Читать интересную книгу Офицеры и джентльмены - Ивлин Во

Гай организовал встречу и оставил этих двух воинов с переводчиком комиссара. Ритчи-Хук возвратился в прекрасном настроении.

– Потрясающий парень этот Ич, – сказал он. – Никакого угодничества или очковтирательства. Я немного поморочил ему голову, но не уверен, что переводчик понял все как надо. Тем не менее мы выпили какого-то вина, которое тоже кончается на «ич». Удивительный язык! Я прикомандировал себя к Ичу на завтра. Не говорите об этом другим. В его машине есть место только для одного туриста. Мы выезжаем вечером, чтобы провести разведку и вывести солдат на исходные позиции для атаки.

– А вы знаете, сэр, – сказал Гай, – в этой атаке имеется определенная доля игры. Она придумана для генерала Спейта.

– Не утруждайте себя разъяснениями. Яйца курицу не учат, – проворчал Ритчи-Хук. – Я сразу догадался об этом, когда услышал, что они называют атаку «дело». Ич и я понимаем друг друга. Это демонстрация. Вроде того, чем мы занимались во время боевой подготовки. Но ведь мы занимались этим с удовольствием, правда?

Гай вспомнил о проведенных в холодную сырую погоду продолжительных учениях на тему: «Вперед, бей, уничтожай!»

– Да, сэр, – ответил он, – то были веселые деньки.

– И между нами, как я понимаю, это мой последний шанс услышать выстрел, сделанный в гневе. Если там и завяжется что-нибудь интересное, Ич обязательно окажется в нужном месте.

– На следующее утро в восемь часов генерал Спейт со своим адъютантом, британская миссия, партизанский штаб и Йэн со Снейфелем собрались позади ряда разношерстных автомашин, которые югославы скрывали вместе с прочим имуществом в лесу. Гай извинился за Ритчи-Хука перед генералом Спейтом, который заметил на это:

– Ну что ж, здесь и без него людей хватает.

Автоколонна направилась по очаровательной сельской местности, будто сошедшей с акварелей прошлого столетия. С карнизов коттеджей свисали яркие полосы цветной бумаги. Работавшие на полях женщины или приветствовали их взмахом руки, или прятали лица.

Менее чем через час они находились на видимости блокгауза. Наблюдательный пункт был выбран в пятистах ярдах от него, в хорошо укрытом растительностью месте, где наблюдатели могли ожидать событий в безопасности и с удобствами. Партизаны начали движение из темноты и должны были выйти на ближайшие открытые позиции, окружающие объект атаки.

– Я продвинусь несколько дальше, чтобы посмотреть на них, – заявил Снейфель.

– Я останусь здесь, – отозвался Йэн. Он все еще ощущал последствия шока.

Генерал Спейт разглядывал поле боевых действий в очень большой бинокль. Термин «блокгауз» оказался слегка вводящим в заблуждение. Генерал увидел весьма прочный небольшой форт, построенный более столетия назад и являвшийся частью оборонительной линии христиан от турок.

– Теперь я понимаю, почему они запросили воздушную поддержку, – сказал генерал Спейт. – Не вижу там никакого движения. Как бы то ни было, мы достигли внезапности.

– Фактически, – вполголоса сообщил де Сауза Гаю, – не все идет как надо. На марше одна бригада заблудилась. Но они еще могут успеть подойти вовремя. Не проговоритесь нашим союзникам.

– Мне кажется, должно бы быть больше признаков жизни на этом немецком объекте, – сказал генерал Спейт. – Кажется, там все уснули.

– Там засели домобраны, – пояснил переводчик комиссара.

– Как, как? Повторите, пожалуйста.

– Фашистские коллаборационисты.

– О, но в Бари я понял, что мы будем драться с немцами. Впрочем, наверное, это одно и то же.

Солнце поднялось уже высоко, но на затененном наблюдательном пункте было прохладно. По плану авиационная поддержка должна была начаться в десять часов. Появление самолетов означало также сигнал для выхода пехоты из укрытий.

В половине десятого внизу под ними вспыхнула ружейная перестрелка. Партизанский генерал выглядел раздраженным.

– Что они там задумали? – спросил генерал Спейт.

Вниз послали партизанского связного, чтобы узнать, в чем там дело. Прежде чем он возвратился, стрельба прекратилась. Когда связной прибыл с докладом, переводчик сказал генералу Спейту:

– Это просто так, по ошибке.

Мирной тишине в долине пришел конец. На протяжении следующей четверти часа раздавались случайные выстрелы, по-видимому наугад: одни с парапета блокгауза, другие из окружающих его укрытий. Затем, как раз в тот момент, когда на замысловатых часах генерала Спейта минутная стрелка коснулась зенита, в голубом небе с пронзительным воем появились два самолета. Один за другим они внезапно ринулись вниз. Первый выпустил одновременно две ракеты, которые в цель не попали и взорвались в лесу, там, где сейчас сосредоточилась часть атакующих сил. Второй самолет атаковал точнее. Обе его ракеты попали точно в каменную кладку форта, подняв взметнувшееся во все стороны облако пыли и щебня. Затем самолеты набрали высоту и описали круг над ними. Гай, помня о пикирующих бомбардировщиках на Крите, безжалостно выслеживавших и обстреливавших наземные войска, ожидал их возвращения. Но самолеты скрылись, и рокот их двигателей замер.

Летчик, посланный в качестве наблюдателя, стоял поблизости.

– Красивая работа, – сказал он, – точно по времени, точно по цели.

– И это все? – спросил Гай.

– Да, все. Теперь пусть поработают солдаты.

В долине воцарилась тишина. Обе стороны, друзья и враги, ожидали возвращения самолетов. Пыль осела, и стоявшие на склоне холма наблюдатели с биноклями увидели отчетливо выделявшиеся разрушения на массивных стенах блокгауза. Кое-кто из партизан открыл огонь. Однако противник по-прежнему оставался вне видимости. Наблюдатель от военно-воздушных сил принялся объяснять генералу Спейту сложность задачи, успешное выполнение которой он только что наблюдал. Комиссар и партизанский генерал возбужденно и с раздражением разговаривали на своем языке. Снизу к ним прибыл связной с докладом.

– Похоже, что атаку придется отложить, – объяснил переводчик генералу Спейту. – Сюда движется получившая оповещение немецкая танковая колонна.

– Как поступают ваши люди в таком случае?

– Перед немецкой танковой колонной они рассеиваются.

– Пожалуй, «дядюшка», – обратился де Сауза к Гаю, – нам лучше подумать о завтраке для наших визитеров. Они уже посмотрели все развлечения, которые мы могли предложить им.

Однако он ошибся. В тот момент, когда наблюдатели направились к своим автомобилям, Йэн воскликнул:

– Смотрите!

Из зарослей, довольно близко подступавших к стенам блокгауза, вынырнули две фигуры и бегом пустились по открытой местности. Гай вспомнил заповедь своего инструктора стрелкового дела: «На расстоянии двухсот ярдов все части тела человека видны отчетливо. На расстоянии трехсот ярдов очертание лица человека расплывчатое. Четыреста ярдов – лица уже совершенно не видно. На расстоянии шестисот ярдов голова становится точкой, а тело сходит на конус». Он поднял бинокль и узнал нелепую пару. Первым из ним был Ритчи-Хук. Он неистово подавал знаки, призывая на штурм находившихся позади него и уже повернувших назад солдат; генерал бежал медленной и неуклюжей рысью вперед – к тому месту в стене, где ракеты разворотили кладку. Он не оглядывался и потому не видел, следует ли кто-нибудь за ним. Он не замечал, что за ним бежит всего один человек – Снейфель. Подобно терьеру, подобно карлику-шуту, которому позволено болтаться под ногами владетельного средневекового принца, Снейфель носился вокруг генерала со своим фотоаппаратом, то припадая к земле, то вприпрыжку забегая со всех сторон, такой маленький и увертливый, что избегал огня снайперов со стен. Первая пуля попала в Ритчи-Хука, когда он находился приблизительно в двадцати ярдах от стены. Он развернулся на триста шестьдесят градусов, припал на одно колено, но тут же поднялся и медленно снова заковылял вперед. Он уже приблизился к стене и стал нащупывать опору, как выпущенная сверху пулеметная очередь уложила его наповал. Снейфель остановился на мгновение, достаточное для того, чтобы запечатлеть последнюю позу генерала, затем стремглав помчался прочь от стены; защитники форта были настолько поражены всем происшедшим, что не возобновили стрельбу до тех пор, пока Снейфель не нырнул в ряды партизан.

Немецкий патруль – не танковая колонна, как доложили разведчики, а две разведывательные бронемашины, вызванные по телефону, когда прозвучали первые выстрелы, – прибыл к блокгаузу и обнаружил только следы взрыва ракет и тело Ритчи-Хука. С дороги они не съезжали. Лес, куда попали ракеты с первого, не поразившего цели самолета, осмотрело отделение домобранов. Они нашли там дымящиеся стволы деревьев и тела четырех убитых партизан. Озадаченный немецкий капитан составил донесение об этом происшествии, копии которого были приобщены ко всем соответствующим делам и картотекам разведывательной службы; скептические толки вокруг этого события продолжались до тех пор, пока разведывательный отдел, занимавшийся Балканами, не прекратил свою деятельность. Атака укрепленной позиции одиноким британским генерал-майором, сопровождаемым, по одним данным, маленьким мальчиком, а но другим – карликом, не имела прецедента даже у Клаузевица. В данном случае, считала немецкая разведка, видимо, имел место какой-то глубоко скрытый мотив, который остался для них тайной. Возможно, это был труп не настоящего Ритчи-Хука – им была известна его полная биография, – а какой-то готовой на смерть жертвы. Значит, настоящий Ритчи-Хук был предназначен для какой-то секретной операции. Во все концы «европейской крепости» были разосланы оповещения, требовавшие усилить бдительность и не упустить одноглазого человека.