Наша просьба была удовлетворена. В качестве пробы для начала мы участвовали в строительстве электромеханического завода по изготовлению маломощных электродвигателей. В дальнейшем, учитывая перспективность производства, а в нашей тюрьме рабочей силы было мало, да и слабовата она была, решили передать производство в третью и четвертую тюрьмы, где содержались чанкайшистские преступники. Нам же дали другую работу. На этот раз учли наши физические возможности и знания. Из нас организовали пять специализированных бригад: скотоводческую, пищеобрабатывающую, садово-парковую, овощную с теплицами и медицинскую. Я с Лао Юанем, а также Лао Сянь, Лао Цюй и Лао Ло попали в медицинскую бригаду. В наши обязанности входило каждый день подметать пол в медицинских помещениях, выполнять различного рода поручения, включая помощь врачам. Параллельно с этим продолжалась учеба. Кроме того, ежедневно у нас было два часа урока по медицине. Мы занимались самоподготовкой и участвовали в семинарах под руководством доктора Вэня. Четверо моих "однокашников" в прошлом врачевали. Трое занимались европейской медициной, Лао Ло и я изучали китайскую медицину. Помимо всего, мы, все пятеро, ходили на занятия по иглотерапии.
Когда я впервые попал в медицинскую бригаду в качестве помощника, я серьезно отставал от своих коллег. Мне поручили скручивать из ваты тампоны для хирургического кабинета. Получалось плохо. Или, к примеру, когда я измерял больным кровяное давление, все мое внимание было приковано к стрелке манометра, и я забывал прослушать пульс. А иногда получалось наоборот. В общем, все выходило не так. Лишь когда нужно было быть на подхвате и применить физическую силу, тут я был посильнее многих. Потом я твердо решил, что как следует овладею медицинскими навыками. Я учился у врачей и медсестер, проверял свои знания у своих товарищей, много занимался самостоятельно. Постепенно все стало получаться.
В то время ежедневно на физиотерапию приходил японский военный преступник. Каждый раз после окончания процедуры он низко мне кланялся и говорил: "Спасибо, господин доктор". Я был несказанно рад тому, что мой белый халат и очки сбили его с толку, однако это говорило и о том, что мое умение обращаться с аппаратурой вызывало у больного доверие. После первого этапа обучения доктор Вэнь устроил нам зачет. В результате мы все получили высокие оценки.
Во время опытного изготовления электродвигателя мне стало как-то не по себе. Список членов группы, которая будет этим заниматься, предложил учебный комитет. После того, как амнистировали Лао Ваня и Сяо Жуя, в комитет были доизбраны новые члены: заместитель бывшего хозяйственного отдела при марионеточном правительстве Лао Вэй, Пу Цзе, Лао Ван и двое бывших офицеров. Комитет возглавил Лао Вэй. Любые работы, связанные с техникой, мне не доверяли, опасные работы не поручали, наматывать катушки не разрешали, а позволить ковать железо попросту боялись. В конечном итоге я со старичками занимался тем, что размельчал молотком крупные куски кокса. Я все это рассматривал как пренебрежение к себе и несколько раз об этом говорил начальству, но безрезультатно. После моих успехов в медицине, когда даже японец уверовал в то, что я врач, я понял, что не такой уж я тупой. Важно, чтобы была вера в себя, и тогда не нужны мне никакие 468 драгоценностей.
Однажды я попросил встречу с начальником тюрьмы. Прежний начальник был к этому времени переведен на другую работу и здесь появлялся редко. Принял меня его заместитель по фамилии Цзинь. Он прекрасно владел японским языком, так как раньше отвечал за японских военных преступников. Я ему сказал:
— Драгоценности, которые я сдал, правительство уже официально получило. А расписку я давно потерял.
Я думал, вряд ли заместитель начальника знает все детали, и решил рассказать, как было дело, но, к моему удивлению, oн тут же рассмеялся:
— Я в курсе дела. Что, появилась уверенность в том, что сможете жить собственным трудом?
В тот раз я потратил целый день, чтобы рассказать о происхождении каждой из 468 драгоценностей (все они оказались экспонатами выставки). Сотрудник аккуратно все за мной записывал. После завершения работы я вышел во двор с чувством облегчения. Слова начальства, вне сомнения, представляли собой ценное заключение. Вроде я прогрессирую неплохо. Ну что, скоро стану таким же человеком, как все?
Испытание
Моя самооценка снова оказалась завышенной. Наступило испытание.
По всей стране на производственном фронте возникло движение "большого скачка". Тюремное начальство предложило сделать наш учебный процесс более интенсивным, с тем чтобы мы поспевали за реальной ситуацией в стране. Было принято решение провести проверку нашей сознательности и устранить препятствия, которые могут возникнуть на этом пути. На общем собрании каждый должен был рассказать, какие изменения произошли в его сознании и в чем он еще плохо разбирается. В этом случае другие смогут помочь ему проанализировать ситуацию и разобраться в непонятных вопросах. Когда очередь дошла до меня, возникли проблемы.
Я рассказал о своих прошлых взглядах, рассказал, какие изменения в них произошли. Когда стали высказываться, кто-то меня спросил:
— Твои отношения с японцами были не менее тесными, чем у нас, почему ты о них ничего не сказал? Какие ты испытываешь к ним чувства?
— Я к японцам испытываю лишь ненависть, ни о каких других чувствах говорить не приходится. У меня совсем другая ситуация.
Мои слова вызвали у многих негодование. Кто-то сказал: "Почему ты ведешь себя так нескромно? Продолжаешь думать, что ты на голову выше всех?" Другой заметил: "Ты что, теперь стал лучше всех?" Стали приводить разные примеры: в Японии я писал стихи, помогал императрице подниматься по ступенькам и т. п. Все это якобы свидетельствует о том, что я более всех был благодарен японцам, а сейчас не хочу этого признавать. Я ответил, что в прошлом никаких чувств к японцам я не испытывал, это был голый расчет. Никакого пренебрежения к присутствующим у меня нет, я просто говорю, что думаю. Такое объяснение людей не устроило. Позднее, когда я стал рассказывать о страхе при побеге из Далицзыгоу, меня спросили:
— Японцы, провожая тебя в Токио, выделили на это триста миллионов иен. Разве ты не благодарен за это японцам?
— Триста миллионов? — переспросил я с удивлением. — Ни о каких трехстах миллионах я не знаю!
На самом деле из данной ситуации не стоило делать проблемы. Японская Квантунская армия извлекла последний резерв из казны Маньчжоу-Го и объявила о том, что эти деньги отправляются в Японию вместе с "императором Маньчжоу-Го". Я этих денег вообще не видел, люди об этом знали и не относили данный факт к моим преступлениям. Просто присутствующие хотели знать, что я тогда при этом испытывал. Если бы я стал спокойно вспоминать или расспрашивать кого-нибудь, я, возможно, мог бы и вспомнить, но я поступил иначе. Я весьма самоуверенно и твердо заявил, что вообще про это ничего не знаю!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});