Читать интересную книгу Время гарпий - Ирина Дедюхова

— Я тоже просматривала эти программы, — призналась Урания. — Там женщины, пережившие этот ужас, не могли говорить спокойно, филировать звук, от ядовитых паров повреждаются и голосовые связки. И даже когда у них выполнена шлифовка лица, при ярком освещении видно, что кожа не везде ровная, заметны участки пересадки. А худрук балета будто вещает хорошо вызубренную роль, практически сразу приступив к подробным показаниям «ничего не видел, но чувствую сердцем». И сколько подобных спектаклей мы видели?..

— Хотела отметить даже не «визуальный эффект», когда не веришь собственным глазам, а ищешь доводы в пользу того, что тебе лгут за кадром, — сказала Эвтерпа. — Психологическое состояние женщин, подвергшихся нападению с плесканием кислотой в лицо, достаточно тяжелое, никто из них не может без содрогания вспоминать момент своей… казни. Мы же знаем, что женщины вовсе не подвержены страху, «переживаниям» и т. п. «эмоциям», нежели мужчины. Если бы это было так, никто бы из дам не решился на второго ребенка. Но все женщины пережили шок, испытав ужас беспомощности перед своим… палачом.

— Да, все это так! — подтвердила Урания. — В ролике с Мылиным можно услышать много знакомых «мотивов» с чисто женскими интонациями на тему. Такое впечатление, что он предварительно неоднократно штудировал выступления этих несчастных дам. При этом сидит с нетронутым личиком и ему ни капли не стыдно! Но реальность такова, что и за рубежом лишь после многочисленных пластических операций можно восстановить… линию губ, которая первой повреждается при химическом ожоге.

— И все же главное — сам вид зажмурившегося героя с нисколько нетронутыми волосяными луковицами, целыми ресницами и ничуть не задетыми бровями, — отметила Каллиопа. — Если в результате химического ожога есть опасность потерять зрение, вначале проводятся операции по восстановлению зрения, иначе в ходе лечения и восстановления кожного покрова его можно окончательно утратить. Здесь все делается наоборот! Руки не забинтованы, а там ногти растворяются, если бы он смывал снегом серную кислоту. Нет ни одного следа на коже вокруг глаз, который появляется из-за того, что жертва успевает инстинктивно зажмуриться. Так и хочется поблагодарить замечательного артиста за хорошо сыгранный спектакль… который все же оставил достаточно неприятный осадок сам по себе. Словно всех женщин искалечили специально, чтобы по их горьким рассказам сейчас этот здоровый мужик изображал из себя «жертву преступного нападения». Значит, у них брали интервью, заставляя еще раз пережить весь этот ужас, не для нравственного переосмысления запредельной жестокости в отношении женщин, а для большей достоверности инсценировки.

— Меня поразило, что на женщин с кислотой нападали вполне «уважаемые члены общества» — прокурор, спикер городской Думы, крупный бизнесмен… В основном, нападали по каким-то бытовым проблемам, — пробормотала Эвтерпа. — Как правило, нападавшие хотели улучшить свои жилищные условия. Да и последствия нападений, как говорится, «налицо». Там и сомневаться не приходится, «что это было?».

— Неудивительно, что и в Интернете многие испытывают острое недоверие к происходящему, — отметила Клио. — Ведь ролик о нападении появился… как-то подозрительно быстро, возможно, даже чуточку раньше самого нападения. Очень странное заявление самого Мылина, будто в больнице его уже снимал человек, который «первым нарушил закон». Даю ссылки на все сообщения!

Худрук балетной труппы театра Мылин пожаловался, что первые видеосъемки после нападения были сделаны незаконно человеком, представившимся полицейским.

«Вы видели гулявшие потом по Интернету и телеканалам кадры видеосъемки, сделанные в приемном отделении больницы, куда меня доставили после нападения? Еще одна сторона нашего общества. Снимал человек, назвавшийся полицейским. Медики не могли не пропустить показавшего удостоверение сотрудника правоохранительных органов», — рассказал Мылин в интервью.

По его словам, этот человек попросил всех выйти из палаты, объяснив, что обязан взять дополнительные показания, якобы очень важные для следствия. «Я был забинтован и ничего не видел. Человек задавал какие-то вопросы, а сам из-под полы вел съемку. Уж не знаю, на мобильный телефон или на камеру. Вероятно, в этом и заключалась истинная цель прихода. Можно долго рассуждать о морали, но сухой остаток таков: правоохранитель или тот, кто им представился, первым нарушил закон, без ведома вторгшись в мою личную жизнь», — подчеркнул худрук.

— Я кажется, догадываюсь, кто это мог быть, — сказала Каллиопа. — Помните, я говорила о психологических наездах на меня? Я там выделила отпечаток личности такого старика… незаметного. И было несколько картинок… в том числе, как молодой человек с перебинтованным лицом говорит ему: «Хорошо, я еще раз это повторю, а вы мои показания зафиксируйте!» Мне тогда показалось странным, что старик будто перестал на меня давить…

— Может, он как-то сам начал стыдиться травли женщин? — высказала предположение Клио. — Этот ролик сыграл большую роль в восприятии этого нападения. Кампания по шельмованию премьера Николая после этого ролика явно захлебывается. Мало было поглядеть на забинтованное лицо Мылина сразу же при поступлении в больницу. Но само его заявление о человеке, который его снимал, говорит о многом.

— Да, он говорит, что тот, кто снимал, «первым нарушил закон», — заметила Урания. — Будто соревнуется со снимавшим в том, кто же из них больше нарушил законов.

— И при этом Мылин считает пребывание больнице с тайным или явным химическим ожогом — своей «личной жизнью», не забывая тут же давать показания на своих коллег и подчиненных, нисколько не заботясь о том, насколько правоохранительные органы вторгнутся в их личную жизнь, — съязвила Эвтерпа.

— Мне со стариком этим приходят весьма болезненные размышления, — призналась Каллиопа. — Понимаете, все, кто на меня наезжал, проецируя свои мысли, люди довольно молодые, по сравнению с ним. За каждым можно было выделить какие-то его личные желания, как-то воздействовать через них. Ну, чтобы отстали. А у него не было никаких желаний вообще. Он был самым страшным. Потом вдруг где-то после Нового года начал меняться… Или перед самым Новым годом? Короче от него шла его собственная тоска, как пиликанье на одной ноте. А я все время твердила про счастливый конец! От него закрыться было невозможно, поэтому я честно говорила, что мне нужен счастливый конец! И вдруг мне на днях пришло такое шизофреническое видение… звон стекла, ветер и одна мысль — «Счастливый конец!» — Они его убили! — выдохнула Эвтерпа.

— Да, девочки, — ответила Каллиопа. — Поэтому прямо о том, что никакого нападения на Мылина не было, пока не говорим. Надо выбивать аргумент за аргументом…

— Ты не договорила! — откликнулась Урания. — Там было что-то еще!

— Даже не знаю, как сказать, — тихо ответила Каллиопа. — Но вы ведь и сами понимаете, что темный случай удивительно нежного химического ожога Мылина — продолжение старой, хорошо отработанной травли премьера балета Николая. Так вот я увидела дикую картину… Будто в какой-то квартире лежат три трупа… в ванной с перерезанными венами… сами понимаете кто. Там еще какая-то записка кровью на зеркале в ванной…. Мол, наш премьер признается в зверском нападении на Мылина.

— А мне кажется, что кровью за зеркале, как-то подчеркнуто пафосно, — вставила Эвтерпа с плохо скрываемым страхом.

— Зато записку невозможно представить на почерковедческую экспертизу, — заметила Урания.

— Я тут подумала, а почему Эвриале не может нам помочь? — задалась риторическим вопросом Клио.

— А что она понимает в современном законодательстве? Оно ведь все дальше уходит от понятия справедливости, — ответила ей Каллиопа. — Изначально закон должен был защищать права самого беззащитного, то есть одного — перед группой людей, обладающих по совокупности намного большими правами и возможностями. В моем случае все было понятно, но травили меня, а не тех, кто считает возможным качать какие-то «национальные права». Национальность не относится к категории человеческого достоинства, душа тоже не имеет национальности…

— Но здесь же явная несправедливость! — перебила ее Эвтерпа.

— Конечно! Но искусство — и есть справедливость, — сказала Каллиопа. — Как ни жестоко звучит, но мое уголовное дело — это сигнал к тому, чтобы воспринимать несправедливость, как отрицание силы искусства. А все помнят, что с такими вещами весьма опасно мириться.

— Погоди, ты хорошо подумала? — спросила Урания, уже понимая, что она хочет делать.

— Да! Выстраиваем круг! Мы спасем их не ради себя! Мы уже нашли друг друга!

— Мы обрели веру в себя! — пропищала Эвтерпа. — Я готова! Я всегда самая первая свечу зажигаю!