class="p">Изумительно. Её единственный союзник здесь ненавидел её. Глаза защипало от слёз, и Урсула сморгнула их.
«Я не буду плакать перед ним».
— Я едва не умерла, — сказала она сквозь стиснутые зубы, пытаясь взять себя в руки.
— Ты могла метнуть нож в Белета, чья магия напала на тебя. Но ты же гончая Эмеразель, и даже без её пламени тебе суждено бороться с тьмой. Её пламя запятнало твою душу.
— Да не так всё было, — Урсула тяжело сглотнула. Ведь не так же? Она слышала голос, говоривший ей «убить короля». Это просто самосохранение или же голос Эмеразель?
Растерявшись, она взмахнула рукой.
— У меня не было времени обдумывать варианты. И там было одиннадцать на одного. Если бы я не была гончей, ты бы сейчас благодарил меня.
— Но ты гончая. Тебе здесь не место. Смотря на тебя, я каждый раз вспоминаю адскую тварь и зло, что течёт в твоей крови.
— А Никсобас не зло? — Урсула впивалась ногтями в свои ладони. — Ты реально настолько верен богу ночи, так предан ему, что думаешь, будто между богами ночи и огня есть большая разница?
Баэл бросил на неё резкий взгляд.
— Я ненавижу её не из-за своей верности Никсобасу.
— Тогда в чём дело?
— Её разум искажен пламенем, и так было с самой зари цивилизации. Она выродок. Я должен отомстить ей и не буду знать покоя, пока не вырву её сердце из груди, — ненависть в его глазах пронизывала Урсулу до костей, предупреждая больше ничего не спрашивать.
В её нутре словно разверзлась яма. Баэл ненавидел Эмеразель с такой свирепостью, что буквально выстудила воздух. И тут она, с сигилом Эмеразель на своей коже. Гончая, верная его врагу. Внезапно Урсула уже не чувствовала себя в безопасности с Баэлом. Он, может, и смертный, но всё равно мог убить её.
И всё же она умела управляться с мужчинами, имеющими проблемы с гневом. Год среди пьяниц в лондонском баре научил её разбираться с подобным.
Оттягивание времени и отвлечение — её лучшие активы.
Урсула вздохнула, сделав безмятежное лицо, и побарабанила пальцами.
— Так что теперь будет? Что за испытание и кодекс воина?
Стальные глаза Баэла встретились с ней взглядом.
— Ты умудрилась выиграть себе время. Но ты должна понимать, что сегодня ты обзавелась опасными врагами. Тот бледный, Белет — психопат. И Хотгар может выглядеть старым, но он самый могущественный из лордов. Ты унизила его перед Никсобасом. Он захочет мести, — к его глазам вернулся пепельно-серый цвет.
— Я думала, ты самый могущественный из лордов.
Его идеальные губы изогнулись в печальной улыбке.
— До потери крыльев я был Мечом Никсобаса. Лидером его легионов, но теперь… — Баэл кашлянул, и Урсула увидела, как он вытирает кровь с губ. — Я всё равно воин, но я смертный. Сила смертного — это не то же самое. Я всё равно сражусь в турнире. И я планирую победить.
— Уверенности тебе не занимать.
«И я чертовски надеюсь, что ты прав».
— Я лучший воин из всех, кого знавал мир, — его бледные глаза снова посмотрели в окно, точёные черты профиля серебрились звёздным светом.
Урсула скрестила руки на груди, откидываясь на спинку. «А ещё у тебя самое большое эго из всех, что знавал мир».
Глава 12
Остаток их поездки прошёл в тишине, пока Баэл мрачно погрузился в кошмары, преследовавшие его разум.
Когда их лифт опустился на первый этаж, Баэл, не прощаясь, скрылся в тенях.
Когда Урсула наконец-то добралась до своих покоев, её рёбра пульсировали. Она аккуратно села на диван и посмотрела в окно.
Кратер выглядел таким же, как до её ухода. В этом пустом месте её глодало одиночество. Баэл прав в одном — ей здесь не место. И теперь она угодила в новую гору проблем.
Её нутро скрутило напряжением. Хотгар, Абракс и Белет захотят отомстить. Хуже того, она атаковала бога. Само собой, это сильное нарушение протокола. И что, если Баэл прав… что, если Эмеразель каким-то образом до сих пор могла её контролировать? Логично. Это объясняло, почему вообще Эмеразель пожелала её отдать. Хотя не объясняло то, чего хотел от неё Никсобас.
Что ей надо, так это напиток покрепче. Урсула встала, резко вдохнув от укола боли в груди. Её рёбра как будто горели в тех местах, где чёрные завитки магии Белета сокрушали их. Вздрагивая, Урсула аккуратно сняла платье и осмотрела урон. На её рёбрах виднелись кольца тёмных синяков.
Поморщившись, она поискала в памяти ангельское заклинание — Чары Старки. Она помнила, как это ощущалось бы — знакомая вспышка боли, пока чары соединяют её кости, а потом блаженное облегчение.
Вот только она ни черта не помнила.
Какого хрена? Урсула хорошо его запомнила и не раз использовала для исцеления.
Более того, закрывая глаза, она не могла вспомнить ни единого ангельского слова из того божественного языка магии. Даже заклинание света не приходило на ум.
Забытые украли не просто её огненную магию. Они выдрали из её разума все магические познания.
Ублюдки с мёртвыми пальцами.
Когда Урсула снова дотронулась до рёбер, грудь прострелило болью. Она вздрогнула. Придётся найти иной способ исцеления.
Громкий стук в дверь заставил её повернуть голову, и она едва не выпрыгнула из собственной шкуры. Встав, Урсула подняла платье с дивана и надела через голову. Если за дверью стоит Баэл, ей вовсе не нужно шокировать его своей обнажённой плотью, хотя эта мысль её забавляла.
Пока Урсула пересекала комнату, в глубине души она действительно надеялась, что это Баэл, даже если он её ненавидит. Внезапно у неё появилось сильное желание узнать, почему он так ненавидит Эмеразель.
Но вместо этого, открыв дверь, она обнаружила Серу в шерстяном кардигане, держащую накрытый крышкой поднос. Насыщенный запах мяса витал в воздухе.
У Урсулы выступили слюнки, и она схватилась за грудь.
— Умираю с голода.
Сера нахмурила свой бледный лоб.
— Ого, что случилось с твоим платьем? Оно помялось и порвалось.
— Белет напал на меня.
У Серы отвисла челюсть.
— Что случилось?
— Хотгар потребовал моего присутствия на собрании лордов. Белет напал на Баэла…
— Лорд в порядке? — Сера протолкнулась внутрь, дверь захлопнулась за ней.
— Думаю, он в норме. Его горло было повреждено. Он едва не умер, и я тоже. В итоге я пырнула Никсобаса, и я понимаю, что это нарушает парочку правил. Но в своё оправдание скажу, что ситуация была экстренной.
Поднос в руках Серы ожесточённо задрожал.
— Что ты сделала?
— Ты слышала, что я сказала про экстренную ситуацию? — игнорируя пульсирующую боль в груди, Урсула