Свирепый ураган поднял с земли песок и камни, сломил деревья и отбросил людей от границ барьера. Люди в панике, схватившись за головы, горько стенали и выли, как звери.
Барьер выдержал первую атаку, однако, когда красный луч второй раз ударил в то же место, на золотистом куполе появились трещины.
— Самонадеянный человечишка, ты так жалок!
Адский огонь снова и снова бился о барьер, разлетаясь снопами искр, похожих на взрывы петард. Барьер мог рухнуть в любой момент. Чу Ваньнин понимал, что теперь, когда их неведомый враг превратил иллюзорный мир в реальность, если барьер рухнет, призрачный князь ударит со всей силы, и они с Мо Жанем разделят судьбу жителей города.
Одной этой мысли хватило, чтобы золотое свечение зародилось на кончиках пальцев. Если бы Чу Ваньнин сейчас призвал свое главное оружие, то сразу же раскрыл бы свою истинную личность. Однако другого выхода из этой смертельно опасной ситуации он не видел. Чу Ваньнин уже собирался призвать Тяньвэнь, чтобы одним махом окончить битву, но вдруг яркие золотые лучи, как стрелы, разорвали тьму и ударили точно по дыре в небе!
Люди начали оглядываться и увидели Чу Сюня, который сидел на балке крыши основного здания. В его руках была украшенная головой феникса кунхоу[66.2]. Длинные пальцы натягивали струны как тетиву арбалета, и каждый звук становился золотой стрелой, разрывающей ткань небес и бьющей точно в кровавое око. В считанные секунды трещины затянулись, и барьер был восстановлен.
— Это князь!
— Наш молодой господин!
Увидев, что Чу Сюнь смог оказать сопротивление призрачному князю, люди ликовали, многие плакали от счастья. Князь Призраков был отброшен назад и, как не старался, не смог прорвать защитный барьер, установленный их молодым князем.
На этот раз голос с небес звучал куда холоднее и злее:
— Чу Сюнь, с твоими способностями ты давно мог бы покинуть город и спасти свою жизнь. Зачем ты вмешиваешься в чужие дела? Ради чего становишься врагом всего Призрачного Царства?
— Ваше Превосходительство, вы хотите причинить вред жителям моего родного города. Как это дело может не касаться меня?
— Не смеши меня! Призраки всегда питались душами живых людей. Мой вид ест их так же, как вы едите мясо. Так в чем разница? Подожди, пока я не оторву тебе голову, чтобы ты сам смог убедиться в этом!
Чу Сюнь ответил спокойно и уверенно, и арфа в его руках не замолкала ни на миг:
— Тогда давайте посмотрим, сможет ли Ваше Превосходительство получить мою голову.
Пока он говорил, звук, выходящий из под его пальцев, становился все более сильным и пронзительным, собираясь в сияющий чистым белым светом луч. Кажется, даже темное небо стало светлее, когда, расколов пелену дождя, это сверкающее копье ударило прямо в зловещий кровавый глаз!
— Ааа!
Ужасающий рев сотряс небеса и землю.
Глаз призрачного князя был ранен магией Чу Сюня, и вонючая кровь брызнула из него на землю смертного мира. Духи и призраки, наводнившие город, взвыли в голос, когда Линьань накрыло кровавым дождем. В ярости Князь Призраков нанес удар, что был в разы сильнее всего, что ударяло по барьеру ранее. Чу Сюнь смог заблокировать алый луч, но это была яростная атака самого призрачного князя. Молодой князь города Линьань был отброшен назад, и звуки струн под его руками замерли.
— Князь!...
— Трещины! Там везде трещины! Барьер вот-вот рухнет!
— Мама... Мамочка!
Толпу захватила паника, люди плакали, родственники обнимались и прощались друг с другом. Кто-то пытался убежать, кто-то забился в угол и трясся от страха.
Чу Сюнь стиснул зубы, в глазах его сверкала решимость. Он не собирался сдаваться, и был готов биться до конца. Вдруг еще две яркие вспышки духовного света осветили усадьбу. Молодой князь поднял глаза и увидел устремившихся к нему Мо Жаня и Чу Ваньнина. Золотое и красное свечение соединились с белым сиянием в один поток света,который в считанные секунды запечатал барьер. С неба донесся разъяренный рев, и призрачный глаз исчез.
Они втроем спустились на землю. Еще какое-то время из дыры в небе еще лилась вонючая кровь, но постепенно она вновь стала обычным дождем.
Бледный как полотно Чу Сюнь учтиво обратился к ним обоим:
— Спасибо за вашу помощь.
— Не за что, — Мо Жань махнул рукой. — Вам бы отдохнуть, выглядите не слишком хорошо.
Чу Сюнь чуть заметно кивнул. Он действительно израсходовал слишком много духовных сил, поэтому Мо Жань помог ему дойти до крытой галереи, где он мог бы отдохнуть. Люди, которые только что своими глазами видели, как молодой князь Чу починил барьер и спас их от этого бушующего огня и кровавого дождя, были потрясены и благодарны. Они суетились вокруг него, пытаясь хоть как-то выразить свою благодарность. Кто-то принес воды, кто-то укрыл его сухой одеждой, кто-то сказал:
— Князь Чу, ваша одежда насквозь промокла. Идите к огню, нужно просушить ее.
Чу Сюнь поблагодарил каждого из доброхотов и извинился за беспокойство перед всеми. Он слишком устал, чтобы подняться и куда-то идти, поэтому со всей вежливостью отказался от места у костра. Однако этот отказ никого не смутил. Люди принести охапку сосновых веток в галерею и развели небольшой костер рядом молодым господином.
В повисшей тишине был слышен только треск горящих сосновых веток. Вдруг кто-то из жителей города спросил:
— Молодой господин, мы все так хорошо подготовили, как призраки смогли узнать о наших планах? И что нам теперь делать?
— Да! Да!
— Как он узнал, что мы собираемся покинуть город? Князь же ясно сказал, что ни один призрак не может отличить марионетку от живого человека. Как так вышло? Может ли быть так, что... — мужчина не договорил, только украдкой бросил взгляд на Чу Сюня. Было очевидно, что он хотел спросить, а не ошибся ли молодой князь. Может, и правда, переоценил свои силы, поставив их на грань гибели.
Этот взгляд заметил один из одетых в белое стражников резиденции. Нахмурившись, он сердито сказал:
— О чем вы только думаете!? Тайна, известная такому количеству людей, недолго останется тайной. Наверняка, кто-то проговорился про наши планы, и об этом стало известно призрачному князю!
Горожанин тихо пробормотал:
— Кто будет сговариваться со злыми духами? Никакой пользы от этого все равно не извлечь.
Увидев, как люди сердито смотрят на него, он тут же прикусил язык, и больше не сказал ни слова.
После минутного молчания кто-то спросил:
— Молодой