Иоханан стал есть, но не раньше, чем она сама съела половину. Сидевшие вокруг улыбались: мальчишки, которых она знала еще с тех пор, как они цеплялись за материнские юбки. К вечеру эти мальчики могут оказаться мертвыми, с египетскими стрелами в сердце.
Шум в лагере заставил их вскочить. Вскоре примчался гонец, быстроногий паренек, пронзительно кричавший на бегу.
— Моше зовет вас на сход! Идите все — даже солдаты.
Иоханан поднялся. Некоторые молодые люди стали возражать:
— Но если мы уйдем, некому будет охранять народ.
— Мы и будем охранять народ, — сказал он. — Встанем вокруг собравшихся в середине лагеря.
Это было толково, они утихли и пошли все вместе, забрав оружие и свои вещи. Нофрет, идя следом, взглянула в сторону египетской армии. Царские воины озадаченно переглядывались, удивляясь, что заставило апиру покинуть посты и собраться в середине лагеря.
Середина была свободна — люди уже разбирали шатры и грузили их на мулов и ослов. Моше стоял там, где только что был его шатер, а рядом с ним Агарон. Здесь было небольшое возвышение; не холм, но достаточное, чтобы люди, находящиеся по краям толпы, тоже могли видеть своих глашатаев.
Агарон, по обыкновению, повторял слова Моше, и его сильный голос хорошо был слышен там, где стояла Нофрет. Позади нее были только край лагеря, полоса песка и царское войско.
Она могла бы почувствовать себя незащищенной, но, как ни странно, такого чувства у нее не было. Может быть, именно это ощущали апиру, знающие, что бог всегда стоит у них за спиной.
Сильный красивый голос проносился над нею, напоминая рокот прибоя.
— Сейчас мы соберемся, как всегда собирались по утрам: каждая семья на своем месте, каждый род в своем порядке. Не забудьте своих детей, не оставляйте никаких вещей; когда все будут готовы, мы выступим.
Должно быть, кто-то из стоявших впереди выкрикнул неизбежный вопрос.
— Куда? — эхом откликнулся Агарон, резко повернулся и вытянул руку. — Туда!
Все взгляды последовали за движением его руки. Там не на что было смотреть, кроме узкой полоски песка, за которой простиралось море, широкое и сияющее, голубое в свете утра. Стая птиц с криками носилась над водой. Это были чайки, серо-белые, словно облака или морская пена.
— Мы пойдем, — произнес Агарон, — и Господь укажет нам путь. Положитесь на бога и ничего не бойтесь.
69
Народ Исроела полагался на бога, как и всегда, тем более что больше им положиться было не на кого. Нофрет видела испуганные лица апиру, ловила их взгляды, обращенные на войско на холме и на море перед ними. Некоторые рыдали от ужаса. Но голос Агарона поднял всех, кто колебался. Моше и Мириам шли среди толпы, кому-то подавая руку, кого-то утешая…
Странно было смотреть на них и вспоминать, какими они когда-то были царственными, надменными, отчужденными. Они не утратили своей гордости, но теперь принадлежали к этому народу: ходили по той же земле, ели тот же хлеб, несли то же бремя, что и простые смертные. Среди апиру не было места божественной царственности. Божественность принадлежала только богу.
Сняться с лагеря — всегда дело долгое. В то утро они начали поздно, потому что боялись предстоящих испытаний, хотя и полагались на своего бога. Дети и животные были необычайно упрямы. Стоял уже почти полдень, когда все шатры были, наконец, разобраны и сложены, вьючные животные нагружены и отведены на места, стада и отары собраны, люди выстроены в походном порядке. Спины их были обращены к египтянам, лица к морю. Войско апиру отделяло последних из них от египетских колесниц.
Нофрет шла в задних рядах вместе с Иохананом и Иегошуа. Там было не место для женщины, но ее это не волновало. Ее мужчины тоже знали, что возражать не стоит. Она вела в поводу мула, нагруженного бурдюками с водой и запасным оружием, поскольку мужчины не могли бы одновременно сражаться и тащить копья, колчаны со стрелами, запасные тетивы Она была полезна, поскольку еще один воин мог сражаться, а не заниматься мулом. И находилась там, где и должна была находиться.
Царь выжидал. Он стоял на холме, возле своей сияющей золотом колесницы, с любопытством глядя вниз и пытаясь понять, что же собираются делать апиру.
Нофрет находилась далеко позади, а Моше впереди, на краю воды. Она не видела его, но глаза — ничто по сравнению с тем, особым зрением… Нофрет знала, что пророк апиру на песке, а волны подбегают и опадают прямо к его ногам.
В руке у него был посох. Позолота давно стерлась со змеи, венчающей его, обнажив бронзу. Кобра казалась живой, гибкой и блестящей.
Он поднял посох и вытянул его над водой. Может быть, пророк что-то и говорил, но слов не было слышно. Она только видела, что Моше стоит как вкопанный, а волны лижут край его одежды, разбегаясь далеко по песку.
Легкий ветерок, игравший волнами с утра, утих, когда солнце подошло к зениту. Теперь он поднялся снова. Утром ветерок был игрив, налетая со всех сторон, но сейчас стал спокойнее. Он явился с востока и дул над водой, ероша волны, играя с бородой Моше, раздувая край его промокшей одежды.
Пророк стоял так неподвижно, что казался вырезанным из камня. Даже посох его не дрогнул. Ветер усиливался и свежел. Нофрет, стоя далеко на берегу, почувствовала его дуновение на лице. Мул поднял голову, навострил уши; ноздри его раздувались, словно впитывая ветер.
Дул сильный восточный ветер, что не было редкостью в Египте или неожиданностью на берегу моря. Но его постоянство и неизменность направления были не так уж обыкновенны.
Нофрет не знала, прилетел ли с ветром бог. Возможно, ему это было не нужно. Вызывать ветер, как и многое другое, что делал Моше в Египте, умел любой достаточно способный колдун. Но чтобы усилить его до бури, нужна была сила, данная только царям или пророкам.
Царь Египта не предпринимал ничего, чтобы прекратить это, и ни один из жрецов, если они были в войске, не вышел вперед. Скорей всего, Рамзес не взял с собой жрецов, разгневанный их неспособностью защитить Два Царства от одного безымянного бога и его заикающегося глупого пророка.
Нофрет шла против ветра. Песок хлестал ее по щекам. Она плотнее закуталась в покрывало и заметила, что мужчины делают то же самое, но не выпускают из рук оружия и не сводят настороженных глаз с царского войска, уже почти не видного за тучей поднимающегося песка. Египтяне превратились в тени и исчезли за красно-бурой стеной.
Песок, кружащийся над ними, жалил неприкрытые части лица, но это было ничто по сравнению с тем, что творилось позади. Перед апиру же был только чистый воздух, брызги воды и шелест чуда.