учреждение и прочие.
– Где есть отделения МПД?
– Во всех федеральных округах, городах-миллионниках, крупных региональных центрах и важных малых городах и поселениях.
Странность первая: вода
Кстати, зачем я это пишу?
Ну, во-первых, на той неделе меня опять чуть не сожрали. Случись что со мной, останутся хоть эти записки. Конечно, никто в них не поверит, решат, что я был больной или просто обчитавшийся Лукьяненко фантазер, пишущий городское фэнтези. Ну хоть так, я хотя бы старался.
Во-вторых, а вдруг есть другие, как я? Гребаный «Ночной, мать его, дозор». Люди в черном, что ходят и подчищают. Стража, как у Пратчетта. Ну, с поправкой на российскую реальность. Приходит такой мент по делам потусторонних в «Золотую милю» на Остоженке, а там какой-нибудь энергетический вампир ему: «А я че, а я ниче, ну пососал энергию у подчиненных на работе, ну не всю же высосал? Давай договоримся?» И договариваются. Мент потом в Лондоне на Элефант-энд-Касл квартиру покупает, наш потусторонний суд не может его оттуда экстрадировать, а потом он сам себя убивает десятью укусами в шею.
В-третьих, если такие, как я, есть, может, у меня когда-нибудь появится ученик или напарник? Вот ему и дам почитать, пригодится в плане обмена опытом.
Короче, мои записки – это смесь завещания и аутотренинга. Как и многие последние произведения великих авторов.
Так вот, вернемся к моим запискам юного натуралиста. Москва и вода. И как старательно Москва всю историю избавлялась от водоемов и рек в центре. Про Неглинку все коренные знают, течет в коллекторе прямо под центром. И как всякие урбанисты ее на поверхность вывести предлагают? Проверить бы их, на кого работают. Про Гоголевский бульвар и мои приключения там уже писал раньше, а вот что на его месте тек бурный ручей Черторый, знают немногие. Гоголь, название с чертовщиной, Василиса Изадова, все сходится. Ручей закопали. Чистые и Патриаршие пруды уполовинили до одного пруда. Я живу недалеко от «Пионерской» – там речку превратили в стоячий пруд. Бассейн на месте Храма Христа Спасителя быстренько зарыли, как только сменилась власть. Десятки мелких речушек – так же в коллекторах под землей. А замечали, как мало в Москве фонтанов? В общем, тенденция понятна. Власть всю дорогу избавлялась от воды в городе, кроме мест, где воды было не избежать. Москву-реку не зароешь, Яуза тоже раньше была стратегически важна. Вот и все, больше и нет рек, считай.
А это ж все неспроста. При Собянине набережными и прудами начали заниматься, но чуть в нашей стране случается нелегкий период – и вся дрянь скапливается у водоемов. Я почти не застал, но хорошо известно, сколько сатанистов расплодилось на Чистых прудах, в Нескучном саду и Филевском парке в девяностые. В последних двух еще и ритуальные жертвоприношения находили, трупы, маньяки бегали. Знающим Москву хорошо известно, что Чистые раньше были Погаными, а еще там место с чертовщиной в двух шагах – Меншикова башня стоит. А на Патриарших прудах у нас что? Ну конечно, дьявольская булгаковская компания, но и много раньше там хватало веселых историй, не зря второй пруд зарыли. Про Яузу вообще молчу – река в самом центре, а на берегах черти что. Набережные пустые. Залезьте на холм напротив через реку от «Артплея» и полюбуйтесь местными красотами – заброшенные усадьбы, заросли, шприцы и бутылки. И это у святого вроде бы места: через дорогу монастырь.
А разгадка проста – в московской воде живет потустороннее: и в реках, и прудах, и в дожде, и даже в воде из-под крана. Я иногда гляжу на Москву-реку (хотя стараюсь не смотреть) и вижу русалок, подзывающих перегнувшихся через перила городских мечтателей с разбитым сердцем, вижу флюиды злых завихрений в медленных водах этой грязной реки, вижу мелкую и крупную нечисть с острыми зубами. А временами на поверхность поднимается невидимый обычному глазу кракен и стаскивает машины с набережных в глубины. Вот вам и ответ, почему так мало водителей, оказавшихся в воде, выплывает живыми. И ответ, почему у нас везде «купаться запрещено».
Тут можно было бы развить теорию заговора, почему современные московские власти так усиленно тащат москвичей к воде. А еще можно вспомнить, как коммунисты хотели сделать Москву «портом пяти морей» и поразительное сходство ранней советской символики с древней ближневосточной, а также мавзолей-зиккурат, и мумию Ленина, и в какой он лежит позе… О-о-о, мумия Ленина. На Красную площадь я вообще ни ногой. Но об этом в другой раз.
* * *
– Ладно. Давайте еще раз проверим. Чтобы точно быть уверенными.
Николай Борисович Филатов вернулся к ней в комнату через несколько часов. В руках он держал что-то напоминающее по форме клетку для птицы, на которую была накинута черная ткань.
– Небольшой тест. Садитесь на стул.
Филатов поставил клетку на тумбочку, при соприкосновении с поверхностью оттуда что-то зашипело. Затем сел на койку, окинул взглядом Агафью.
– Готовы? Смотрите на клетку и говорите, что видите внутри.
– Готова.
Он резко сдернул черную ткань, и комнату заполнило мерзкое «ш-ш-ш».
Сначала Агафья подумала, что ей показалось. Но чем больше она вглядывалась в существо в клетке, тем больше было мыслей, что она теряет рассудок и начинала болеть голова.
Внутри клетки металось и шипело отвратительное создание. Вроде ощипанной курицы с редкими клочками серой шерсти на коже цвета протухших «ножек Буша». Из груди у «курицы» вылезал пучок склизких, похожих на червяков и постоянно шевелящихся щупалец. Небольшие крылья создания, тоже в основном лысые, венчало легкое неравномерное оперение. Бледная кожа едва покрывала бугрящийся наростами маленький череп со злобными алыми глазками и несоразмерным морде щелкающим клювом.
– Что?.. Что за?.. Что за херня? Вы тоже это видите? – она перевела взгляд на мужчину.
– И что вы видите?
Она описала.
– Прекрасно. Ну, теперь пути назад точно нет. Это стандартный тест. Так мы проверяем дар видения у неофитов. Зовем орликом. Мелкая московская нечисть, неразумная. Питается голубями, воробьями, белками, кошку может утащить. Ну что ж, поздравляю. Вы теперь сотрудник того, что простым смертным известно как ФГУП ЦНИТИ «Светоприборы». Добро пожаловать в институт. Да, когда видишь орлика первый раз, да и вообще нечисть, хочется сблевать, – он кивнул болотного цвета Игнатовой. – Не стесняйте себя.
Уже который раз за последние дни она помчалась к унитазу.
– Буэ-э-э-э-э-э.
Агафья вытерла рот и бессильно повалилась на пол, мучаясь от мигрени.
– Головка тоже будет болеть первое время. Перестройка мозга, надо теперь обрабатывать то, что раньше не видели. Слышали, наверное, что мы на десять процентов свой мозг