Во всем этом мире, находящемся на грани гибели, он наконец-то нашел тихий и спокойный островок. Он был благодарен за это. Лунный свет смягчал и сглаживал все вокруг. Лицо Леа в этом свете было прекрасным и юным, кожа казалась гладкой и нежной: в этом чудовищном мире она была совершенно особенным существом, чистым и невинным. Ее рука лежала поверх одеяла, и, повинуясь внезапному импульсу, он взял ее в свои руки. Он сидел и смотрел на простиравшуюся вдали за окном пустыню, чувствуя, как его душу наполняет покой, забыв на время о том, что через сутки вся жизнь на этой планете может погибнуть.
Когда через несколько минут он снова взглянул на Леа, то увидел, что ее глаза широко раскрыты, хотя она и не шевелилась. Сколько времени она уже не спит? Он отдернул руки, внезапно почувствовав себя виноватым.
— Что, начальник присматривает за своими подчиненными, чтобы выяснить, способны ли они будут работать к утру? — спросила она. Она так часто говорила что-то подобное, что сейчас это замечание не звучало так жестко, как прежде. И она улыбалась. Однако же это напомнило Брайону ее колкие замечания о деревенщине с дальних планет. Здесь, может, он и директор, но на Земле он оказался бы всего-навсего неотесанным парнем, здоровенным простаком.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, сознавая, насколько банально звучит эта фраза, и ненавидя себя за это.
— Ужасно. К утру как раз умру. Достань мне яблоко из вазы, ладно? Во рту пересохло, язык как подметка. Интересно, откуда здесь берутся свежие фрукты? Может, это подарок рабочему классу от этих улыбающихся планетарных убийц с Нийорда?
Она тут же откусила кусочек и спросила:
— Ты никогда не хотел слетать на Землю?
— Никогда, — ответил он. — Несколько месяцев назад я не думал даже о том, чтобы покинуть Анвхар. У нас Двадцатые — такая серьезная штука, что, пока принимаешь в них участие, всего остального словно бы и не существует.
— Оставь в покое Двадцатые, — взмолилась Леа. — Я уже наслушалась ваших с Айхьелем разговоров на всю оставшуюся жизнь и знаю о них больше, чем хотела бы. Лучше расскажи про сам Анвхар. У вас есть города-государства, как на Земле?
— Ничего подобного нет. Для своих размеров у Анвхара очень небольшое население. Больших городов у нас нет совсем.
— А экзобиологи у вас есть? — поинтересовалась Леа. Как и все женщины, она легко переводила любой разговор на себя.
— Думаю, в университетах есть, хотя точно не скажу. И пойми, что, когда я говорю, что у нас нет больших городов, я имею в виду, что и маленьких городов у нас тоже нет. У нас вообще общество организовано по-другому. Основной его ячейкой является семья. Друзья тоже очень важны, поскольку дети рано начинают жить отдельно. Думаю, тут дело в генах: всем нам нравится одиночество. Наверно, это можно назвать благоприобретенной чертой, необходимой для выживания.
— До какого-то предела, — ответила она, деликатно откусывая кусочек яблока. — Если зайти с этим слишком далеко, можно остаться вообще без населения. Нужна все-таки какая-то близость, для продолжения жизни.
— Разумеется. Люди встречаются, как правило, случайно, а потом уже между ними возникает близость…
— Ты что-то не то говоришь, — перебила его Леа. — Либо у меня из-за этих лекарств в голове туман, либо ты слишком путано объясняешь. Во имя Оккама, говори яснее! Возьми, для примера, двух конкретных людей и расскажи мне, что и как происходит.
Брайон глубоко вздохнул. Он был в совершеннейшей растерянности.
— Ну… возьмем, допустим, холостяка — такого, как я. Я жил в доме, принадлежащем нашей семье, в предгорьях Изломанных гор. Летом я присматривал за стадом, но потом, зимой, занимался, чем хотел. Я катался на лыжах и тренировался, готовясь к Двадцатым. Временами я ходил в гости. А иногда ко мне заглядывали люди — дома на Анвхаре находятся далеко друг от друга. У нас даже двери не запираются. Гостеприимство — это закон для всех; принимать в своем доме положено любого. Кто бы ни пришел. Мужчин… женщин… одних или целые компании…
— Кажется, я поняла. На вашей планете-айсберге одинокой девушке было бы тяжело. Ей пришлось бы подолгу бывать одной.
— Только если она сама того захочет. В противном случае она вольна идти куда хочет, и везде ее примут, как велит закон. Полагаю, это немодно в остальной части Галактики, а на Земле над этим просто посмеялись бы, но платоническая дружба между мужчиной и женщиной на Анвхаре — обычная вещь.
— Звучит невообразимо тоскливо. Но если это так, то откуда же у вас берутся дети?
Брайон почувствовал, что его уши краснеют. Он не знал, поддразнивает ли она его или говорит серьезно.
— Оттуда же, черт побери, откуда и везде! Но люди — не кролики, которые просто встречаются под каким-нибудь кустом. Женщина делает выбор; ее дело — дать понять — заинтересована ли она в замужестве.
— А что, ваши женщины интересуются только замужеством?
— Замужеством или… чем-то другим. Все зависит от самой девушки. У нас на Анвхаре есть особая проблема — возможно, это происходит на каждой планете, где человеческой расе приходится адаптироваться к местным условиям. Не все союзы плодовиты, а процент выкидышей очень велик. В этом нет ничего страшного, но большинство женщин хотят иметь детей именно от своего мужа. И есть только один способ выяснить, возможно ли это.
Глаза Леа расширились.
— Ты что, хочешь сказать, что ваши девушки выясняют, можно ли зачать от мужчины, до того, как решают выйти за него?
— Разумеется. Иначе народ Анвхара вымер бы уже несколько сот лет назад. А потому выбирает женщина. Если мужчина ее интересует, она так и говорит. Если же нет, мужчина никогда и не подумает о том, чтобы что-то ей предложить. Конечно, это сильно отличается от обычаев других планет, но такова жизнь на Анвхаре. Для нас это идеально работающая система — что, в конце концов, важнее всего.
— А на Земле все как раз наоборот, — сообщила ему Леа, бросая яблочный огрызок назад в блюдо и тщательно облизывая кончики пальцев. — Полагаю, вы, анвхарцы, описали бы Землю как планету безудержного секса. Мы — полная противоположность вашей системе. У нас слишком много людей для того, чтобы мы чувствовали себя уютно. Контроль над рождаемостью был введен довольно поздно — да и сейчас не все с ним согласны. Не знаю, можешь ли ты себе представить такое. Мир перенаселен. Мужчины, женщины, дети — везде, куда ни посмотришь, огромные толпы. И все, достигшие зрелости, играют в Великую Игру Любви. Мужчины всегда напористы, а женщины принимают как должное самую чудовищную лесть. На любой вечеринке всегда пара парней дышит тебе в затылок, и мысль у них только одна… В общем, девушка должна держать ушки на макушке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});