— Эх ты, — философски двигает бровями начальник. — А ещё патриот…
— Я своё отпатриотствовал, — философски вздыхает Бак. — Или отпатриотничал? Отпатриотил? Как правильно? Я — старый больной клоун, который мечтает исключительно о тривиальном. Лавры потрясателя вселенной мне ни разу не интересны. А то, о чём говоришь ты, тянет и на большее. — Подполковник меняет выражение лица и говорит уже вполне серьёзно. — Ты что, не понимаешь? Если только обозначить такую программу, даже намёками… в учебном или соискательском плане, или ещё где… у нас завтра с тобой прямо здесь!..
— Тс-с-с-с-с, молчи, — заведующий кафедрой машет рукой и морщится. — Не говори ничего! Понятно и так. Но помечтать же можно. А то как будто отголоски системы в его действиях сквозили! — не удерживается он от продолжения. — И двигался парнишка интересно! И на тактический ответ времени не тратил — шпандорил, как на автомате! Слушай, я тебя жизни не учу, — начальник присаживается на край стола Бака, оглядывается по сторонам и начинает говорить тише, чтоб не слышали другие присутствующие. — Ты и сам грамотный. Но ты правда не видишь в его действиях с и с т е м ы? Я-то специально не алгоритмизировал, но у него скорость тактического ответа превосходит скорость подготовки атаки противника!.. — полковник почти кричит шёпотом. — ТЫ во что веришь больше? В гениев-самородков или в подготовку?! Представляешь, что из этого можно было бы попытаться слепить?! — начальник многозначительно раскрывает глаза, что-то изображает мимикой и шумно дышит.
— Что двигался хорошо, так он немало тренируется. — С видом вселенской скуки, Бак отодвигает свою гарнитуру по столу от зада начальника. — Культура движений у него поставлена ещё до нас, он спортсмен же. Ты хоть в дело его глянь?! Если тебя такой энтузиазм одолел. Он инструктор по акробатике, сертификат Федерации! Ещё в кино снимается каскадёром, значит, и там кастинг нормально прошёл. С прикладными навыками, стало быть, порядок.
— Да уж. — Заведующий кафедрой вздыхает. — Видимо, и правда неплохо бегает и двигается. Туда б с улицы не попал.
— А вообще, я и сам порой ловлю себя на том, что думаю: и правда, иногда похоже на систему. — Неохотно признаётся подполковник шефу.
По случайному совпадению, именно в этот момент из помещения кафедры выходит последняя пара преподавателей. Двое офицеров остаются наедине.
— Особенно с учётом результативности его, гхм, контактов. — Уже гораздо серьёзным тоном продолжает куратор.
От его флегматичности и вальяжности не остаётся и следа.
— Ты вообще такие темы когда поднимаешь, хотя б жди, пока народ разойдётся! — укоряет он шефа. — Или ты решил объявление на всю округу повесить? «Федералы против региональной элиты!»?
— Увлёкся перспективной идеей, — ничуть не смущается полковник. — Под контактами ты его регулярные драки с учащимися имеешь виду? — кажется, шеф ловит намёки товарища с полуслова.
— Угу. Стабильность результата — признак мастерства, — фыркает Бак в ответ. — Постоянно кто-то оказывается в больнице, пусть и вместе с ним. Или вот в морге, как сейчас… Ладно, давай серьёзно. Как бы, да: закрадывается мысль о системе. Но в такие моменты я тут же, моментально, со скоростью звука беру себя в руки обратно. Никакой системы там, увы, нет просто потому, что её быть не может. Или у тебя, как у самого главного научного руководителя, иное мнение? — подполковник насмешливо смотрит на начальника. — Решил двигаться своим политическим курсом, не глядя на предлагаемый сверху?
— Ну почему не может быть системы?! Ну а вдруг?! — шеф рефлекторно осёдлывает своего любимого конька, превращаясь в беседе в научного оппонента. — Ну мало ли, где он раньше мог чего нахвататься?! Потом вот переосмыслил, переложил на текущие реалии и применяет ситуативно…
— Лео, разве что в тюрьме! — Невежливо перебивает заведующего кафедрой куратор. — Только в тюряге он мог, как ты говоришь, разного нахвататься! Откуда он попал к нам в самый что ни на есть первый день своего освобождения! Но в тюрягах, насколько я знаю, чуть другие, кхм, «системы» в ходу. Нам они без надобности. И тебя тамошние достижения вряд ли заинтересуют, — подполковник жизнерадостно смеётся над собственными словами.
— Отсмеялся? Можешь говорить серьёзно? — после паузы говорит начальник, покачавшись на столе и начиная барабанить пальцами по его крышке. — Я на тебя часто давлю?
— Нет. Вообще никогда не давишь. Нам работается вместе нормально. — Вежливо отвечает куратор, ожидая продолжения. — По крайней мере, с моей стороны претензий нет. Надеюсь, это взаимно.
— Когда ты говоришь, что чувствуешь, куда идти в работе, я тебе никогда не возражаю. Соглашаюсь с любым результатом. Справедливости ради, семь раз из десяти лучше тебя никто результата на твоей теме не получит. Думаю, ты заметил, — шеф дожидается кивка от подчинённого и продолжает. — Но сейчас у меня такое чувство, как у тебя бывает, когда ты «чувствуешь». — Заведующий кафедрой задумчиво смотрит в окно. — Не может быть, мне кажется, такого сочетания подходящих кирпичиков. Я сейчас об отдельных элементах схватки, которые в сумме похожи на стройный алгоритм.
— Я не понимаю этого алгоритма, — неохотно признаётся Бак. — Или надо признаться себе, что он в чистой науке глубже меня. Но я пока не готов к таким заявлениям в собственный адрес… Или есть что-то, что лежит настолько на поверхности, что никто просто не думает в эту сторону, считая шлаком. Ты точно уверен, что нам следует покопать в эту сторону? — куратор пристально смотрит на начальника. — Ты понимаешь, что это очень серьёзная мина под сложившийся порядок вещей? И под устоявшиеся социальные институты?
— Да.
— ТЫ уверен, что мы с тобой тут протянем дольше одного дня? Если муниципалы начнут трезвонить, что федералы натаскивают быдло и пустышек на работу строго по одарённым? — жёстко спрашивает подполковник. — Нам с тобой, на старости лет, очень надо в анналы истории, в качестве первопроходцев? Может, лучше спокойно доживём до пенсии?
Полковник встаёт со стола и какое-то время молча прогуливается по помещению кафедры. Бак внимательно сопровождает его взглядом, демонстративно забросив ноги на стол и скрестив руки на груди.
— Тебе нравится твоя нынешняя жизнь? — задаёт неожиданный вопрос заведующий кафедрой. — Ежедневная рутина, одно и то же, эта семья, от которой уже нудно порой…
— Лео, у меня нормальные отношения с женой, — куратор красноречиво играет бровями. — И меня в жизни всё устраивает! Потому что я помню и другие времена, когда жрать месяцами хотелось. Не тут, чуть в иных местах. С детьми, конечно, посложнее… Но проблема поколений не сегодня началась, и не на нас она окончится. Так что, этот выстрел мимо.
— А меня не устраивает. — Заведующий кафедрой стоит перед большим окном, спиной к Баку, покачиваясь с носков на пятки. — Мне надоели и эта рутина, и это болото. Нас с тобой каждый день окружает болото! Я об отношениях, о тупых командах, об идиотских процессах…
— Я понял обоснование, развивай основную идею, — насмешливо роняет куратор.
— Там, к о г д а н а м ж р а т ь х о т е л о с ь, всё было как-то прозрачнее и честнее, что ли! — Полковник тяжело выдыхает и секунду молчит. — Если бы нам удалось хотя бы начерно алгоритмизировать сегодняшнюю схватку! Хотя бы вчерне, как прототип прототипа алгоритма!.. Я бы с чистой совестью пошёл на пенсию в тот же день, выращивать возле дома эти ёбаные помидоры и не выёбываться дальше.
— Лавры корпоративного победителя тебе явно не дают спокойно помереть в старости. — Теперь вздыхает уже Бак. — Впрочем, может, ты где-то и прав… Извини, я не хочу обсуждать наши дела с Луизой ни с кем третьим, даже с тобой.
— Возьмёмся за тему? — переход от состояния апатии к возбуждению не занимает у заведующего кафедрой и секунды.