того как отряд покинул Бухару и свернул направо, в стороне осталась могучая Аму-Дарья, и несколько дней они вновь мчались по безлюдной монотонной местности, пока не добрались до Бактрии, а затем и до Исфахана, города персов.
Шелковый путь превратился в узкую тропу, через которую ветер гнал песок, заметая следы караванов: путники должны были постоянно быть настороже в этом диком крае, чтобы не забрести по ошибке в коварную, обманную долину, уводящую в сторону от маршрута и заканчивающуюся тупиком, — в таких боковых отрогах оставалось немало иссушенных песком и ветром трупов злосчастных странников.
И вдруг после многих дней путешествия по безжизненной пустыне фантастическим видением предстал перед ними Багдад — сперва призрачный, дрожащий в мареве, похожий на фата-моргану. Круглые массивные купола из розоватого кирпича венчали бесчисленные дворцы величественного города, раскинувшегося на берегу реки Тигр и давно заслужившего титул заносчивой и независимой столицы.
В Багдаде, также известном как Баудак, поскольку он издревле прославился изготовлением роскошных балдахинов из плотной шелковой парчи, очень дорогой и красивой ткани, которую арабы называли «насидж», Нефритовую Луну сразу же отправили в гарем под присмотр слуг, вооруженных длинными изогнутыми мечами, при ходьбе плашмя ударявшими по ноге сбоку.
— Ты увидишь, повелитель просто без ума от «задних врат». Советую смазать их заранее овечьим жиром, — прошептала на ухо китаянке беззубая женщина, дохнув в лицо смрадом, вызвавшим у Нефритовой Луны приступ тошноты.
В Храме Бесконечной Нити в Чанъане, когда она была любимицей местных рабочих, Нефритовая Луна наотрез отказывалась приоткрывать свои дальние врата, несмотря на многочисленные просьбы партнеров, готовых платить немалые деньги за это дополнительное удовольствие.
— Если он ко мне только приблизится, я без колебаний разобью вазу о его голову! — отрезала она, кивнув в сторону прекрасных керамических сосудов, стоявших у изголовья роскошной кровати.
— В таком случае рисковать будет твоя, а не его голова, поскольку она недолго продержится на плечах… На твоем месте я бы задала вопрос, что лучше сделать, чтобы уцелеть и обойтись малыми потерями, — усмехнулась старуха, разглядывая хорошенькое личико и соблазнительные формы новой пленницы.
К немалому облегчению Нефритовой Луны, вскоре ее переправили в Пальмиру, и щекотливый вопрос был исчерпан. На самом деле, похитители собирались продать китаянку в Багдаде, но когда местный правитель услышал цену, которую вождь тюркютов заломил за прекрасную невольницу, на его физиономии отразилось очевидное неудовольствие, и переговоры зашли в тупик. Тогда Калед-хан принял решение проехать дальше по Шелковому пути и предложить Нефритовую Луну султану Пальмиры.
— Следует соблюдать почтительность, когда имеешь дело с султаном Рашидом! — заявил Калед-хан, когда они на въезде в Пальмиру миновали триумфальную арку, украшенную оливковыми ветвями.
Нефритовая Луна едва успела ощутить свежесть тени, красоту пальм, отделявших город от крепости султана Рашида, как ее уже провели внутрь укрепленной территории, принадлежавшей правителю, а вождь тюркютов подобострастно раскланивался и цветисто выражал почтение великому султану.
На следующий день ее привели к султану, который поинтересовался, хорошо ли она отдохнула, и пленница впервые увидела толмача. Ухоженная борода согдийца была заостренной и резко выступала вперед, кожа лица показалась китаянке необычно матовой, даже тусклой, его тонкий нос был, на взгляд Нефритовой Луны, непривычно длинным, а черные глаза густо подведены.
— Кровать в отведенной мне комнате очень удобная, — ответила китаянка.
— Господин мой, принцесса Нефритовая Луна пребывает в наилучшем расположении духа; я полагаю, мне пришло время удалиться… Вот уже несколько недель назад я должен был явиться в префектуру Кань![63] Надеюсь, вы не разочаруетесь в своем приобретении, — подобострастно обратился к султану Рашиду Калед-хан.
Тюркют хотел подтолкнуть султана к тому, чтобы тот принял окончательное решение о покупке китаянки, преодолев сомнения. Умелый переводчик правильно подал слова кочевника, поскольку сам был заинтересован в успехе сделки: ему обещали проценты. Властитель еще раз обвел взглядом стройное тело Нефритовой Луны, прекрасно подчеркнутое изысканным и легким шелковым платьем, которое толстуха-экономка подобрала для пленницы тем утром, а потом произнес несколько фраз, обращенных к вождю тюркютов.
— Ты можешь быть свободен. Тебе сейчас заплатят. Но повелитель велел сказать, что твои цены на услуги сильно возросли. При таких условиях даже самая богатая казна легко разорится, — перевел слова султана согдиец.
Калед-хан поспешил удалиться, не забыв совершить три предписанных протоколом глубоких поклона, а прекрасная китаянка осталась в распоряжении жирного властителя Пальмиры.
Так она превратилась в «принцессу», а по сути дела — в рабыню.
Переводчик показался растерянной женщине симпатичным человеком, и, когда ее отвели в роскошные покои, служившие местом заточения, она спросила, почему ей оказывают столь пышный прием.
— В соответствии с вашим рангом. Китайский двор согласился на обмен заложниками, чтобы обеспечить мир между двумя державами. Согдийский или сасанидский принц в обмен на китайскую принцессу: такое совершалось уже не раз. В данном случае вы выступаете как предмет обмена. Двор в Чанъане уже удерживает в заложниках арабского посла под предлогом, что он не заплатил на таможне китайскими деньгами, в то время как его осел вез мешок чистого золота!
— Значит, теперь я должна просить, чтобы власти заплатили за меня деньги в качестве выкупа? — пробормотала растерянная и изумленная Нефритовая Луна.
— Это вполне возможно… Все зависит от решения султана Рашида… Когда речь идет о представителях благородных китайских фамилий, это серьезный аргумент в дипломатических отношениях.
— А откуда стало известно о моем происхождении? — дрогнувшим голосом уточнила пленница.
— Вождь тюркютов все сообщил нам. Уверяю вас, хотя султан не остался равнодушен к вашим чарам, он прекрасно понимает, что вы стоите слишком много, и он пальцем к вам не прикоснется! — с широкой улыбкой заверил ее переводчик-согдиец.
— Кто вы? И откуда у вас такая уверенность?
— Меня зовут Фируз, и я исполняю роль чрезвычайного и полномочного посла в султанате Пальмира и в Багдаде. Я не пытаюсь произвести на вас впечатление, досточтимая принцесса, я просто сообщаю вам факты.
— Это очень благородно с вашей стороны, Фируз, — вздохнула китаянка, мрачно размышляя о той ужасной ситуации, в которую попала по милости вождя тюркютов, выдавшего ее за ханьскую принцессу, ее — дочь простого крестьянина.
— Расскажите мне о вашей семье. Сам я принадлежу к древнему и славному роду, хотя, конечно, не посмею сравниваться с вами!
— Ах! В Чанъане… это ведь самый многонаселенный город в мире! Даже благородных семей там великое множество, — проговорила она, мечтая прекратить опасную тему.
— Вы слишком скромны. Это явный признак хорошего воспитания.
— Я встречала и простых людей, способных продемонстрировать умение вести себя подобающим образом и не забывать о скромности! — ответила она.
— Ваши слова свидетельствуют о высоте духа и широте взглядов, что свойственно