Читать интересную книгу Данте - Рихард Вейфер

— Это тебе сказал, наверное, Альберти! Вот негодяй!

Девушка сильно побледнела.

— Не называйте Арнольфо негодяем, отец! Он не сказал про вас ни одного дурного слова — напротив, он взял вас под защиту!

— Взял под защиту! — презрительно засмеялся отец. — Знаем мы таких!

— В самом деле, отец! Но по остальным я вижу, что у них на уме, поэтому скажите мне, пожалуйста: вы действительно замышляли предательство против нашего города?

Донна Джудитта хотела вмешаться и заставить дочь прекратить подобные речи, но не смогла. Ей и самой не раз хотелось выведать у мужа, что, собственно говоря, вменяют ему в вину, однако ей все недоставало мужества. Теперь, когда дочь задала этот вопрос прямо, без обиняков, донна Джудитта с замиранием сердца ожидала от мужа ответа, который бы внес полную ясность.

— Как можно обвинять нас в измене! Если мы связаны с Папой, в этом нет ничего противозаконного, потому что он является сюзереном Тосканы.

Лючия смотрела прямо в глаза отцу.

— Этим вы хотите сказать, что Папа с удовольствием стал бы нашим сюзереном, но на самом деле он им еще не является; вы только еще хотите сделать его им!

— Что ты понимаешь в жизни, в политике! Лучше занимайся своими собственными делами и предоставь заботу о государстве людям, которым это положено по долгу службы!

— Вы уклоняетесь от прямого ответа, отец! Разумеется, я не собираюсь вмешиваться в дела, которые меня не касаются, но сейчас речь идет о том, вправе ли люди поносить наше доброе имя или нет!

Тут мессер Камбио не выдержал:

— Придержи свой язык, грубиянка! А ты, — набросился он с упреками на донну Джудитту, — как мать, слова не скажешь против, когда наша дерзкая дочь клеймит собственного отца как преступника!

Хозяйка дома печально посмотрела на своего возмущенного супруга.

— Разве она не права? Разве у меня самой не сжимается сердце, когда я ловлю на себе косые взгляды друзей и соседей? Лючия тоже страдает от этого!

— Не обращайте на них внимания! Белым недолго осталось править, скоро они от страха попрячутся в мышиные норы, а господами во Флоренции станем мы!

— Но, Камбио, а если колесо фортуны сделает очередной оборот и вы опять окажетесь презираемыми и гонимыми?

— Такого больше не случится! В политической борьбе нужно только правильно выбрать позицию — в этом весь успех дела! Я уже знаю, как мне действовать. Так что поступайте с учетом того, что я вам сказал, и не портите нам игру — это важнее для всех нас, чем вам кажется! А сейчас я отправляюсь на совещание нашей партии. Будьте здоровы!

Оставшись одни, жена и дочь печально переглянулись. Все стало ясно! Будь у отца чистая совесть, он бы так не разошелся!

— У нас и так все плохо, — сказала мать, — а тут еще твоя интрижка!

Лючия побледнела.

— Моя интрижка? Что вы хотите сказать, матушка?

— Будешь меня обманывать? Или ты думаешь, я не догадываюсь, что с тобой происходит?

— Но, матушка, поверьте, ничего такого нет и в помине. У вас нет причин упрекать меня!

— Тогда отчего ты прежде побледнела, а теперь вдруг залилась краской? Ты вообще еще слишком молода для подобных увлечений.

На этот упрек Лючия ничего не ответила, а мысленно перебрав всех своих подруг, которые уже имели мимолетные интрижки с молодыми людьми, и найдя, что число таких девушек, которые, по мнению ее матушки, «слишком молоды для подобных увлечений», совсем не так уж мало, немного успокоилась. Вскоре ей стало казаться, что вся эта история с ее отцом вовсе не так опасна, как ей на первых порах представлялось. Все еще непременно будет хорошо!

Данте Алигьери накинул длинный шелковый плащ с муаровой отделкой и надел черный берет.

— Дорогая женушка, в течение следующих двух месяцев у тебя не будет поводов жаловаться на своего домашнего тирана!

Джемма чуть улыбнулась шутке своего мужа, который собирался отправиться во Дворец приоров, где шесть народных избранников республики Флоренция должны были дневать и ночевать до истечения срока их властных полномочий.

Улыбка на лице донны Джеммы оказалась, впрочем, мимолетной, и она с неудовольствием спросила:

— Почему именно ты должен быть приором?! И это в нынешнее опасное время! Умеют же другие ловко увиливать от исполнения подобных обязанностей!

— Это продлится всего восемь недель, дорогая Джемма! Сегодня, пятнадцатого июня, я вступаю в свою должность, а уже пятнадцатого августа слагаю с себя свои полномочия.

— Все равно, мало ли что может произойти за это время, и тогда ты наживешь себе массу врагов. Сослался бы на то, что всего лишь в прошлом году был посланником в Сан-Джиминьяно и что тебя не следует опять привлекать к государственной службе. Ну как же можно, ведь для жены и для детей у тебя никогда не остается времени! Ну что ты за человек такой?!

На этот раз Данте не мог скрыть улыбку. Той поездке в Сан-Джиминьяно, где ему надлежало призвать коммуну к участию в выборах нового предводителя тосканских гвельфов, в действительности не следовало придавать сколько-нибудь серьезного значения. Но Джемму мало волновали вопросы политики. Она просто ревновала к ней мужа, поскольку именно политика отнимала у нее Данте.

— Выборы приоров состоялись еще в начале года, и моя очередь выпала именно на эти два месяца. Уважать результаты выборов — это долг каждого флорентийца! Другим женам тоже приходится не легче, чем тебе! Так что не сердись больше, Джемма! Ведь у тебя дети, которые за все твои хлопоты и заботы отплатят когда-нибудь сильной любовью и привязанностью. Надеюсь, что в течение этих двух месяцев мне удастся время от времени, если не будет срочных дел, приходить домой помимо воскресений. Правда, по закону, в целях безопасности запрещено покидать дворец, но, поскольку опасаться уже некого, на это требование закона сейчас смотрят сквозь пальцы. Так что жди моих приходов, дорогая Джемма, и будь здорова!

— До свидания, мой Данте!

Супруги нежно расцеловались, затем отец открыл дверь в соседнюю комнату:

— До свидания, детки!

— До свидания, отец!

— Будьте молодцами и не огорчайте вашу любимую мамочку, поняли?

— Да, отец, мы уже и так молодцы. Вы идете во Дворец приоров? — спросил Пьетро, а Якопо добавил:

— Правда, отец, что все стены во дворце сплошь украшены золотом и серебром? Так сказал соседский Франческо…

— Золотом и серебром, говоришь? Сплошь украшены? Нет, совсем нет. Но там очень красиво, это верно. Ну, когда-нибудь вам самим доведется увидеть все это великолепие. А теперь, милые мои говоруны, мне пора идти! До свидания!

— До свидания, отец! — воскликнули дети, махая ему рукой, а в глазах у их матери блеснули слезы. Сама не зная почему, она ощущала на сердце какую-то тяжесть; у нее было неопределенное предчувствие, что исполнение обязанностей приора, хотя оно и продлится не более двух месяцев, сопряжено для ее мужа с некими опасностями, и она много бы дала, чтобы Данте отказался от всяких почетных должностей и тем самым отвел от себя возможные несчастья, которые подстерегают всякого государственного деятеля…

Сам же Данте был далек от подобных мыслей. Он находился в расцвете физических и духовных сил, прекрасно сознавал свои незаурядные способности в качестве компетентного и деятельного гражданина отечества и поэтому чувствовал себя вполне на месте как законно избранный — пусть даже на короткое время — политик, вершащий со своими коллегами судьбу республики. Он твердо решил исполнять свой долг, ни на йоту не отступая от справедливости, думая исключительно о благе страны.

Вступление в должность новых приоров в зале заседаний роскошного Дворца правительства с его мощными бойницами и грозными высокими башнями было обставлено весьма торжественно. Подеста произнес пламенную речь, посвященную задачам, стоящим перед очередными членами правительства, а во дворе дворца, украшенном великолепной колоннадой, маршировали гарольды с серебряными трубами в руках, на которых красовался герб Флоренции, изображающий лилии.

После официального открытия началась повседневная, будничная работа.

Секретарь синьории с какой-то неопределенной угодливой улыбкой на лице отвешивал поклоны шести новым приорам, нотариусу и гонфалоньеру справедливости. «Пусть они и мои начальники, — рассуждал он, — но что они смогут сделать без меня — ведь я веду дела уже не один год. Они приходят и уходят, а я остаюсь!»

Данте разгадал мысли, которые таились в голове секретаря под маской раболепной приветливости. И про себя подумал, что его враг Корсо Донати не так уж не прав, называя глупостью практику смены правительства через каждые два месяца. Правда, единственным достойным властителем Флоренции Корсо Донати видит только себя! Энергии на этот счет ему не занимать, но он не обладает необходимым бескорыстием, попирает справедливость и не питает подлинной любви к отечеству.