в «лицо» блину.
— Так, Сенокос, хавалку захлопни, а то не получишь свою порцию, — отрезал Шерхан, которому факт того, что кто-то осмеливается над ним шутить, не нравился.
— А почему у него есть порция, а у меня нет? — почти обиделась я.
— У него её уже почти нет. Но была, потому что он будущий мужик. А нам, мужикам, необходимо есть, чтобы получать энергию, иначе ни в одном батле не продержаться, — изрёк муженёк и даже указательный палец зачем-то вверх задрал, наверное, подумал, что так будет показательнее.
— Мне тоже нужна энергия, — капризно возразила я. — Я растущий организм.
— Ты толстеющий организм, — отрезал Шер. — Девушкам вообще нельзя есть, иначе они разбухают, как бочки. Как я потом людям на глаза с тобой покажусь?
— Я не толстая! И, вообще, не буду я есть твою стряпню. Ты, наверняка, даже готовить не умеешь по-человечески! И в мою порцию можешь даже подсыпать чего-нибудь…
— Ага, сестра, — вновь подал голос Сенька, — я видел, он уже сыпанул чего-то.
— Я ничего не сыпал! Клевета! — отозвался Артёмка, потрясая лопаткой.
— Какие-нибудь анаболики, наверное, добавил, — с видом знатока кивнула я.
— Ты сама анаболик, причём на всю голову! Я сахар добавлял, — он предоставил нашему судейскому коллективу пустой стакан. И на самом деле — на стенках остались приклеенные крупицы кристалликов сахара, видимо, перед тем как набрать песка, он забыл высушить стакан. Такие мелочи даже я знаю.
— Заметно… — мрачно констатировала я.
— Звучит неубедительно, — огрызнулся он и пустился в объяснения. — Вот видишь, — его палец указал на образующуюся полоску между верхней чистой частью полости стакана и нижней — с крупинками, — эта линия свидетельствует о том, что я набрал ровно полстакана сахара…
— Целых полстакана?! — удивилась я.
— Ага, а потом подумал и ещё сахара бухнул, уже на глаз.
— И как их есть?
— Я люблю сладкие блины.
— А попа не слипнется?
— Я себе готовлю! И, вообще, к моей секси-попке ещё ни у кого претензий не было.
— О! — уцепился Сеня, с мечтой о новых эксклюзивных кадрах. — Покажи свою натренированную попу!
— Мелкий, ты извращенец, — хором сказали мы с Шером, прекращая на время свои баталии, и покачали головами, переглянувшись.
— Сами вы… — махнул малыш на нас рукой. — Ничего от вас не дождёшься…
Путём совместных препирательств, приправленных адресованными друг другу ироничных измывательств, Шер доготовил целую двадцатисантиметровую стопку вкусных, прожаренных блинчиков, которые мы уже почти умяли совместными усилиями за считанные секунды (никто и не вспомнил, что их пересластили), открыв сразу две банки сгущёнки, когда на кухню выбрался зомбированный Стасик. Он оглядел притихшую компашку, вытащил из-под наших носов тарелку с тремя последними блинчиками и ушёл в свою обитель, ничего не говоря.
Мы лишь с сожалением проводили тарелку взглядом.
Поев и раздобрев, Артём рассказал, что моему папе позвонил заказчик и тот сломя голову, побросав на кухне всё как есть, поскакал на работу. На мой логичный вопрос, откуда он узнал это, ведь он должен был прятаться под кроватью, Шер ответил, что папа чересчур эмоционально верещал на всю квартиру, так что слышно было везде. Сенька от себя добавил, что папа, ну, очень сильно спешил и поэтому улетел в своих пушистых тапках, опомнился в районе первого этажа, когда словил осуждающий взгляд Серы, невесть как узнавшей, что Род сейчас будет пробегать у её дверей и поджидая его, чтобы сказать очередную отборную гадость, так сказать, отомстить за вчерашнее; и примчался обратно, переодевать обувку, а за это время успел посвятить Сеню в текущее состояние дел.
Про остальных членов семьи я и так знала ровно столько, сколько и мои собеседники, так что более расширенной версии информации не последовало. И я со спокойной совестью заявила муженьку:
— Тебе пора домой.
— Ты меня выгоняешь? — удивился он. — Провела со мной ночь, съела приготовленный мною завтрак, а ты так жестоко хочешь со мной обойтись? — я молча делала вид, что заинтересовалась расцветкой обоев. — Знаешь, молчи. Я всё равно хотел уходить.
Он поднял свои телеса и двинул в коридор.
— Эй, ты посуду не помыл, — крикнула я ему вдогонку и получила полотенцем по лбу, которое весьма удачно (для себя, конечно, не для меня) метнул в меня Шер прямо с порога.
— Вот борзота. И приготовь им, и покорми, и посуду помой… — начал причитать он тоном бабульки с профессиональным стажем ворчания целый век
— Но это ведь ты её замарал, — пискнула я, а Сеня кивнул, соглашаясь. Ему посуду мыть тоже не хотелось, и он был рад свалить это дело на другого.
— О-хре-неть, — по слогам вымолвил Шер. — Малышка, тебе ещё и утром по башке приехало? Ты ваще офигела. Сама мой!
Я хихикнула, вспомнив известный анекдот об одинокой женщине, которая пригласила на ужин мужчину и после удачного его завершения заявила ему: «Ну, теперь ты мой!» Мужчина на это ответил ей: «Сама мой!», ужаснувшись перспективе выступить посудомойкой, неверно истолковав желания хозяйки, и убежал.
Я на Шера с безумными воплями не набрасывалась, если не считать ночных событий, но это лишь по его словам, которым веры мало, так что это не считается.
Артём оскорбился моему детскому поведению и утопал в коридор. Я поспешила следом, так как у меня были дела в городе. Нужно было забрать телефон.
— Эй, малышка, а ты куда? — Тёма обратил внимание на то, что я тоже обувалась. — Решила меня проводить до машины и подарить сладкий поцелуйчик своему мужу?
— Ага, решила проводить, — саркастично ответила я, не отдавая должного внимания «поцелуйчику». — Чтобы убедиться, что ты уедешь. А не как вчера…
«Вломился ко мне в квартиру», — не успела закончить я, потому что Шер меня перебил:
— Не воображай лишнего, мась.
Я воображать не стала, лишь показала язык его затылку с выбритой эмблемой FJB и надела дождевик.
Сеня тоже кинулся одеваться:
— Я с вами!
— Сиди дома. Сегодня погода не для гулянок. Простудишься ещё, — прочла я ему нравоучения тоном мамочки.
— Я не хотел этого, — обречённо вздохнул мелкий, — но вы меня сами вынуждаете…
— Ты о чём, мелочь? — обернулся на него Артём.
— Я об этом, — братишка ловко покрутил перед изумлёнными нами своей камерой, намекая на имеющиеся видео с провокационными кадрами. Шерхан совершил в его сторону телодвижение в надежде отобрать аппарат, которым сам же откупился ранее, но Сенька спокойным голосом осадил его: — Ты думаешь, самое важное я храню здесь?
Парень согласился, кивнул. Потом посмотрел на меня и проглотил то, что хотел сказать, воззрившись на меня с неподдельным интересом.
— Что не так? — испугалась я.
— Ты, — в меня упёрся его палец. — Ты в… дождевике? — его