Читать интересную книгу Мандарины - Симона Бовуар

Надин топнула ногой:

— Ему так просто не выкрутиться!

— Столько других, которые выкрутились! — сказал Анри.

— Это не причина. — Она подозрительно взглянула на Анри: — Уж не боишься ли ты его, случаем?

— Я?

— Похоже, он кое-что знает о тебе.

— Он полагает, что Анри входил в банду Венсана, — вмешался Дюбрей.

— Да нет, — возразила Надин. — Ты сам слышал. Он сказал мне: «Если я заговорю, твоему мужу грозят такие же неприятности, как мне».

Анри улыбнулся:

— Ты думаешь, я был двойным агентом?

— Не знаю, что я должна думать, — сказала она. — Мне никогда ничего не говорят. Впрочем, мне на это плевать, — добавила она. — Можете хранить свои секреты. Но я хочу, чтобы Сезенак поплатился! Вы хоть понимаете, что он сделал?

— Мы понимаем, — сказала Анна. — Но что тебе это даст, если ты заставишь его поплатиться? Мертвых не воскресить.

— Ты рассуждаешь как Ламбер! Их не воскресить, но это не причина, чтобы о них забывать. Мы живы и можем пока думать о них, а не пресмыкаться перед теми, кто их убил.

— Но мы забыли их, — резким тоном сказала Анна. — Возможно, это не наша вина, однако мы не имеем больше прав на прошлое.

— Я ничего не забыла, — возразила Надин, — только не я.

— И ты тоже, как все остальные. У тебя своя жизнь, маленькая дочка, ты забыла. И если ты так стремишься наказать Сезенака, то потому, что хочешь доказать себе обратное, а это нечестно.

— Отказаться обделывать ваши мелкие делишки, это, по-твоему, нечестно! — сказала Надин и направилась к наружной застекленной двери. — Так вот, ваши сомнения я считаю подлостью! — с жаром воскликнула она и хлопнула дверью.

— Я ее понимаю, — сказала Анна. — Когда думаю о Диего, я ее понимаю. — Она поднялась. — Пойду приготовлю Сезенаку постель в павильоне. Он спит, вам остается только перенести его...

Анна поспешно вышла, и Анри показалось, что она вот-вот заплачет.

— Раньше я был бы готов сам его убить, — сказал Анри. — Сегодня это не имело бы никакого смысла. И все-таки какой стыд — помогать выжить такому типу, — добавил он.

— Да, любое решение неминуемо окажется скверным, — заметил Дюбрей. Он взглянул на Сезенака: — Нет человека — нет проблем. Если бы мы были участниками действия, то никакой проблемы не возникло бы. Только теперь мы вне игры, поэтому наше решение неизбежно будет незаконным. — Он встал. — Давайте уложим его.

Сезенак спал, лицо его выглядело спокойным; с закрытыми глазами к нему возвращалось немного былой красоты. Он оказался не тяжелым. Они отнесли его в павильончик и положили одетым на кровать. Анна прикрыла ему одеялом ноги.

— Каким безобидным кажется тот, кто спит, — прошептала она.

— Возможно, он не так уж безобиден, — заметил Анри. — Наверняка он знает кучу всяких вещей о Венсане и его приятелях. А в настоящий момент есть немало таких, кто охотно оправдал бы бывшего гестаповца, чтобы избавиться от бывших подпольщиков.

— Вам не кажется, что если бы он что-то знал, то у Венсана уже были бы неприятности? — спросила Анна.

— Послушай, — сказал Дюбрей, — лечение лечением, но попробуй расспросить его с пристрастием: наркоманы болтливы, быть может, мы узнаем, что у него за душой. — Он задумался. — И все-таки я считаю, что в любом случае его лучше отправить подальше.

— Почему понадобилось, чтобы он пришел именно сюда! — сокрушалась Анна. Она казалась до того взволнованной, что Анри решил оставить ее наедине

с Дюбреем. Он поднялся к себе в комнату, сказав, что у него пропал аппетит и что он перекусит попозже вместе с Надин.

Анри облокотился на подоконник; вдали виднелась темная масса холма, а рядом — павильончик, где лежал Сезенак: точно так веселой рождественской ночью он лежал в квартире Поль. Все громко смеялись, поздравляли друг друга с победой, кричали вместе с Престоном «Да здравствует Америка» и пили за здравие СССР. Но Сезенак оказался предателем, услужливая Америка готовилась поработить Европу, а что касается СССР, лучше всего было не особенно присматриваться к тому, что там происходит. Не сдержав обещаний, которых оно никогда и не давало, прошлое стало всего лишь ловушкой для простаков. На темном холме фары какой-то машины проложили широкую сияющую борозду. Анри долго стоял неподвижно, глядя на эти извивающиеся в ночи световые пути. Сезенак спал, и его преступления вместе с ним. Надин бродила по полям; у Анри не было ни малейшего желания объясняться. Он лег, не дожидаясь ее возвращения.

Сквозь смутный сон Анри показалось, будто он вдруг услышал необычный шум, похожий на град; он открыл глаза, из-под двери сочилась полоска света: Надин вернулась, ее гнев не дремал, но шум доносился не из ее комнаты: по стеклам бил дождь мелких камешков. «Сезенак», — подумал Анри, соскакивая с постели. Он открыл окно и свесился: Венсан. Торопливо натянув одежду, Анри спустился в сад.

— Что ты здесь делаешь?

Венсан сидел на зеленой деревянной скамейке, прислонившись спиной к дому; лицо его было спокойным, но левая нога судорожно стучала по земле, штанина его брюк дрожала.

— Ты мне нужен. У тебя есть машина?

— Да, а в чем дело?

— Я только что убил Сезенака, надо убрать его отсюда. Анри с изумлением посмотрел на Венсана.

— Ты убил его?

— Другого выхода не было, — ответил Венсан, — он спал, я воспользовался своим револьвером с глушителем. — Венсан говорил четко и быстро, потом добавил: — Только этот подлец не пожелал сгореть.

— Сгореть?

— В маки мы стащили у фрицев фосфорные таблетки; обычно они не подводят, но, возможно, теперь они уже слишком старые, хотя я предусмотрительно держал их в сухом месте. Я без толку прождал три часа: живот едва затронуло. Скоро рассвет. Надо погрузить его в машину.

— Зачем ты это сделал! — прошептал Анри. Он опустился на скамью; он знал, что Венсан способен убить, что он убивал, но это было абстрактное знание; до сих пор Венсан был убийцей без жертвы; его мания, подобно пьянству или наркотику, представляла опасность лишь для него. И вот теперь он вошел в павильон с револьвером в руках, приставил дуло к живому виску, и Сезенак умер; в течение трех часов Венсан оставался наедине с приятелем, которого он убил и который не хотел сгорать. — Мы отправили бы его куда-нибудь в джунгли, откуда он никогда не вернулся бы!

— Ну да, как же! — сказал Венсан. Его нога успокоилась, но голос звучал не так твердо. — Сезенак! Изменник! Ты только представь себе! Как он обвел нас вокруг пальца! Шансель говорил: «Это мой братишка!», а я, несчастный идиот, поверил! Если бы я не остерегался из-за наркотика, он и меня сдал бы полицейским, а я столько для него сделал, сколько никогда ни для кого не делал. Даже если бы я знал, что поплачусь за это своей шкурой, я все равно заполучил бы его собственную.

— Как ты узнал, что он здесь?

— Я шел по следу, — неопределенно ответил Венсан. И добавил: — Я приехал на велосипеде и сложил бы останки в мешок, привязал бы к мешку камень и бросил бы все вместе в реку. Я прекрасно справился бы один. Не понимаю, почему он не сгорел! — в недоумении повторил Венсан. Молча поразмыслив с минуту, он встал: — Надо поторапливаться.

— Что ты хочешь делать?

— Отвезем его, пусть примет ванну, хорошенькую ванночку вечности. Я присмотрел отличное местечко.

Анри не шелохнулся; ему казалось, что его просят убить Сезенака собственными руками.

— Что-то не так? — спросил Венсан. — Не можем же мы оставить его тут, а? Но если ты не хочешь помогать мне, ладно, одолжи хоть свою колымагу, и я попытаюсь справиться сам.

— Я помогу тебе, — сказал Анри, — но взамен попрошу тебя об одной вещи: обещай мне расстаться со своей бандой.

— То, что я сделал сейчас, это работа одиночки, — ответил Венсан. — А что касается моей банды, повторяю тебе то, что говорил раньше: ты не можешь предложить мне ничего лучше. Что вы предпринимаете против тех подлецов, которые теперь возвращаются как ни в чем не бывало? Ничего. Так что позволь нам защищаться.

— Это не способ защиты.

— Лучшего ты придумать не можешь. Идешь или нет, твое дело, — добавил Венсан, — но решайся.

— Ладно, — сказал Анри, — я иду.

Спорить было не время; впрочем, Анри сам не знал, что говорил, все казалось нереальным. Легкий ветерок играл ветками липы, запах увядающих роз поднимался к дому с голубыми створками, то была ночь, похожая на все другие ночи, когда ничего не происходит. Анри последовал за Венсаном внутрь павильона, и тут каждодневный мир опрокинулся в небытие. Запах не оставлял сомнений: густой, победоносный запах, который наполняет кухни, где палят куриный пух. Анри взглянул на кровать и едва не вскрикнул: негр. У человека, лежавшего на белой простыне, было совсем черное лицо.

— Это фосфор, — сказал Венсан и откинул простыню: — Взгляни!

Маленькую дырочку в виске он заткнул ватой, ни единой капли крови: Венсан был аккуратен. Тело с выступающими ребрами было цвета подгоревшего хлеба, и посреди живота фосфор проделал глубокое отверстие{135} — ничего общего между Сезенаком и этой черноватой надгробной фигурой.