– Ну, удалось вам что-нибудь засечь? – без особой надежды спрашивает Уралова Астахов, как только утихает суета на полигоне.
– Пока все по-прежнему, – спокойно отвечает капитан. Теперь он уже не теряет надежды на успех, и это радует полковника. – Я не сомневаюсь, что «еж» все уже отснял, а передачу будет вести ночью, когда лучше распространяются короткие волны.
– Вы связывались с «Дельтой-семнадцать»?
– Связывался, но они засекли пока только один очень короткий импульс, пришедший с запада. Видимо, это какая-то команда «ежу».
– На какой волне?
– На короткой, как я и предполагал.
– Частота известна?
– Известна, но едва ли это нам пригодится. Не думаю, чтобы «еж» вел передачи на такой же волне.
– Ну что же, наберемся терпения и посмотрим, что принесет нам ночь, – с напускным спокойствием произносит Астахов, хотя Уралову известно, что утром ему предстоит не очень приятный разговор с генералом.
После жаркого дня ночь оказывается неожиданно холодной. Астахову, страдающему хроническим бронхитом, полученным еще на фронте, приходится надеть шинель. Уралов набрасывает плащ-накидку. Медленно разъезжают они по степи от одной пеленгаторной установки к другой, различая их в темноте лишь по цветным точечкам сигнальных фонарей.
Резко пахнет травами и полевыми цветами. Звонко стрекочут кузнечики. Трепетно блещут крупные южные звезды в темном небе. Клонит ко сну. Чтобы не заснуть, Астахов спрашивает Уралова, запрокинув голову:
– А как вы по части астрономии, Василий Иванович?
– Кое-что смыслю, – улыбается Уралов. – Физика и астрономия в наши дни продвинули свой фронт дальше всех других наук – как же этим не интересоваться?
– Читал я где-то, что американская радиообсерватория «Грин Бэнк» уже второй год ведет наблюдение за какими-то звездами в надежде принять оттуда сигналы разумных существ.
– Такие наблюдения действительно ведутся, – подтверждает Уралов. – Звезды эти – «тау» Кита и «эпсилон» Эридана. Это соседи нашего Солнца. Однако искусственных сигналов принять от них пока не удалось.
Облокотившись на руль медленно двигающейся автомашины, капитан пристально всматривается в сигнальные огоньки пеленгаторных станций, разъезжающих по полигону. Потом замечает с глубоким вздохом:
– Вот бы на что направить все усилия ученых! А мы чем занимаемся из-за этих негодяев?..
Слышно, как он плюет в темноте и даже скрипит зубами.
– Радиозвезды и радиогалактики, вспышки «сверхновых», излучение межзвездного водорода – ведь это же черт знает как интересно! А этот межзвездный водород знаете чем любопытен? Каждый атом его, оказывается, подает свой «радиоголос» в среднем лишь один раз в одиннадцать миллионов лет. И только потому, что этого водорода в космическом пространстве невероятно много, мы принимаем его сигналы беспрерывно. А тайны границ метагалактик и возможность аннигиляции материи на их стыках? Представляете себе, что это такое? А мы выслеживаем тут каких-то паршивых шпиков, пусть даже электронных…
Уралов снова умолкает, а Астахов напряженно ждет, что он скажет дальше. Что это с ним такое – результат усталости, перенапряжение или в самом деле ему все надоело, стало казаться ничтожным?..
– Вы не подумайте только, что я разочаровался в нашей работе, – словно угадав мысли Астахова, продолжает капитан. – Я знаю, что это очень нужно. Это нужно потому, чтобы позже, может быть, уже после нас, люди могли спокойно смотреть на небо, изучать звезды, покорять космос…
«Значит, я не ошибся в нем», – тепло думает Астахов и хочет сказать Уралову что-нибудь ободряющее, но замечает вдруг частое мигание сигнального огонька одной из самых дальних пеленгаторных установок.
– Смотрите-ка! – толкает он в плечо капитана, но Уралов уже и сам выруливает машину и прибавляет газу.
– Ну что?! – почти выкрикивает полковник, как только они останавливаются возле «газика» Джансаева.
Старший лейтенант, поднявшись во весь рост, официально докладывает:
– Товарищ полковник, координаты «ежа» засечены. В течение пятнадцати секунд он излучал импульсы на частоте девять и двадцать пять сотых мегагерца.
– Это где примерно? – взволнованно спрашивает Астахов, пристально вглядываясь в темную степь.
– Вон в том направлении, только сейчас не разглядишь ведь ничего. Но у меня есть точный план территории полигона. Вот взгляните, пожалуйста.
Полковник некоторое время сосредоточенно рассматривает ватман, который развернул перед ним Джансаев. Рослый лейтенант-связист подсвечивает им электрическим фонариком.
– Сейчас, конечно, идти туда нет смысла, – задумчиво, будто размышляя вслух, замечает Астахов. – Можем только все дело испортить. Впотьмах ничего не заметишь, а освещать опасно. Но и ждать до утра рискованно – «еж» может переменить позицию… А вы как считаете, товарищ капитан?
– Я не разделяю ваших опасений, товарищ полковник, – спокойно произносит Уралов. В последние дни он очень нервничал, всячески скрывая это от других. Теперь же, когда его гипотеза почти подтвердилась, прежнее хладнокровие вернулось к нему. – Найти позицию с хорошим обзором местности в степи, да еще при ограниченных размерах «ежа», не так-то просто. Думаю, что без крайней надобности он не двинется с места, ибо, надо полагать, никто не подаст ему команды сменить позицию, чтобы не прозевать завтра запуск «новой» ракеты.
– А тот импульс, который засекла «Дельта-семнадцать»?..
– Он, скорее всего, означает команду «внимание», предписывая этим стабильность позиции «ежа». Весьма возможно, правда, что импульсом этим изменяется режим его работы.
– Вы полагаете, что от него теперь потребуется более частая информация?
– Да, весьма возможно.
– Ну что ж, – заключает Астахов, – будем в таком случае считать, что мы достигли первого существенного успеха. А теперь – спать! Пусть только ваши радисты, товарищ старший лейтенант, дежурят у пеленгаторов всю ночь.
15
На рассвете в помещение, в котором спит Уралов, осторожно входит старший лейтенант Джансаев. Опасаясь потревожить полковника Астахова, он идет очень тихо, на цыпочках. Ему не приходится долго будить капитана – тот мгновенно просыпается, едва старший лейтенант приоткрывает дверь.
Повинуясь жесту Уралова, Джансаев осторожно садится возле него на диван и прерывающимся от волнения шепотом докладывает:
– Обнаружил я его, товарищ капитан… Зеленый весь, как жаба. А по форме на дыню похож, шар такой приплюснутый…
Но тут вдруг грохочут пружины дивана, на котором лежит Астахов. Хрипловатым со сна голосом полковник спрашивает:
– Вы что это там шепчетесь? Вместо того чтобы разбудить меня, улизнуть незаметно собираетесь?
Он проворно вскакивает с дивана и начинает торопливо одеваться.
– У Джансаева новость, – очень веселым голосом объявляет капитан. – Он уже «ежом» любовался!
– Как любовался?! – круто поворачивается к Джансаеву Астахов. – Кто позволил? Вы ведь могли спугнуть его!
– Не спугнул, товарищ полковник, – успокаивает Астахова счастливый Джансаев. Широкоскулое мальчишеское лицо его сияет, раскосых глаз почти совсем не видно – одни только черные щелочки. – Я его в бинокль наблюдал. Только он совсем на ежа не похож…
– Ведите нас туда поскорее! – приказывает Астахов и первым выбегает из комнаты.
– А инженер-полковника не надо будить? – озабоченно спрашивает Уралов.
– Не надо, – досадливо машет рукой полковник. – Это не так-то просто сделать, а нам время дорого. У вас что, один только бинокль?
– Два, товарищ полковник, – отвечает Джансаев. – Один вам, другой товарищу капитану.
Джансаев идет так быстро, что полковник с капитаном едва поспевают за ним. А когда он наконец останавливается, они с удивлением видят, что в траве рядом с младшим лейтенантом связи расположился Шахов.
– Думали, наверно, что я безмятежно храплю? – смеется инженер-полковник. – А я всю ночь глаз не мог сомкнуть и, как только стало рассветать, поспешил к связистам. Они и проводили меня сюда. Нате вот, берите мой бинокль – я уже насмотрелся на этого зверя.