Читать интересную книгу Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах - Дзиро Осараги

Поскольку некоторые принесли свои копья, сами предварительно их укоротив, работа вскоре подошла к концу. Оба приятеля, стряхнув прилипшие к штанам опилки, спустились на первый этаж. Там уже собралось несколько человек, которые заходили один за другим со словами: «Я, кажется, немножко рановато…» Тем, кто все еще был в обличье мещан, предстояло потрудиться над перевоплощением. Помогая друг другу, они изменяли прически на самурайский манер. Должно быть, оттого, что народу собралось много, в доме стало шумно и оживленно — все пребывали в радостном возбуждении, как когда-то в детстве накануне праздника. Никто не думал о том, что в эту ночь, может быть, им всем, или по крайней мере некоторым, предстоит погибнуть. Там и сям беспрерывно слышался смех.

На улице меж тем прояснилось, выглянуло солнце, и в его лучах заиграл, заискрился снег на крышах домов. Капли, падая с ветвей и стрех домов, оставляли отверстия в снежном покрове сада. Однако подул ветер — и вновь холод взял свое. Иные из ронинов поговаривали, что было бы лучше, если бы снег к ночи подмерз и затвердел — в схватке ногам будет твердая опора. Но из этих разговоров можно было понять, что всем приятно, когда под ногами у них такой замечательный свежий снежок.

Все принесли с собой снаряжение, которое указал в своей инструкции Кураноскэ. На обоих рукавах черных парадных кимоно были повязаны белые ленты — условный знак, по которым бойцы должны были опознавать друг друга в ночной схватке. Всем велено было обратить внимание на рукояти мечей и кинжалов: чтобы не выскользнули из руки, их следовало дополнительно обернуть тесьмой.

Кто-то собрался прикрепить на воротник ярлык из позолоченной кожи длиной в семь сунов, выведя на нем свое имя, и некоторые сочли эту идею достойной подражания — убитого в бою легко будет опознать. Другие же, не видя в том необходимости, равнодушно наблюдали эти приготовления.

Когда стемнело, народу в доме заметно прибавилось, так что стало довольно тесно. Ясубэй каждому из входящих передавал приглашение отца. Затем, видя, что делать там ему больше нечего, он сам пошел в отцовский дом.

В небе еще догорали отблески заката, а полная луна уже вышла на небосвод, так что по одной стороне улицы прорисовались черные тени домов. Со временем тени стали отчетливее и резче, а снег на крышах искрился и переливался в лунном сиянье.

Из дома Яхэя в Янокуре лились на улицу отсветы огней и доносился смех. Кто-то из гостей уже был на месте. Когда Ясубэй, по обыкновению, вошел с черного хода, на кухне он столкнулся со своей собственной женой, которая хлопотала по хозяйству. Ясубэй улыбнулся:

— Забот-то сколько! — сочувственно сказал он.

Молодая жена, усилием воли сдержав переполнявшие сердце чувства, ничего не сказала, но тоже бодро улыбнулась в ответ. Без слов Ясубэй понял все, что было на душе у жены, а жена — все, что было на душе у мужа. Этой счастливой паре слова были не нужны.

Пройдя в гостиную, Ясубэй увидел, что Кураноскэ и Дзюнай уже там. Сидевший напротив них Яхэй выглядел безмерно счастливым. Ясубэй подсел к собравшимся и присоединился к беседе.

— Большое спасибо за все… — с чувством сказал Кураноскэ, желая выразить свою благодарность Ясубэю за все его старания во имя общего дела. Он добавил, что Тикара еще должен успеть кое-куда и потому придет попозже. Действительно, Тикара появился спустя некоторое время вместе с Тюдзаэмоном Ёсидой и Соэмоном Харой.

— Добро пожаловать! — сияя всем своим иссохшим старческим ликом, радостно приветствовал их Яхэй, выходя навстречу, словно воплощенные честь и достоинство старшего поколения.

Итак, весь цвет ронинов клана Ако собрался здесь. Они сидели рядом, плечом к плечу, в неказистой тесной гостиной. Пока гости любовались ветками сосны в вазе, которые поместила в токонома жена Ясубэя, и разглядывали висящий в нише свиток с картиной, перед всеми были расставлены столики с закуской и бутылочками сакэ. Напольные фонари ярко освещали веселые лица собравшихся. Кто бы мог подумать, что эти люди, так беспечно и радостно проводящие вечер, еще до зари пойдут в кровавый бой?!.. Они ликовали от всей души, радуясь тому, что их заветная мечта близка к осуществлению, и похваливая старого Яхэя, который и впрямь подготовил пир на славу.

Кто-то еще вошел со двора в прихожую. Ясубэй поднялся посмотреть, кто там. Это оказался Дзиродаю Хосои, который прослышав о том, что на нынешнюю ночь назначен прощальный пир, вместе с мастером Гэнтадзаэмоном Хориути, сотоварищем Ясубэя по школе фехтования, пришел почтить хозяина и гостей.

— А у вас тут весело! Что ж, не буду беспокоить, на том позвольте откланяться, — сказал Дзиродаю и, выложив принесенные в подарок куриные яйца, собрался удалиться.

Ясубэй, попросив его задержаться на минуту, вернулся в гостиную и доложил о визите Кураноскэ, который прекрасно знал, какую пользу эти союзники ронинов принесли общему делу.

— Может быть, если вы не возражаете, пригласить их обоих сюда? — предложил он.

Обрадованный Яхэй вышел вслед за приемным сыном к гостям, протягивая руки им навстречу, и проводил в гостиную. В зале становилось все оживленней. Наконец Яхэй, сидевший задумавшись, со склоненной головой, звучным голосом прочитал хайку:

Вот и снег перестал —словно чаяньям нашим заветнымутро благоволит…

Все поздравили хозяина с замечательным стихотворением. Автор присовокупил к своему стиху пояснение. Прошлой ночью он, Яхэй, тревожился, что погода будет плохая, и с тем лег спать. Во сне ему неожиданно пришли в голову строки хайку. А то, что нынче выдалась такая погода и к рассвету еще улучшится — воистину редкостное мистическое совпадение. Поскольку люди в ту эпоху верили в вещие сны, редкостное совпадение, упомянутое в хайку Яхэя, после соответствующего пояснения вызвало у всех еще больший прилив радостного воодушевления.

Кураноскэ слушал Яхэя широко улыбаясь и в заключение сказал:

— Ладно, а теперь я спою.

Взяв за основу известное стихотворение Расёмона, он запел:

Полнятся чары на буйном пиру —дружно пойдем мы на бой поутру.Душам бесстрашным по нраву вино.В грозной решимости все заодно!

Распевная мелодия волнами обдавала сердца самураев. Когда Кураноскэ, сделав паузу, снова запел, несколько человек стали подпевать в тон.

— Глядите, а ведь все, как у нас! — громко воскликнул Ясубэй, и, пока все оценивали смысл сказанного, схватив яйцо из прощального подарка Дзиродаю, он с треском расколол его на счастье о край миски. Хрустнула скорлупа. Все разразились громким хохотом.

— Спасибо! Спасибо! — несколько раз поблагодарил всех Кураноскэ и собрался идти в дом Ясубэя, которому отводилась на нынешнюю ночь роль штаба.

Дзиродаю и Гэнтадзаэмон тоже потянулись к выходу.

— Ну что ж, — сказали они на прощанье, — будем теперь ждать добрых вестей.

Ясубэй не находил слов, чтобы поблагодарить верных друзей.

Дзиродаю перед уходом сложил стихотворение:

К самурайской прическевам вернуться опять довелось —что за деньги не купишь!Несказанна разлуки скорбь,но сердца — острия мечей!

Ясубэй, попрощавшись, поспешил вернуться к себе домой, куда уже отправился Кураноскэ со своими людьми. Между тем, хотя прощальный пир в доме Яхэя был уже окончен, запоздавшие гости, получившие приглашение, продолжали подходить группами по три-пять человек. Все домашние сбились с ног. Не успевали они проводить одного, как уже надо было встречать другого, так что голова шла кругом. Впрочем, может быть, в такой вечер от суеты всем была только польза — она отвлекала от мрачных мыслей, не давая времени ни о чем задуматься всерьез. Когда же наконец ночь вступила в свои права и все до одного ожидавшиеся гости уже явились, семья осталась во власти грустных дум и скорбных предчувствий. Один Яхэй пребывал по-прежнему в отличном расположении духа — ведь все, задуманное им на этот вечер, осуществилось с успехом и без малейших помех.

— Кажется, уговорились мы на начало часа Тигра,[183] — пробормотал он про себя. — Что ж, пожалуй есть еще время соснуть немного. Только не забудьте меня разбудить когда надо!

С этими словами старик постелил футон прямо посреди неубранной гостиной, где царил кавардак после ухода гостей, и, подложив руку под голову, безмятежно заснул. Вечер стоял морозный. Хотя угли все еще тлели в жаровне, после ухода гостей вся комната, казалось, погрузилась в холодный сумрак. Супруга Яхэя, скоротавшая с этим милым и бесхитростным эгоистом уже сорок лет, стараясь ему попусту не перечить, понимала, что ухаживает сегодня за мужем в последний раз. Достав из стенного шкафа одеяло, она укрыла поплотнее Яхэя, а сама безмолвно, как тень, уселась у него в ногах.