2. Повесть «Обитаемый остров» была хорошо принята в издательстве «Детская литература» и уже вернулась из Главлита (без единого замечания), когда в газете «Советская Россия» появилась на редкость бессодержательная, но негативная реплика по поводу журнального варианта этой повести. В результате последовавшей волокиты, инициатором которой был Комитет по печати РСФСР, книга вышла не в третьем квартале 69-го года, как это было запланировано, а в первом квартале 71-го года (да и то благодаря счастливому стечению обстоятельств: из плана выпуска 71-го года выпало какое-то название).
3. Вот уже скоро полгода лежит в издательстве «Молодая Гвардия» наша заявка на именной сборник. Заметим, что инициатором этой заявки явилось, по сути, само издательство, и издательство же, в лице своей главной редакции, до сих пор не дает заявке никакого хода, а рукопись центральной вещи предполагаемого сборника, получившая хороший отзыв работников редакции и рецензентов, рассматривается в главной редакции буквально под микроскопом, словно это не повесть о гуманизме людей коммунистического будущего, а бог знает что.
Мы могли бы привести еще много примеров, мягко выражаясь, странного отношения к нашей работе. Повесть «Гадкие лебеди» под предлогами, не имеющими никакого отношения к литературе, была отвергнута целым рядом издательств и журналов. «Литературная газета» во время известной дискуссии по фантастике предложила нам высказаться лишь при условии, что мы не станем отвечать оппонентам. Та же «Литературная газета» совсем недавно наотрез отказалась публиковать рецензию на только что вышедшую нашу повесть «Обитаемый остров». Журнал «Журналист» позволил себе два выступления, порочащих нас как честных советских писателей, причем одно из этих выступлений является в худших традициях бульварной прессы попросту оскорблением личности. М. Алексеев в своем докладе на последнем съезде писателей высказал уже совершенную нелепицу по поводу нашей повести «Второе нашествие марсиан». И т. д., и т. п.
Терпеть такое положение и далее мы не намерены.
Нам надоело выкручиваться, отвечая на десятки и сотни читательских запросов (как письменных, так и устных — на встречах в институтах, в научных городках, в библиотеках): почему не выходит «Улитка на склоне»? когда и где выйдут «Гадкие лебеди»? кто и почему запрещает издание отдельной книгой «Сказки о Тройке»?
Нам надоело молча глотать наглые оскорбления возлелитературных невежд, зарабатывающих на создавшейся нездоровой ситуации посильный политический (да и не только политический) капиталец. Нам надоело отвечать завистливым дуракам, сколько мы заплатили тому или другому мерзавцу за то, что он «делает нам в прессе рекламу». Нам надоело ходить под страхом, что вот-вот какая-нибудь сволочь за рубежом обратит, наконец, внимание на всю эту отвратительную шумиху и вознамерится приобщить нас по этому поводу к числу «своих людей» (этого, впрочем, мы уже, кажется, дождались — спасибо свининниковым, дроздовым, краснобрыжим и алексеевым).
Нам надоело тратить время и нервы на все эти гадости. Они выбивают нас из колеи, мешают нам спокойно работать, наконец, лишают нас уверенности в завтрашнем дне.
Мы просим и требуем, чтобы Секретариат взял во внимание все изложенное выше, разобрался бы и принял соответствующие меры. Мы верим, что Секретариат способен сделать и сделает всё, от него зависящее. В противном же случае мы ждем от Секретариата практического совета: куда нам обратиться? В ЦК КПСС, в суд, в Комитет государственной безопасности или еще куда-нибудь?
С уважением,
А. СТРУГАЦКИЙ
Б. СТРУГАЦКИЙ
Как отреагировала «Литературная газета» на первое письмо, БН вспоминал:
БНС. КомментарииСлава богу, этот текст наш никуда не пошел. Рассказывали, что товарищ Чаковский, тогдашний главред «Литературной газеты», который по замыслу начальства должен был опубликовать наше покаянное опровержение, прочитавши его, якобы произнес с отвращением: «Не понимаю, против кого они, собственно, протестуют — против „Граней“ или против наших журналистов» — и печатать ничего не стал. На том дело о забугорных изданиях АБС и закрылось. До поры, до времени.
Письмо Бориса брату, 13 апреля 1971, Л. — М.
Дорогой Аркашенька!
Пишу, не дожидаясь твоего отчета. Сразу же после нашего телефонного разговора пошел я к Брандису (отнес рукопись М для Лендетгиза), а потом позвонил Дмитревскому. Обоим изложил ситуацию.
Брандис сочувствовал, мы хорошо и по-доброму поговорили часа три. Брандис, в частности, рассказал со слов Ефремова содержание беседы с Петром Нилычем Демичевым. Пока он рассказывал, странная мысль пришла мне в голову: какого черта мы мелочимся? Надо идти прямо к Демичеву! И то же самое немедленно посоветовал мне Дмитревский, когда я рассказал ему про нашу телегу в секретариат. Логика Дмитревского неотразима: секретариат ничего не решает, он ничего не может решить. Надо идти а). По вопросам конкретно издательской сволочи (московской) к Верченке и б). По общим вопросам — к Демичеву. По отзывам Ефремова и Кетлинской — Демичев человек образованный, культурный, интересующийся и с широкими взглядами. Если бы он нас принял, разговор мог бы идти об очень широких вопросах: назначение фантастики, организация будущего и т. д. С Ефремовым он говорил, оказывается, главным образом, именно об этом. А чем мы хуже? Мне кажется, надо сделать следующее:
1. Сходить к Верченке и подать ему точную копию нашей телеги в секретариат. Заодно просто поговорить, поплакать в жилетку, попросить совета, пожаловаться, что вот протест писать вынудили, а пользы от этого никакой, только лишний шум теперь поднимется и т. д. Ты как-то говорил, что Верченко, вроде бы, нам симпатизирует. Разговор тем более мог бы оказаться полезным. Ведь Ильин — пешка, он просто исполнитель. Мы вообще дураки, нечего было с ним и связываться, а писать жалобу и разговаривать прямо с Верченкой.
2. Все-таки съездить к Ефремову. Набраться терпения и съездить. Подарить книгу, побеседовать, помириться. Главное — подробно расспросить о его беседе с Демичевым, попытаться получше понять, что это за человек. Не шла ли там речь о нас. Как лучше держаться. И т. д. Мне кажется, это было бы полезно — все услыхать лично от Ефремова.
3. После этой разведки и обмена мнениями со мною написать письмо Демичеву с кратким изложением наших обстоятельств и с просьбой уделить полчаса на беседу. Именно так поступил Ефремов, когда к нему прибежал перепуганный Ганичев и сказал, что готовится несколько разгромных статей по «Часу Быка». Демичев принял его через три дня (т. е. на самом деле позже, т. к. Ефремов заболел, но позвонили, что высылают машину, уже через три дня). Если Демичев согласится нас принять, я приеду и пойдем вместе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});