к цыпочкам-кралям (прим.: девочкам) под одеяло, – завершил свой научно-популярный экскурс я.
Пацан завороженно и восхищенно смотрел на меня, как на волшебника. После долгой паузы мой обалдевший собеседник молча пополз по нарам на свое прежнее место. Видимо, поток информации потребовал осмысления и осознания.
Через некоторое время слышу ползет ко мне мужик. В сумерках видно, что вдоль его лысины словно (да, простит меня Бог тюрьмы) гребень петуха – рубец, запекшейся крови. На вид ему лет шестьдесят. На поверку оказалось не было и сорока, младше меня всего лет на десять.
Он представился, фамилия громкая – Добровольский.
– Отец, – обращается он ко мне, хоть я выгляжу лет на десять моложе его, – ты в юридических делах че-нить рубишь? Типа, проблема у меня, посоветуй, как быть, – шепотом вопрошает пленник угрюмой ментовской камеры, окутав меня облаком сильно застаревшего алкогольного перегара.
– Ну рассказывай мне, братан, на ухо, коли доверяешь, – поворачиваюсь я к нему лицом, – вместе покубатурим (прим.: подумаем), перетрем (прим.: обсудим) все твои проблемы.
– Понимаешь, батя, бухали мы с кентом у сеструхи моей. Она это, типа, с ним сожительствует. Дня два бухали или три. Анька терпела, терпела и убежала. Мы уже вдвоем продолжили бухать. Потом кент оху@л и давай быковать. Как уеб@т мне по башке поленом. Вона смотри, показывает на шрам. Я, понятно дело, оскорбился. Схватил тоже полено и наотмашь пизд@нул ему по кумполу. У него бебики (прим.: глаза) в разные стороны повыкатывались. Кентяра упал. Кровища хлещет. Побежал я к соседям. Взял таблетки стрептоцида. Растолок их и посыпал рану кента, чтобы заражения не было. Потом я выпил еще маленько и лег спать. Сразу отрубился. Утром охота похмелиться, наливаю два стопаря, зову кента. Он не отвечает. Гляжу уже синий… Ласты завернул (прим.: умер), значит. Я рванул в бега. Через два дня меня скрутили. Я через три улицы у пацана одного ховался, да бухали мы маленько по-черному. Сейчас мне следачка шьет преднамеренное убийство. Говорит типа, что сяду надолго, – закончил свою исповедь Добровольский.
– А нанять адвоката тебе в голову не приходило? Надо же защищаться, – спрашиваю я.
– Ты че, отец, с дуба рухнул, шапиры (прим.: адвокаты) большие хрусты (прим.: деньги) хотят, на них, бля, капусты (прим.: денег) не напасешься – тридцать тыщ просят. Я на это бабло куплю несколько ящиков сигарет «Прима». Мне типа на шесть лет как раз хватит, – расчетливо заявляет мой собеседник.
– Да, видать сильно тебе по башке досталось, может быть еще с детства, – с искренним сочувствием произношу я, – слушай сюда, не тарахти и запоминай.
Добровольский весь сжался как пружина, его внимание было напряжено. Он готов был впитывать информацию как губка.
– До момента, когда ты получил поленом по башке, все правильно базаришь, так и было. Но перед тем, как тебя ударить, в ссоре он угрожал тебе унизительной расправой. Он говорил, что ты «маргариткой» под нарами на зоне будешь кантовался, – начал я свой монолог.
– Да, ты че, отец, опиздин@л что ли. Такую х@йню говоришь, – взорвался как динамит Добровольский, – ё, бля, нах, трах тарарах, еблызь, бздынь, ё, нах, нах, нах…
Все его существо излучало молнии праведного тюремного гнева. От негодования он чуть не задохнулся. По его телу бегали электрические разряды молний. Его корежило и выворачивало наизнанку от одной только мысли о подобном развитии событий.
– Ё, ах, нах, беспредел, ух… Мне, босяку… Да я от абверов (прим.: оперотдел в исправительном учреждении) столько мук принял, чтоб меня в акробаты… Ты тут, бля, нах на кого батон крошишь…
– Ты, братан, рамсы-то не путай (прим.: веди себя правильно), за своим базаром следи. Сам просил меня обкашлять (прим.: обсудить) тему, вот и слушай, въезжай, нах, или катись отсюда обратно на свое место на нарах и завари свое еб@ло (прим.: заткнись), – грозно говорю ему я.
Добровольский быстро угомонился и продолжал слушать.
– Далее кент начал реализовывать свою угрозу. Зафитилил тебе в дыню поленом. Ты на мгновение вырубился (прим.: потерял сознание). Очнувшись, почувствовал, что он пытается нагнуть тебя. Разве ты, нормальный босяк, заслужил такого гнилого обращения от какого-то заезжего дьявола? – продолжил я.
– Ё, да я, ух, нах, – Добровольский начал снова закипать, но, вспомнив о моем резком одергивании его гневного порыва, осекся, засопел и продолжил внимательно слушать мою версию случившегося, мой правильный базар.
– Вот ты и вынужден был защищаться. Отмахнулся поленом, дал ему наркозу (прим.: вырубил), значит. Мочить (прим.: убивать) не хотел. Просто пытался успокоить придурка и защитить свою честь от нападок беса. Дальше все как ты мне уже рассказывал.
– Соседи подтвердят, что стрептоцид брал, – уточняю я.
– Базара нет. Подтвердят. Ксива (прим.: документ) имеется. В морге наличие стрептоцида в ране застолбили. Это в протоколе написано. Живоглотиха (прим.: следователь) об этом мне базарила (прим.: говорила), – воскликнул Добровольский.
– Тебе надо с тяжкой статьи мокрухи на легкую соскочить – типа на превышение самообороны, – продолжаю я, – проси, чтобы суд был с «шаферами» (прим.: присяжными заседателями). Любой мужик, да и баба, из присяжных тебя поймут. Неофициально скажут, что правильно сделал. А официально срок скостят на экзамене (прим.: судебном процессе). Понял меня, братан? – спрашиваю я озадаченного Добровольского.
– Да, понял, понял, все в цвет базаришь, батя, головастый ты, в натуре академик (прим.: опытный преступник, авторитет), однако, – радостной скороговоркой протарахтел Добровольский.
В его голове уже сложились все пазлы этой головоломки: «Оказывается, вона за че он башку жигану проломил. По делу, бля, типа, за мужицкую честь и девственность «дымохода» (прим.: задницы) в ответку дал наркоза» (прим.: выключил сознание)!»
– Ё-мое, сам бы не допер до такого расклада! – счастливо забормотал мой воспрявший незадачливый собеседник.
Потом ко мне подползали другие «каторжане», кого-то держали за кражу, которую он не совершал. Одного за изнасилование. Девушка, с которой он ранее сожительствовал, при новой встрече по старой памяти и по собственной инициативе делала ему минет. В ментовке этого не отрицала. Парень разгорячился, и они бурно и с большим удовольствием потрахались (прим.: совершили половой акт). Но продолжать отношения он не хотел. Вот по «заяве» обиженной незадачливой минетчицы и сидел в предварительном заключении.
Я всем по их просьбам давал советы, подсказывал линию поведения. Короче, ночью поспать не удалось.
Окрыленные нежданной поддержкой и обнадеживающей новой информацией, узники начали травить анекдоты.
Врезался в память один анекдот, который ярко показывал менталитет по своей сути несчастных людей, лишенных свободы и надежды на справедливость:
– Сидит зэк в одиночке. Вдруг от стены отделяется дух (как Джин), умершего в этой камере сидельца и говорит, что исполнит три любых желания зэка.
Зэк, недолго думая, просит: