К вечеру они были готовы встать на отдых. Передовой отряд Иоханана — в большинстве его люди из Синая, лишь немногая часть которых охраняла тылы, — ушли вперед, чтобы найти место для лагеря. Когда остальные пришли на место, молодежь уже ждала их, готовая заняться грузом, провизией и водой. Люди начали ставить шатры и разводить костры. Потом им раздадут дневную порцию пищи и воды.
Многие нудно и громко ворчали, но ни у кого не было сил возмущаться открыто. Нофрет подозревала, что это может случиться позже, когда люди отдохнут и наберутся сил для нового тяжелого перехода. Сейчас они хмурились, некоторые даже плакали, но выполняли приказания.
Когда Иоханан, наконец, пришел к костру, усталый, растрепанный и угрюмый больше обычною, Нофрет сказала:
— Умно придумано. Навязывать им свою волю, когда они слишком утомлены, чтобы протестовать. Понятно, что, когда они отдохнут, возражать будет уже поздно. И, в конце концов, они привыкнут действовать как армия, а не как дамы на прогулке.
— Никогда они не станут армией, — ответил он мрачно. — Я согласился бы и на приличное кочевое племя.
Нофрет подала ему чашу, наполненную сильно разбавленным вином, потом жаркое из козлятины с хлебом и травами. Сначала он ел без аппетита, но быстро вошел во вкус.
Она кивнула.
— Старейшины снова на совете. Моше излагает новый закон. Он говорит, что лучше сейчас, чем слишком поздно. К тому времени как царь настигнет нас, мы должны обрести силу. Если же мы останемся просто толпой…
Иоханан, не дослушав, вскочил на ноги, вернее, попытался: от усталости его качало. Нофрет подхватила мужа и, когда он все же устремился вперед, попыталась задержать. Он сердито взглянул на нее.
— В чем дело? Я должен быть там.
— Отдохни. Они будут препираться до полуночи.
— Мне нужно быть там. Пойми, произойдет мятеж, если мы и дальше будем поступать с людьми так, как сегодня. До сих пор мы были вынуждены действовать, и действовать быстро, но в дальнейшем сами люди захотят участвовать во всех делах.
Нофрет не сумела остановить его; муж был намного сильнее ее. Она отпустила его, но и сама пошла следом, в середину лагеря, к самому большому костру, где собрались старейшины.
Сегодня попоек уже не было. В лагере было почти тихо. Многие уже спали, некоторые прямо на земле, даже не добравшись до постелей. Ближе к костру старейшин люди бодрствовали и прислушивались к разговорам.
Как и ожидала Нофрет, там шло препирательство, по большей части о том же, что и по дороге: зеленые пастбища против бесплодной пустыни. Старейшины из Синая, наконец, кажется, начали понимать, что они сделали, выведя из Египта многие сотни людей, нуждающихся в пище, крове и средствах к существованию. Их страна, хотя и с трудом, поддерживала живущих там. Теперь туда шел еще целый народ.
Моше ничего не говорил. И Мириам тоже молчала. Сначала Нофрет даже не увидела их, однако оба были там. Они сидели недалеко от костра, но в тени, отрешенные, не замечающие шума. Говорил Агарон:
— Господь подумал об этом. Ждите и наберитесь терпения. Сначала мы выберемся из Египта, а потом направимся в страну, которую он для нас приготовил.
— И где это? — поинтересовался один из старейшин. Нофрет был знаком этот голос и это лицо: Шмуэль из Пи-Рамзеса, такой же недоверчивый, как и всегда. — По-моему, лучше вернуться в Египет. Совершенно очевидно, что мы не сможем без помех покинуть его — нам придется выходить из страны с боем или переплывать море.
— Мы не можем вернуться, — возразил Агарон. — Господь сказал об этом достаточно ясно.
— Господь показал царю, насколько он силен. Но мы нужны царю, чтобы строить его город. Теперь он знает, что нас нельзя бить и морить голодом, что нельзя отнимать у нас детей. Давайте работать на него, как многие другие, за плату. Строителей лучше нас нет — иначе зачем бы ему так долго упираться и не отпускать нас?
— Царь был слишком горд, чтобы отпустить вас, — сказал Иоханан, проталкиваясь к отцу. — Эта же гордыня убьет вас, если вы попытаетесь вернуться. Он хочет, чтобы теперь вы все были мертвы и сгнили, за то, что бог сделал с ним и с его царством.
— Память царей коротка, — возразил Шмуэль. — А увековечение их славы требует, много времени и денег. Мы нужны фараону, и он это знает. Без нас он не успеет завершить строительство своего города за время, отведенное ему для жизни.
Иоханан взмахнул рукой.
— Ну что ж, идите! Возвращайтесь обратно. Царь в дне пути отсюда, с лучниками и колесницами. Ступайте и бросьтесь к его ногам. Так ему будет удобней отрубить ваши головы. С вас он и начнет мстить нам за первенцев Египта.
— Я всегда говорил, — произнес кто-то рядом с Нофрет, — что все зашло слишком далеко. Мор на землю и скот — это весьма неплохо, но убивать детей…
Остальное потонуло в шуме. Закричали все сразу: одни хотели вернуться, другие — идти вперед, некоторые по-прежнему желали захватить Мемфис и посадить там своего царя.
Оглушительный рев команды перекрыл все голоса, хотя и не утихомирил спорщиков. Со всех концов лагеря сбегались люди: одни уже были полностью одеты и вооружены, другие торопливо застегивались и тянули мечи из ножен. Новая команда Иоханана — и апиру построились в ряды, оттеснившие беспорядочную толпу. Впереди люди из Синая, за ними — из Пи-Рамзеса.
Нофрет очень захотелось спрятаться, но укрыться было негде. Она отступила в тень, поближе к Моше и Мириам, которые, казалось, не замечали ничего, кроме видений, возникавших и исчезавших перед их закрытыми глазами. Но то был остров в бурном потоке. В эту тень никто не заходил, все обходили своих пророков стороной, опасаясь помешать им.
Вскоре люди Иоханана восстановили порядок. Шмуэля почтительно, но твердо утихомирил собственный сын. Апиру свирепо сверкали глазами, переругивались, но скоро все стихло. Тех, кто уже перешел к рукопашной, растащили, несмотря на отчаянное сопротивление.
Иоханан оглядел их всех, подбоченясь, нахмурив брови.
— И это мудрейшие люди Исроела! Два дня на свободе — и уже развоевались. Неужели вы все позабыли, почему находитесь здесь, а не в безопасности под кнутами в царском городе-сокровищнице?
Многие потупили глаза, и ропот стих.
— Народ мой, — продолжал он почти нежно, словно выговаривая провинившемуся близнецу, которого стоило бы наказать, но он слишком любим. — О, мой народ, если мы хотим добраться до Синая, то должны быть сильными. А сила наша — в единстве. Мы не можем драться из-за каждой мелочи. Нам надо все решать вместе. Тогда Господь поведет нас прочь из Египта, в нашу собственную страну.