Читать интересную книгу Пастырь добрый - Попова Александровна

Итак, разговора по-тихому с одним-единственным свидетелем не выйдет; собственно говоря, особенно большой надежды на это и не было…

— Бюшель[26], - усмехнулся Курт подчеркнуто дружелюбно, стараясь не замечать подозрительных взглядов вокруг, — ты так и остался редкостным грубияном; ничто в мире не меняется… Как тебя до сих пор никто не прирезал? Я думал, хозяин в «Кревинкеле» уже сменился.

— Я тебя знаю? — поинтересовался обладатель лысины невозмутимо, лишь на миг задержав взгляд на Знаке и сохраняя прежнюю каменную неподвижность. — Или просто-напросто кому-то пора язык укоротить?

— Ты меня знаешь, — подтвердил Курт беззаботно. — Хотя, может, и не помнишь.

— Отличная попытка, майстер инквизитор, но память у меня хорошая, и ваша морда в ней не значится, посему, если вы не мое внебрачное исчадие — валите-ка отсюда по-хорошему, что бы вам ни было нужно. Конгрегатского трупа на нашей территории не будет, однако же — для всех лучше, если вы потихоньку исчезнете. Налить я вам, если так уж желаете, налью, но после чтоб духу вашего тут не было.

— Ух, — передернулся Курт, — какая речь; аж мурашки по затылку… Только память твоя тебя подводит, Бюшель, ибо моя морда в ней быть должна, и если Шерц где-нибудь поблизости, он скажет тебе, кто я такой.

Шерц поблизости был — это лицо в памяти осталось тоже и было узнано сразу, по брошенному мельком взгляду при входе в «Кревинкель»: за десять лет бывший его сообщник ничуть не изменился, лишь раздался ввысь и вширь, сохранив невероятную округлость щек по обе стороны от грушевидного носа и внушительную утробу.

— Шерц! — повысил голос он, не дождавшись реакции на свои слова, и обернулся к столу, где в окружении двух насупленных парней и довольно затасканного вида девицы восседала упитанная шутка Создателя. — Раскрой хлебало, наконец, и изреки что-нибудь умное.

— Ну? — поторопил его хозяин, когда тот так и остался сидеть молча, глядя в сторону гостя своим вечно мутным взглядом. — Какого молчишь? Знаешь ты его или нет?

— Знаю, — наконец, выдавил Шерц нехотя, и маленькие сальные глазки забегали, прячась от собеседников. — Знал, — поправился он тут же. — Раньше.

Взгляд бывшего соратника по неправедным занятиям Курту удалось перехватить лишь на мгновение, и во взгляде этом был откровенный страх. Все верно. Информация, которую этим летом предоставил Друденхаусу Финк, была сообщена без ведома всех прочих членов этого сообщества — лишь люди из его шайки и знали, кем был нынешний следователь Гессе и по какой причине их предводитель беседовал с ним столь доверительно. И сейчас толстяк Шерц ожидал справедливого воздаяния за словоохотливость своего вожака…

— Я так вижу, — заговорил Курт снова, обратясь к хозяину, — от него толку сейчас никакого… Когда-то я был с Финком. Бекер; но, как я говорил, ты наверняка не помнишь меня.

— Бекер… — повторил тот, глядя на него пристально и теперь уже серьезно. — Припоминаю, пекарский племянник, верно? однако ж, это было… сколько же? Лет десять тому, а?

— Вот это память, — искренне восхитился Курт. — Честно сказать, был уверен, что ты забыл напрочь.

— Так, эй, а ну, стойте-ка там! — Голос главного делегата от двери прозвучал зло и растерянно вместе; тот прошагал на середину крохотного зальчика, озираясь вокруг и не зная, к кому обратить взгляд — к незваному гостю, к хозяину заведения или молчаливому толстяку за столом. — Бюшель, какого черта? Тут, кстати, люди сидят, и люди хотят знать, что за херь здесь творится. Ты этого… знаешь? И что значит «был с Финком»? Он кто — инквизитор или нет?

— Голоса на меня не поднимай, сопляк, — почти нежно посоветовал старик за стойкой, и тот отступил чуть назад, неловко хмыкнув. — А что тут и к чему — пусть тебе наш гость сам растолкует. Давайте-ка… — он усмехнулся, приглашающе кивнув, — майстер инквизитор. Говори уж, зачем пришел и чего ради кинулся былые дни припоминать. В городе ты, насколько я знаю, уж год; чего ж теперь приперло?

«Линия поведения», над которой Курт ломал голову по пути в «Кревинкель», избралась, похоже, сама собою; наилучшим выходом было сейчас говорить прямо, и вместо одного лишь бывшего сообщника призывать в свидетели каждого здесь. Собственно, все та же работа, что и прежде, всего лишь несколько иное окружение и чуть другие способы разговорить и заинтересовать…

— О том, что Финка взяли магистратские, знаете? — спросил он негромко, но слышно всем, и лица вокруг, и без того не сияющие приветливостью, осунулись и словно бы посерели, сравнявшись по цвету со стенами тесной комнаты.

— Так ты потому тут?

— Да, — кивнул он серьезно, — потому. Хочу в этом деле разобраться.

— И с каких это пор Друденхаус у Хальтера на побегушках? — с нескрываемым презрением уточнил кто-то; он покривился.

— Слушать надо ухом, а не брюхом, — отозвался Курт, не глядя в его сторону. — Я сказал, что хочу разобраться в деле, а не завалить Финка — ему и без того завтра же была бы хана. А благодаря мне он сейчас не в светской каталажке, а в Друденхаусе; не Бог весть что, однако там его хотя бы не мутузят от нечего делать, как только охрана соскучится. Там вообще без моего приказа в его сторону даже не обернутся. И следствие теперь веду я. Если здесь кто-то чего-то все еще не понял, поясняю для особо умных: хочу помочь Финку не отправиться на тот свет.

— Это просто зашибись, — одобрил предводитель делегации, — только вот в чем штука: чего ради ты ринулся ему помогать, если те слухи, что нам птички на хвостах принесли, правда?

— Как звать? — уточнил Курт, осознав, что именно эта личность на данный момент и станет направителем беседы и настроений окружающих его людей; тот издевательски поклонился.

— Кранц.

— Ясно, — кивнул он, не интересуясь тем, прозвище ли это или же редкий случай именования здешнего обитателя по фамилии[27]. — Так вот, Кранц, дело всего лишь в том, что я не верю в виновность Финка. Довольно такой причины?

— Нам-то, может, и довольно, только странно что-то, когда вот так вот, через десяток лет, начинают поминать старую дружбу; не к добру это. С какого перепугу ты вдруг в это дело полез? Мало ли невиновных магистратские переловили…

Итак, мысленно подвел первый итог Курт, «майстер инквизитор», пускай и в тоне нахально-издевательском, остался в стороне; следует ли столь простое, на «ты», обращение к нему воспринимать как знак недобрый либо же как обозначение того, что его давнее пребывание в их мире осознано и в некотором роде официально принято? Если его хоть однажды поименуют старым прозвищем — значит, справедливо второе…

— И всякий раз Друденхаус вмешивался, когда успевал, — напомнил он. — Про студента пару лет назад слышали?.. Вот то-то, Кранц. А что до старой дружбы, которую я припомнил — у меня на то причины есть. Именно Финк много лет назад привел меня сюда, и если б не он — так и оставался бы я у своих милых родственничков, которые, в конце концов, или голодом меня уморили б, или б заколотили до смерти в один прекрасный день. Не ахти какая, конечно, жизнь тут была, а все же была. И только один Финк прикрывал новичка от тех, кто желал поразвлечься, подсчитывая мои выбитые зубы. Если бы не он когда-то — я бы окочурился на улице, под теткиной скалкой или — уже вот тут, под кулаком какого-нибудь жирного борова, которому повезло, что он старше, выше и больше.

Несколько взглядов сместились в сторону Шерца, и тот выпрямился, отчего внушительное брюшко его уперлось в стол, едва его не отодвинув.

— Так что, — докончил Курт, вновь обернувшись к Кранцу, — вот тебе причина: когда-то он не дал мне сдохнуть. Такое обыкновенно не забывают. Или за десять лет законы здесь изменились?

— Не гоношись, Бекер, — снисходительно и почти миролюбиво откликнулся Бюшель из-за стойки. — По нашим законам мы и говорить-то с тобой не должны бы.

Однако же, старая кличка все-таки произнесена, отметил Курт, усаживаясь поудобнее и несколько расслабляясь. Дальнейшую беседу можно предвидеть с небольшими вариациями, однако почти стопроцентной вероятностью. Для начала присутствующие захотят выговориться, осознавая вслух и в самом деле неслыханную мысль о том, что местный инквизитор в то же время является одним из них; и время этого факта не меняет, ибо не нарушено главное правило — попавшись, Курт не сдал никого, ни одного даже из самых страшных своих обидчиков, и при случае хозяин «Кревинкеля» и толстяк Шерц, сколь бы ни был он неприязненно настроен, это подтвердят.

— А вот это верно, — подхватил Бюшеля неугомонный предводитель делегатов. — Это просто-напросто небывало — мне в морду нашими правилами будет тыкать тот, кто вообще до нас не касается!

— Потому что на дело с тобой не хожу каждый вечер? — уточнил Курт, и тот кивнул на Знак на его груди: