— А Клим?.. — Я обхватываю себя руками.
— Он буквально через месяц загремел в детдом. На этот раз маме даже не пришлось отказываться от родительских прав. Забыв о сыне, вместе с новым любовником она уехала на его дачу. А вернувшись... спустя два дня, узнала, что соседи вызвали полицию и та, выломав дверь, забрала малыша.
— Господи...
— Клим говорит, что ничего не помнит. — Алиса поднимает голову вверх и часто моргает. — Я думаю, он врет.
Словно пришибленные, мы несколько минут перевариваем свои мысли. Смотрим то в потолок, то на названия магазинов. Оживаем, лишь когда на нас начинают оглядываться прохожие.
— В детдоме Клим прожил с трех до тринадцати, — с тяжелым вздохом продолжает Алиса. — Пару раз его хотели усыновить, но те двое суток в пустой квартире отбили у брата желание снова возвращаться в семью. Пусть даже чужую. Стоило услышать об усыновлении, он или исчезал, или устраивал такое, после чего приемные родители, крестясь, сбегали.
— А в тринадцать о нем вспомнил дядя? Это мамин брат?
— Нет, дядя Ярослав маме не родственник, — краснея, поправляет Алиса. — Он младший брат отца Клима. Мы так и не выяснили, как дядя узнал о наличии племянника и как поверил, что они родные... Однако в один из дней он явился на порог детдома и потребовал у директора передать ему опеку над Климом.
— И все получилось? — Почему-то не верится.
— Дяде на тот момент было двадцать, — смеется Алиса. — Никто ему никого не отдал. Но директор оказалась мудрой женщиной, она предложила упрямому родственнику работу в детдоме. На полставки, чтобы параллельно приглядывал за буйным племянником. И через три года, когда дядя обзавелся своей квартирой и молодой женой, помогла оформить нужные документы.
— А потом они забрали и тебя, — догадываюсь я.
— Благодаря дяде Ярику и Климу я пробыла в детдоме всего месяц. Очередной мамин любовник поставил перед ней выбор: он или семилетняя девочка от другого мужчины. И брат... тогда ему было двадцать, попросил у дяди взять под опеку и второго ребенка. — Алиса опускает взгляд.
Заметно, что о себе ей рассказывать гораздо труднее.
— Он согласился?
— Несмотря на протест беременной жены, дядя Ярик не отказал. Быстро оформил опеку, предоставил все нужные документы. Когда меня передали, мы с Климом переехали в пустующую квартиру деда.
— То есть тебя растил брат?
В голове не укладывается. Мне даже представить это сложно. Привычный образ Клима Хаванского, бабника, игрока и хама, покрывается трещинками и прозрачной трухой осыпается на землю.
— Они меня все вместе растили, — горько улыбается Алиса. — И Клим, и дядя, и его жена... пока она на последнем месяце беременности не погибла в аварии. — Последняя фраза дается ей особенно тяжело.
Не знаю, что связывало Алису с погибшей женой дяди, но слезы на глазах и бледное лицо говорят о многом.
— Ты была права. Очень грустная история. — Я обнимаю сестру Клима за плечи.
В голове куча вопросов: о матери, об отцах и о потрясающем дяде. Только язык не поворачивается спросить что-то еще.
— Не для выходного дня. — Алиса быстро вытирает слезы. — Тем более такого солнечного.
Она первая срывается с места и подхватывает свои пакеты.
— А еще у твоего брата завтра день рождения! — отвлекаю я, как могу.
— Клим терпеть его не может, — уже совершенно другим, деловым тоном произносит Алиса. — Сто процентов явится поздно вечером и сразу же ляжет спать.
— Но ты ведь придешь поздравить?
— О нет, я не камикадзе! — Она округляет глаза. — Пришлю подарок с курьером, а уж обниму и поцелую как-нибудь в другой раз.
— Хочешь оставить меня наедине с ним в день рождения? — догадываюсь, что она задумала.
— Клим в свой день очень злой. Злее я видела его лишь один раз в жизни.
— На юбилей? — смеюсь.
— Нет. — Алиса становится серьезной. — Шесть лет назад. После свадьбы лучшего друга.
— Свадьбы?.. — На меня словно потолок падает.
— Да. Клим был свидетелем, а когда вернулся со свадьбы, рвал и метал. Мы с Николаем старались на глаза не попадаться. Потом приехал дядя Ярик, и они часа четыре боксировали в тренажерном зале. До первого отключившегося.
Глава 24
Глава 24
Алиса почти угадала. Все воскресенье я жду, что в доме появятся гости, однако никто так и не приезжает.
Клим возвращается около семи. К этому времени я успеваю заказать ужин и упаковать подарок. По плану его нужно вручить сразу после еды, однако Хаванский не замечает накрытый стол и направляется прямиком в свою комнату.
Наверное, лучше было бы забыть об идее с поздравлением. Невозможно заставить кого-то радоваться дню рождения насильно. Но мне внезапно становится обидно за того маленького Клима, которому еще в детстве отбили желание отмечать свой праздник.
Решаю не мучить себя ожиданием и стучу в дверь его спальни:
— Можно?
— Для тебя всегда открыто, — доносится из комнаты.
— Не отдыхаешь даже в выходной? — Я осторожно вхожу.
— Были кое-какие вопросы. — Клим устало стягивает с шеи галстук и берется за верхнюю пуговицу рубашки.
— Даже в день рождения? — Останавливаю его жестом.
— Да, точно... — Он усмехается. — День рождения. — Трет лоб, словно всерьез забыл.
— А у меня подарок. — Раз уж план праздника полетел псу под хвост, тянуть с поздравлением тоже нет никакого смысла. — Вот! — Протягиваю небольшой пакет.
Реакция Клима стоит любого ожидания. Брови взлетают вверх, на лице не остается и следа от насмешки, а голубые глаза вспыхиваю так ярко, что невозможно отвести взгляд.
— Это мне? — Он все еще не верит.
— Я не знала, что купить, но это должно подойти.
Пока он думает, сама достаю из бумажного пакета небольшую коробочку.
— Поводок? — Клим догадывается сразу, хотя, как обычно, толкует по-своему.
— Галстук, — важно поправляю его. — Цвет твой.
— Завяжешь? — Не оставляя времени на раздумья, он поднимает ворот и задирает подбородок.
Мгновение я медлю. Кончики пальцев покалывает, будто Клим предложил что-то слишком интимное. Приходится сделать медленные вдох и выдох, чтобы подойти ближе. И все равно тушуюсь.
— Почему ты не сказал, что Алиса твоя сестра? — цепляюсь за самую безобидную мысль.
— Мне понравилось, как ты ревновала.
— С твоим самомнением срочно нужно что-то делать. — Я перекидываю галстук через шею и начинаю вязать узел.
— У меня есть несколько вариантов.
Чувствую, как внимательный взгляд стекает с моих щек на губы.
— Не сомневаюсь в твоей фантазии. Наверняка она очень богатая.
— Ты так говоришь, словно это плохо.
Клим снова читает меня. Для него я, похоже, не женщина, а книга.
— Мне все равно.
— Волнуешься? — Он касается моей шеи чуть выше ключицы. — У тебя пульс как у испуганного зайца.
— Нет, с чего бы? Тебе показалось.
А у самой из-за волнения пальцы путаются и узел получается настолько кривым, что приходится перевязывать.
— Проверим? — Там, где еще секунду назад была ладонь, вдруг оказываются губы.
От неожиданности я охаю, и выпускаю из рук несчастный галстук, но Клим, кажется, этого и не замечает.
Его губы чертят кривую вдоль вены. Целуют каждый миллиметр кожи. Сводят с ума своими требовательными горячими прикосновениями. И будто точно знают все мои эрогенные зоны, ныряют под подбородок.
— Клим... — Имя вырывается вместе со стоном. Без моего желания. Само.
— Вспыхиваешь как спичка, — опаляя дыханием, хрипит мой мучитель и тут же продолжает пытку.
Губы и язык выписывают загадочные влажные знаки на коже. Плавят извилины в вязкий кисель. А сильные ладони обхватывают талию и вжимают меня в мускулистое тело.
Всего сразу становится так много, и это так остро.
Где-то в подсознании зреет мысль, что нужно сопротивляться, что я не хотела никакой близости и не готова превращаться в подарок на день рождения. Моя разумная часть отчаянно борется с другой, незнакомой... Но с каждым движением языка, с каждым жадным вдохом противостоять становится все сложнее.