— И куда возите сено? — спросил майор.
Старик кивнул на хаты, черневшие в километре. Затянулся с удовольствием, вернулся к возу и уже хотел подогнать коня, но, наверное, решил, что следует как-то отблагодарить за папиросу, повернулся и вопросительно посмотрел на офицеров.
Толкунов незамедлительно воспользовался этим.
— Ты скажи нам, отец, никого здесь поблизости не было? Чужих не видел?
Старик покачал головой.
— Нет, пан, чужих тут не было, только такие же офицеры, как и вы.
У Бобренка тихонько екнуло сердце, а Толкунов даже потянулся к деду.
— Откуда те офицеры?
— А из леса вышли.
— Точно офицеры?
— Откуда я знаю? Погоны — это видел…
Толкунов похлопал по погону Бобренка:
— Такие?
— А кто ж его знает…
— И куда они направлялись?
— А тут машина подвернулась. Они сели и поехали.
Бобренок быстро подсчитал: до хутора кляча дотащит воз минут за пятнадцать, на разгрузку — столько же или чуть больше. Итак, военные вышли из лесу примерно час назад. Все сходилось, и нельзя было терять времени.
— На какую машину сели и куда поехали? — уточнил майор.
— А грузовая. В Луцк и подались… — махнул дед рукой, показывая влево.
— Номер? — быстро спросил Толкунов. — Номер машины запомнил?
— Так я же неграмотный.
— Сколько лет прожили, а цифр не знаете, — укоризненно проговорил капитан. — Вот оно наследие проклятого панского режима!
Бобренок ближе подошел к старику, вынул из пачки сразу несколько папирос, подал на ладони.
— Угощайтесь, — произнес почти заискивающе, — и скажите, пожалуйста: один из них не был чернявым? Не похож на цыгана? А второй — лысоватый?
— Так в фуражках они… — заколебался дед.
— Но ведь цыгана и в фуражке отличишь!
— Цыган — это точно. — Старик на минуту задумался. — Кажется, один был горбоносый. Точно не скажу, извините, но, помнится мне, чернявый.
— Вооруженные? — Бобренок похлопал по автомату.
— Нет. Разве только с пистолями.
— Что несли? Рюкзаки? Мешки?
— Нет, с пустыми руками.
Толкунов пристально посмотрел в глаза старику и спросил:
— А ты, дед, ничего не перепутал?
— Что ж тут путать? В машину сели и поехали.
— Машина, говоришь, грузовая?
— Грузовая. И доска у нее оторвана. Или две… Сзади. Поэтому они и прыгали в машину сзади — легче.
Это был ориентир, и теперь заспешил Бобренок: должен был срочно связаться с Карим.
Полковник отозвался сразу, наверное, ждал у рации. Выслушал сообщение майора и приказал:
— Срочно в Луцк. Быстрее… А мы сейчас попробуем перекрыть въезд в город…
«Виллис» прыгал на ухабах так, что неизвестно было, как машина еще выдерживает. Толкунов с майором держались за скобы, а Виктор нажимал на акселератор и жаловался:
— Хорошо, машина отличная, а что бы вы с полуторкой делали? И надо же, из-за каких-то двух паршивых шпионов такой «виллис» гробить! На чем дальше ездить будете? Машина — это не немецкий агент, попробуй такую достать…
Но ворчал для порядка — ловко объезжал выбоины, мчался по обочинам, и за «виллисом» тянулся длинный пыльный шлейф.
Они добрались до городского КП минут за сорок — старший сержант и солдат, дежурившие на нем, были уже в курсе дела, так как старший сержант спросил:
— Вы из Смерша?
Бобренок показал удостоверение, и старший сержант доложил:
— Мы получили приказ задержать грузовую машину с поврежденным кузовом и двоих военных на ней, — посмотрел на часы, — двадцать семь минут назад. Но она проехала в город раньше.
— Когда?
— Минут за десять до приказа.
— Документы проверяли?
— А как же, — даже рассердился старший сержант, — у нас порядок.
— Какой части машина?
Старший сержант осуждающе покачал головой.
— Ездят тут… Всех не запомнишь.
— А военные на ней?
— Старший лейтенант и лейтенант.
— Фамилии? — все еще надеясь хоть на какой-то успех, спросил Бобренок, но, конечно, старший сержант не помнил их — попробуй запомнить всех, кто проезжает через КП! Документы в порядке, ничего подозрительного — давай-давай, нечего задерживаться, время военное, все в движении, и, чем быстрее это движение, тем лучше.
Неожиданно Бобренок подумал, что судьба оказалась благосклонной к этим ребятам на КП. Если бы они, заподозрив что-нибудь, попытались задержать диверсантов, вряд ли уцелели бы…
Комендант города, пожилой и усталый майор, внимательно выслушал Бобренка, позвал помощника и распорядился:
— Прикажите постам и дежурным следить за всеми грузовиками, машину с поврежденным задним бортом задержать и доставить в комендатуру. И старшего лейтенанта с лейтенантом, они ходят вместе: один из них черный и горбоносый… Только осторожно, судя по всему, это шпионы, могут оказать вооруженное сопротивление.
Глаза у помощника коменданта округлились. Может быть, он впервые в жизни получил такое ответственное задание.
— Обедали? — спросил комендант. — У нас неплохая столовая, и я дам указание…
— Спасибо, — поблагодарил Бобренок, хотя так захотелось горячего борща или каши, что даже под ложечкой засосало. — Спасибо, нет времени. Должны поездить по городу, может, что-нибудь и обнаружим.
Они ездили час и даже немного больше, на ходу съели бутерброды с салом. Конечно, бутерброды — это не горячий борщ, предложенный комендантом, хотя и не такая уж плохая еда.
В центре города «виллис» остановил патруль.
— Комендант просил немедленно прибыть. Нашли грузовик, — доложил старший наряда.
У комендатуры действительно стоял грузовик — в заднем борту не хватало двух досок. А в приемной коменданта обливался потом солдат в грязной, замасленной гимнастерке с такими же замасленными погонами. Он смотрел исподлобья и тревожно. Его можно было понять: кому приятно, если тебя задерживают, доставляют в комендатуру.
Комендант, очевидно, только что давал накачку низкорослому шоферу. Глаза коменданта еще горели благородным гневом и буквально источали презрение к никчемному, грязному и замызганному вояке, который только позорит гарнизон. Увидев Бобренка, комендант ткнул в солдата пальцем, словно предлагал всем полюбоваться им.
— Вот посмотрите, солдат Гончаренко. Мне стыдно за автобат, в котором он служит!
— Разрешите нам поговорить с Гончаренко.
Он оставил их наедине с шофером. Бобренок сам предложил солдату стул, тот не ожидал этого, отступил на шаг, но сразу повернулся боком и сел, настороженно глядя на офицеров. Стянул с головы пилотку, мял ее черными от масла пальцами — этот жест был таким домашним, что майор засмеялся и придвинул другой стул почти вплотную к шоферскому, уселся на него верхом, уткнув подбородок в спинку, и спросил:
— Вы посадили на развилке около Микулинцев двух офицеров?
Солдат попытался встать, но майор остановил его жестом.
— Да… — нерешительно ответил солдат.
— В какой части служите?
— Рядовой Гончаренко, шофер автобата.
— Они ждали на дороге?
— Как раз вышли из лесу. Старший лейтенант махнул рукой, и я затормозил. Разве нельзя?
— Можно, Гончаренко, нет здесь никакого криминала. Они оба сели в кузов?
— Я предложил старшому в кабину, но он не захотел.
— Где высадили их в городе?
— А в центре.
— И куда они пошли?
Гончаренко немного подумал и сказал твердо:
— Налево. К гостинице.
— Точно помните?
— Старший лейтенант говорил, что живут там.
— Сможете их опознать?
— Почему нет? Очень просто. Старшой — чернявый, а лейтенант, значит, обыкновенный.
— Не лысый?
— Кто ж его знает… В фуражках оба, черного — того видно, чернявых, значит, всегда видно…
Бобренок сделал шоферу знак, чтобы помолчал. Вопросительно посмотрел на Толкунова — тот кивнул, в такие минуты они понимали друг друга без слов. Майор приказал солдату:
— Подождите здесь, — и вслед за Толкуновым поспешно вышел из кабинета.