– Но на метровых все-таки?
– Почему же? Может быть, и на дециметровых или даже на сантиметровых.
В тот же день Уралов с Джансаевым пытаются запеленговать «ежа» на дециметровых и сантиметровых волнах. На это уходит весь вечер и значительная часть ночи. Все, однако, оказывается безрезультатным.
– Видно, действительно слишком маломощна моя техника, – вздыхает Джансаев, печально глядя на свои пеленгаторы.
11
Утром неожиданно приезжает Шахов с несколькими сотрудниками своей лаборатории. Не ожидая вопросов Уралова, кратко объясняет причину приезда:
– Дана команда – разобраться во всем в самый кратчайший срок. Что тут у вас нового?
Уралов лаконично докладывает обстановку.
– Все, значит, на том же месте, – разочарованно вздыхает Шахов, пухлыми пальцами набивая трубку душистым табаком. – Ничего конкретного, одни догадки…
Заметив удивленный взгляд капитана, обращенный на трубку, инженер-полковник смущенно улыбается:
– Пятнадцать лет не курил и вот снова… Может быть, поможет от излишеств избавиться.
Он похлопывает себя по животу и добавляет со вздохом:
– А ведь когда-то и я таким же стройным был, как вы… Ну-с, а теперь за дело!
С помощью приехавших с Шаховым техников капитан Уралов к полудню налаживает привезенные пеленгаторы. К работе приступают тотчас же. Разбившись на три группы, все рассаживаются по машинам, предоставленным подполковником Загорским в распоряжение Уралова, и разъезжаются по полигону.
Капитан работает со старшим лейтенантом Джансаевым. Этот любознательный смышленый офицер нравится капитану. Льстит ему и то, что Джансаев прочел почти все его статьи о применении кибернетики в военном деле. Он о многом спрашивает Уралова, задавая то наивные, то неожиданно серьезные вопросы, свидетельствующие о живом уме. А капитан рад случаю поговорить о своем любимом предмете.
Они разговаривают весь день, не спуская глаз с экрана осциллографа. Но экран не регистрирует ни единого импульса. К вечеру капитан мрачнеет.
– Это ничего, – успокаивает его Джансаев. – Вы же сами говорили, что «он» передает не непрерывно, а по чьей-то команде. Я даже думаю, что в целях наибольшей скрытности передачи эти ведутся не более одного-двух раз в сутки. Так что придется набраться терпения.
Капитан Уралов связывается по радио с инженер-полковником Шаховым и инженер-капитаном Серегиным. У них тоже никаких успехов.
– Вы полагаете, что нужно подежурить еще и ночью? – спрашивает Шахов.
– Непременно, – убежденно заявляет Уралов. – Ночью-то и может все произойти…
– Ну если вы в этом так уверены, попробуем, – без особого энтузиазма соглашается инженер-полковник. – Хотя, сказать вам по правде, я бы с гораздо большим удовольствием провел ночь в постели.
– Тогда вместо вас можно кому-нибудь из ваших техников это поручить.
– Нет, нет, зачем же! Я ведь похудеть собираюсь, – смеется Шахов.
Но и ночь не приносит успеха. На рассвете все собираются в штабе Загорского. Капитан все еще бодрится, а инженер-полковник совсем приуныл. Вид у него какой-то помятый.
– Поручим это дело связистам, – устало говорит он. – Вы только хорошенько проинструктируйте их. А нам пора и отдохнуть.
…Никаких результатов не приносит и следующий день. Теперь уже и Уралова начинают одолевать сомнения. Один Джансаев по-прежнему непоколебимо верит в удачу.
Вечером Уралову передают телефонограмму от полковника Астахова. Полковник сообщает, что завтра лично прибудет в хозяйство Загорского.
12
Астахов прилетает на специальном самолете в девять утра. За ночь на полигоне не происходит никаких перемен. Зато Астахов привозит еще один номер «Шварц адлера» со снимком полигона Загорского, добытый им в Министерстве иностранных дел. На газете стоит дата: двадцатое мая.
– Это, конечно, старый снимок, – замечает Уралов. – Об этом свидетельствуют не только дата на газете, но и качество изображения. Наверно, они тогда еще только осваивали технику своего первого «ежа».
С любопытством и огорчением рассматривает снимок и подполковник Загорский.
– И чего они в меня вцепились? – недоуменно разводит он руками. – Непонятно! Что тут можно выведать? Ракеты делаются ведь не у меня. Секрета их изготовления тут, следовательно, не подсмотришь. Ну, а с теми ракетами, которые монтируются у нас, все необходимые операции производятся в далеко отстоящих друг от друга зонах. С одной позиции их не обозришь. Полета их тоже не увидишь. Мы и сами фиксируем его лишь с помощью киноаппаратов, телескопических установок да спаренных радиолокаторов.
– А за ракетой особенно важно ведь проследить в течение всего ее полета, – замечает инженер-полковник Шахов. – Только это дает возможность определить ее траекторию и скорость.
– Вот именно! – оживленно кивает обрадованный поддержкой Загорский. – Мы применяем для этого не только радиолокаторы, но и специальный следящий телескоп, смонтированный на поворотном лафете. Так что не знаю, что они тут могут высмотреть, кроме разве только вспышек при запуске ракет.
– А вы не успокаивайте себя этим, – строго замечает полковник Астахов. – Если им и не удается с помощью «ежа» выведать что-либо существенное, то для пропагандистских целей он себя вполне оправдывает.
– А почему все вы с такой уверенностью говорите об этом гипотетическом «еже»? – удивляется подполковник Загорский. – Его ведь никто не видел.
– Его видел ефрейтор Чукреев, – убежденно говорит Уралов.
Полковник Астахов достает из своей полевой сумки отпечатанные на машинке листки и медленно читает:
«В наш век кибернетики и абсолютного оружия возникает вопрос о необходимости абсолютной разведки. Такой разведки, от беспристрастного и всевидящего ока которой не укроется ни один секрет. Мы успешно решаем сейчас эту задачу. Свидетельством тому получаемые нами изображения секретного советского полигона ракетного оружия. До недавнего времени ни один из наших агентов не мог и мечтать достаточно близко подобраться к подобным объектам…»
– Это перевод статьи одного из руководителей НАТОвской разведки, – поясняет Астахов. – Ясно вам теперь, что мы на верном пути?
– Да уж яснее ясного, – мрачно произносит подполковник Загорский. – В последнее время проваливались они много раз со своей разведкой, а теперь, видно, норовят взять реванш…
– Ну-с, а что же мы предпримем в связи с этим? – нетерпеливо спрашивает Шахов.
– А нам нужно будет не только обезвредить, но и взять, так сказать, живьем этого «электронного Пауэрса», – усмехается Астахов. – Таков, во всяком случае, приказ. Я не знаю, как мы это сделаем, но приказ этот должен быть выполнен. Мы сможем тогда продемонстрировать «ежа» иностранным журналистам на пресс-конференции, как когда-то демонстрировали им обломки пауэрсовского «У-2». Думаю, что это произведет на них впечатление, ибо НАТОвский бюллетень расписывает их «электронного шпиона» как абсолютно неуязвимого. Считают они также, что никому не удастся раскрыть секрет его конструкции. Тут, конечно, имеется в виду его способность к «самоубийству». Но они в свое время и «У-2» считали неуязвимым, а Пауэрса тоже ведь снабдили всем необходимым для самоубийства.
– А не попытаются они перевести «ежа» в другое место? – с тревогой спрашивает Уралов.
– Не думаю. Это ведь не так просто. На всякий случай, однако, все наши полигоны и соответствующие организации уже оповещены и находятся настороже. А чтобы подольше удержать этого «ежа» здесь, мы попробуем заинтересовать его хозяев возможностью обнаружить на полигоне Загорского кое-какие новинки.
Все с недоумением смотрят на Астахова. Особенно встревожен подполковник Загорский.
– Почему бы, например, не инсценировать нам подготовку к испытанию совершенно нового типа ракет? – поясняя свою мысль, хитро улыбается Астахов.