимание.
Капитан Харалан хранил упорное молчание. Я опасался, что он не совладает с собой, встретившись со Шторицем. Ненависть в нем так и кипела! Я уже почти жалел, что мы напросились сопровождать полицейских.
За четверть часа мы дошли до конца набережной Баттиани, где на углу стоял особняк Родерихов. Все окна нижнего этажа закрывали жалюзи. Какой контраст с праздничной оживленностью накануне!
Харалан обвел взглядом закрытые окна. Глубокий вздох вырвался из его груди, рука угрожающе взметнулась вверх, но он не произнес ни слова.
Завернув за угол, мы поднялись по бульвару Текей и вскоре оказались у дома Шторица.
Какой-то человек с небрежным видом прогуливался перед дверью, не вынимая рук из карманов. Это был начальник полиции. Мы с капитаном, как было условлено, приблизились к нему.
Почти сразу же появились и шестеро агентов в цивильной одежде. По знаку месье Штепарка они заняли позиции вдоль изгороди. С ними пришел и слесарь, его услуги могли потребоваться в случае, если дверь не откроют на стук.
Как обычно, окна в доме Шторица были закрыты плотными ставнями, непроницаемы были и стекла башенки бельведера.
— Наверняка никого нет дома! — обратился я к полицейскому.
— Вряд ли! — ответил он. — Видите дымок из трубы с левой стороны крыши?
Действительно, слабая струйка дыма дрожала над трубой. Как я ее сразу не заметил?!
— Если хозяина нет, — добавил месье Штепарк, — может быть, слуга на месте, а нам все равно, кто нам откроет.
Учитывая нервозность капитана Харалана, я предпочел бы, чтобы Вильгельма Шторица не оказалось дома и даже чтобы он вообще покинул город.
Начальник полиции постучал молотком, висевшим на раме решетки[133]. Мы ожидали, что кто-нибудь появится в окне или отопрет дверь изнутри.
Прошла минута. Никого. Второй удар молотка… Обернувшись к слесарю, месье Штепарк распорядился:
— Действуйте!
Тот выбрал подходящий инструмент в своей связке. Едва он вставил в замочную скважину пружинную защелку, ручку в виде утиного клюва, дверь без труда поддалась.
В сопровождении четырех агентов мы зашли во двор. Двое агентов остались за воротами.
Входная дверь в доме также оказалась закрытой.
Месье Штепарк дважды постучал своей тростью. Никто не ответил. Стояла гробовая тишина.
Слесарь поднялся на крыльцо и вставил отмычку в замочную скважину. Замок неожиданно мягко клацнул. Дверь отворилась.
Свет в коридор попадал из зарешеченной фрамуги над дверью и с другого конца, через витраж второй двери, ведущей в сад.
Начальник полиции сделал несколько шагов по коридору и зычно крикнул:
— Эй! Кто-нибудь есть в доме?!
Ответом было молчание. И после повторного окрика в доме царила такая же гнетущая тишина. Разве что, напрягшись и сконцентрировав все свое внимание, можно было уловить какой-то тихий шорох в одной из боковых комнат… Но скорее всего, нам это показалось. Шорох больше не повторялся.
Месье Штепарк прошел в конец коридора. Мы с капитаном Хараланом следовали за ним.
Один из агентов занял наблюдательный пост на крыльце.
Через открытую дверь был виден заброшенный сад площадью от двух до трех тысяч квадратных туазов с давно не кошеной лужайкой в центре. Лужайку огибала извилистая аллея, заросшая густым кустарником. За высокими деревьями угадывалась стена.