очереди «заголиться и обнажиться».
Ламберт
«Подросток»
«Товарищ» Аркадия Долгорукого по пансиону Тушара, «открытый подлец и разбойник». Подросток подробно характеризует его в разговоре с князем Сокольским: «— У меня был в прежнем пансионишке, у Тушара, ещё до гимназии, один товарищ, Ламберт. Он всё меня бил, потому что был больше чем тремя годами старше, а я ему служил и сапоги снимал. Когда он ездил на конфирмацию, то к нему приехал аббат Риго поздравить с первым причастием, и оба кинулись в слезах друг другу на шею, и аббат Риго стал его ужасно прижимать к своей груди, с разными жестами. Я тоже плакал и очень завидовал. Когда у него умер отец, он вышел, и я два года его не видал, а через два года встретил на улице. Он сказал, что ко мне придёт. Я уже был в гимназии и жил у Николая Семёновича. Он пришёл поутру, показал мне пятьсот рублей и велел с собой ехать. Хоть он и бил меня два года назад, а всегда во мне нуждался, не для одних сапог; он всё мне пересказывал. Он сказал, что деньги утащил сегодня у матери из шкатулки, подделав ключ, потому что деньги от отца все его, по закону, и что она не смеет не давать, а что вчера к нему приходил аббат Риго увещевать — вошёл, стал над ним и стал хныкать, изображать ужас и поднимать руки к небу, “а я вынул нож и сказал, что я его зарежу” (он выговаривал: загхэжу). Мы поехали на Кузнецкий. Дорогой он мне сообщил, что его мать в сношениях с аббатом Риго, и что он это заметил, и что он на всё плюет, и что всё, что они говорят про причастие, — вздор. Он ещё много говорил, а я боялся. На Кузнецком он купил двуствольное ружьё, ягдташ, готовых патронов, манежный хлыст и потом ещё фунт конфет. Мы поехали за город стрелять и дорогою встретили птицелова с клетками; Ламберт купил у него канарейку. В роще он канарейку выпустил, так как она не может далеко улететь после клетки, и стал стрелять в неё, но не попал. Он в первый раз стрелял в жизни, а ружьё давно хотел купить, ещё у Тушара, и мы давно уже о ружье мечтали. Он точно захлёбывался. Волосы у него были чёрные ужасно, лицо белое и румяное, как на маске, нос длинный, с горбом, как у французов, зубы белые, глаза чёрные. Он привязал канарейку ниткой к сучку и из двух стволов, в упор, на вершок расстояния, дал по ней два залпа, и она разлетелась на сто пёрушков. Потом мы воротились, заехали в гостиницу, взяли номер, стали есть и пить шампанское; пришла дама… Я, помню, был очень поражён тем, как пышно она была одета, в зелёном шёлковом платье. Тут я всё это и увидел… про что вам говорил… Потом, когда мы стали опять пить, он стал её дразнить и ругать; она сидела без платья; он отнял платье, и когда она стала браниться и просить платье, чтоб одеться, он начал её изо всей силы хлестать по голым плечам хлыстом. Я встал, схватил его за волосы, и так ловко, что с одного раза бросил на пол. Он схватил вилку и ткнул меня в ляжку. Тут на крик вбежали люди, а я успел убежать…» Ещё в одном месте (на собрании у «дергачёвцев») Аркадий поминает Ламберта и добавляет характерный штрих: «Позвольте-с: у меня был товарищ, Ламберт, который говорил мне ещё шестнадцати лет, что когда он будет богат, то самое большое наслаждение его будет кормить хлебом и мясом собак, когда дети бедных будут умирать с голоду; а когда им топить будет нечем, то он купит целый дровяной двор, сложит в поле и вытопит поле, а бедным ни полена не даст…» В черновых материалах к роману об этом персонаже сказано: «Ламберт — мясо, материя, ужас».
К тому времени, когда Подросток случайно встретил этого бывшего пансионного «товарища» в Петербурге, тот с помощью своей любовницы Альфонсинки и помощников вроде Андреева и Тришатова, проворачивал разные тёмные делишки. Именно Ламберт выкрал у Аркадия компрометирующий Катерину Николаевну Ахмакову «документ», вошёл в сделку с Версиловым и стал организатором и активнейшим участником кульминационной сцены шантажа генеральской вдовы.
Впервые имя Ламберт (Ламбер) появляется у Достоевского в эпиграфе к повести «Крокодил», затем персонаж с таким именем встречается в неосуществлённом замысле «Житие великого грешника». Среди воспитанников московского пансиона Л. И. Чермака (послужившего прототипом Тушара), который посещал Достоевский в 1834–1837 гг., числился Е. Ламберт.
Ларенька
«Неточка Незванова» (журн. вариант)
Сирота, ещё один, кроме Неточки Незвановой, воспитанник князя Х—го. Переделывая после каторги опубликованную часть романа в отдельную повесть о детстве и отрочестве заглавной героини, Достоевский пожертвовал некоторыми «лишними» эпизодами, а также исключил из числа действующих лиц Лареньку, с которым Неточка подружилась и которого называет вторым «будущим героем» повествования. В примечаниях ко 2-му тому ПСС публикуются сокращённые автором фрагменты романа, в которых появляется Ларенька с его портретом и развёрнутой характеристикой: «Это был мальчик лет одиннадцати, бледный, худенький, рыженький, который присел на корточки и дрожал всеми членами. <…> Мальчик, будущий герой моего рассказа, был тоже как и я, сиротка, сын одного бедного чиновника, которого князь знал за хорошего человека. Когда родители его умерли, князь выхлопотал ему место в одной школе; но он был такой убитый, такой слабый здоровьем, так боялся всего, что и порешили весьма благоразумно оставить его на некоторое время дома. Князь очень о нём заботился и поручил мадам Леотар как-нибудь ободрить и развеселить его. Но мальчик приводил в отчаяние свою воспитательницу и с каждым днём становился чуднее и жальче…»
Этого «маленького героя» терзала навязчивая идея — как-нибудь вот так взять, да и умереть внезапно. По ночам к нему является его умершая маменька, ласкает-голубит его, после чего Ларенька просыпается и начинает мечтать о смерти. А жизнь у бедного сиротки в княжеском доме, и вправду, невыносима: его мучают французской грамматикой, а огромный хозяйский дог Фальстаф его ненавидит и «поклялся и дал себе честное благородное слово скушать когда-нибудь бедного Ларю вместо завтрака», к тому же Княжна-старушка, будто бы, его ненавидит… Кому-то, особенно взрослым, такие заботы-тревоги могут показаться смешными, но мальчик буквально заболевает от них. Одним словом, Ларя твёрдо решил «бежать на могилку к своей маменьке, чтоб там умереть». В конце концов, добрый князь по совету