— А это в самом деле просто газетные выдумки?
Энни не могла выдержать его прямой взгляд и отвела глаза, но вздернула подбородок, пульс стал отдаваться у нее в ушах.
— Между мной и Филиппом никогда ничего не было.
Это, увы, истинная правда. Филипп так и не смог разобраться в ее чувствах, понять, что в них было нечто большее, нежели обычное дружеское расположение. Энни была абсолютно уверена в том, что Филипп так ничего и не заметил. Да если бы и узнал, ни за что бы не поверил, потому что, будучи жестким, железным бизнесменом, Филипп был слепым котенком во всем, что касалось чувств. Энни так и не припомнила ни единого особого взгляда с его стороны. Филипп действительно совершенно не разбирался в вопросах любви. Именно потому ему и потребовалось столь много времени, чтобы понять, как же он относится к Диане и что она сама испытывает к нему. А ведь это было на поверхности в течение долгих лет, пока судьба не взяла все в свои руки и не свела их вместе. Тут Энни возблагодарила судьбу за то, что ни взглядом, ни словом не выдала Филиппу свою тайну. По крайней мере у нее не было теперь повода для сожаления.
— А как ты отнеслась к тому, что твоя соседка по квартире вышла за него? — настаивал Марк.
— Я была главной подружкой невесты на их свадьбе! Я бы не пошла на это, если бы не была рада за них. — От волнения ее изумрудные глаза стали совсем зелеными. Марку больше не удастся вырвать у нее ни единого признания, если это было его главной целью. — А вы, часом, не репортер? — ядовито осведомилась Энни. И быстро глянула на Марка: может, она попала в точку? Но Марк только рассмеялся.
— Нет, я вовсе не репортер, Энни.
— Тогда чем вы занимаетесь? Должны же вы иметь какое-то занятие?
— Я бизнесмен.
— В какой области?
Марк пожал плечами.
— Сейчас это не имеет значения…
— Если вы спрашиваете меня, то и я могу задавать вопросы.
— Но если ты можешь увиливать от ответа, то это же могу делать и я, — парировал Марк со смехом. — А теперь расскажи мне об этом твоем менеджере… Он смазлив. Из того, что я о нем прочитал, следует, что Филипп строил твою жизнь с нуля, начиная с той поры, когда тебе едва стукнуло семнадцать. Правда ли, что он очень носился с тобой, не позволяя ходить на свидания, вообще не разрешал выходить куда-либо одной, постоянно держал тебя под замком, когда не предвиделось выступлений?
Энни разъяренно вскинулась:
— Конечно же, нет! Все это бредни газетчиков, которым Филипп отказал в интервью со мной. В отместку они распустили всякие сплетни. Так они обделывают свои делишки. Если вы не сотрудничаете с ними, то они заходят вам в тыл.
— Филипп изменил всю твою жизнь, не так ли? Ты должна быть благодарна ему за все, что он для тебя сделал. Скажи, может, ты все-таки немножко в него влюблена?
— Немного — может быть. — Энни с изумлением и раздражением услышала собственное признание. Как ему удалось вырвать его? Нет, больше он ничего от нее не услышит. Она густо покраснела и в волнении прикусила губу.
— Но ведь там не было ничего серьезного, правда? — Голос прозвучал так, словно он с волнением ждал ее ответа. Но Энни не могла допустить, чтобы Марк догадался о серьезности ее чувства к Филиппу.
— Да, ничего серьезного не было. Но я еще раз повторяю — это не ваше дело. И потом, действительно ничего серьезного не было. У меня какоето время были виды на Филиппа, но задолго до того, как он стал встречаться с Дианой.
Марк кивнул, словно ответ его удовлетворил, словно он ожидал услышать нечто в этом духе. Потом он еще спросил:
— А другие мужчины у тебя были?
Энни прямо подпрыгнула.
— Послушайте, вы что, так и не оставите меня в покое?
— Ни за что! — Лицо Марка побледнело, голос у него охрип и глухо задрожал. — Энни, я должен быть уверен в том, что был твоим единственным любовником.
Девушка едва не задохнулась.
— Вы никогда не были моим любовником!
— Был и буду, Энни, — возразил Марк своим глубоким и глуховатым голосом.
В первый момент Энни просто не поняла, потом покраснела до корней волос, глаза ее засверкали от ярости.
— Что вы несете? Вы никогда не были моим любовником. Я никогда с вами не спала!
— Ты в этом уверена? — спросил Марк и както по-особому вопросительно выгнул брови. Перед Энни снова промелькнуло что-то знакомое, это самое «дежа вю», или как это там называется. Она уже видела этот изгиб бровей, эту сводящую с ума улыбку, слышала этот приглушенный, вибрирующий от страсти голос.
Энни глубоко вздохнула, пытаясь вновь призвать на помощь свое единственное оружие — гнев.
— Прекратите ваши попытки сбить меня с толку, у вас это не получится. У меня с памятью все в порядке. С тех пор как мне стукнуло семнадцать, каждый мой день был на учете Я никогда нигде не бывала без Дианы или Филиппа. А они уж точно сказали бы мне о любом провале в памяти или устроили бы нагоняй, случись мне выпасть хотя бы на несколько часов из их поля зрения.
— Энни, послушай, — начал было Марк, но
Энни гневно прервала его раньше, чем он успел закончить мысль:
— Нет, это вы послушайте меня! Что бы вы там себе ни надумали — у вас ничего не выйдет. Я точно знаю, что мы прежде не встречались. И уж совершенно точно вы никогда не были моим любовником.
Энни принялась застегивать пуговички на белой шелковой блузке, с силой просовывая их в петельки, суетясь и еще более злясь оттого, что Марк продолжал внимательно следить за ней темными глазами.
— Я был им и буду, — вновь повторил Марк.
Энни обернулась к нему, на этот раз уже с некоторым намеком на сострадание.
— Вы сказали, что мне не надо вас бояться, но как я могу вам теперь верить? На этой, двери даже замка нет. Как я смогу после всего вами сказанного оставаться спокойной и не бояться, что вы не ворветесь ночью ко мне в спальню и не учините насилия?
— Этого никогда не будет! — твердо ответил Марк. — К тому же ты можешь сдвинуть мебель к двери, если уж так напугана. Но тебе не надо меня бояться, Энни. Когда ты уляжешься спать, то в этой комнате будешь в такой же безопасности, как у себя дома.
Энни воспользовалась случаем и вновь принялась его упрашивать:
— Если вы это говорите вполне серьезно, отвезите меня прямо сейчас в Париж. Я не могу здесь оставаться, мне надо вернуться.
— Завтра, — сухо отрезал Марк. — Мне нужно еще несколько часов.
— Для чего? Почему вы меня здесь удерживаете? Почему вы меня не отпускаете?
— Я уже объяснял тебе. Мне надо только поговорить с тобой, Энни. Однажды и ты все поймешь, но я пока не могу тебе ничего сказать. Я хочу, чтобы ты все вспомнила сама, без моей подсказки. И я верю, что ты вспомнишь Мне надо всего лишь несколько часов, вот и все, чего я прошу…