– Думаю, надо затаиться и переждать, – ответил Дитц. – Вооружены мы, конечно, лучше всех, но у тех, кто над тобой, в воздухе, всегда есть некоторое преимущество. Тем более, что мы не знаем всех их боевых возможностей. Помнишь бой вертолёта с бронепоездом, что мы видели на Земле–бис?
– Ещё бы…
– Вот и я помню. Ничья ведь тогда вышла. А бронепоезд–то, как, вроде, казалось, помощнее был той пташки. Эти же пташки, боюсь, опасней будут. Опять же их две, а не одна. Так что, сидим тихо и не рыпаемся.
– Согласен. Мы просто два неприметных холмика в лесу. Все, Хельмут, связь на время прерываем. Мало ли что.
– Понял, отключаюсь. Счастливо.
– И вам того же.
Некоторое время прошло в полном молчании, только в динамиках, передающих внешние шумы, постепенно, заглушая шелест листвы и прочие лесные звуки, нарастал гул моторов.
– А вот и наши пташки, – негромко заметил Велга, внимательно глядя на экран. – Две, как и следовало ожидать.
– Цып–цып–цып… – дурашливо сложил пальцы в щепоть Стихарь, но под, поймав красноречивый взгляд командира, осёкся и умолк.
Вертолёты приблизились настолько, что попали в зону видимости камер слежения, и теперь люди (изображение проецировалось непосредственно на лобовое стекло кабины) могли наблюдать их во всей красе, – тем более что «Горынычи» зависли над дорогой – там, где взорвались танки и, казалось, внимательно изучают ситуацию внизу, поводя острыми хищными носами.
– Они нас могут услышать? – шепотом спросила Аня.
– Уверен, что нет, – покачал головой Велга. – Я в этом не очень понимаю, но, помнишь, что рассказывал Распорядитель об этих машинах? В режиме полной маскировки нас не видно и не слышно.
– Да. Полное поглощение волн любой природы и спектра. А все равно боязно. Вон как они… вынюхивают и высматривают. И еще почему–то жалко.
– Жалко? – недоумённо покосился на Аню Велга. – Кого?
– Их, – кивнула на экран девушка. – Где–то в другой жизни и в незапамятные времена я слышала фразу, что вертолёты – это души погибших танков. И сейчас мне кажется, что мы с вами наблюдаем сцену прощания.
– Ну ты даешь, сестричка! – восхитился Валерка. – Чисто театр имени Горького. Я сижу в первом ряду и сейчас зарыдаю от полноты чувств! Души погибших танков… Эти души, дай им волю, наши души тут же на небеса отправят. Ахнуть не успеешь.
– Да не об этом я, Валера, – вздохнула Аня.
– А о чем же? – спросил Велга, неотрывно глядя, как алая точка прицела автоматически следует по экрану вслед за «их» вертолётом. – Объясни, пожалуйста. Мне, как твоему непосредственному командиру, очень интересны подобные мысли собственных подчинённых. Это – враг. Если ты его будешь жалеть, то, считай, что уже потерпела поражение. Ещё до боя. Я готов согласится с тем, что поверженный враг может быть в некоторых случаях достоин жалости. Но только поверженный, а никак не тот, кто непосредственно тебе противостоит. Извини, что читаю тебе нотацию пополам с лекцией и вообще поучаю, но для всех остальных мои слова не требуют доказательств – это непререкаемая истина, которую они постигали на собственной шкуре.
– Вот я и говорю, – снова вздохнула Аня. – Не понимаете вы меня. Кто сказал, что перед нами враг?
– Ну, Анечка, – не выдержал Малышев. – Ты, родная, думай, что говоришь–то. Не враг… Кто ж тогда? Друг, что ли? Друзья, знаешь ли, так себя не ведут. Посмотри, что по их милости с людьми стало! Мало того, что выжила горстка, да и те… Э, да что там говорить… – он расстроено махнул рукой и умолк.
– Обожаю спорить с красивыми девушками, – сообщил Валерка. – Они сразу становятся ещё красивее и… О, глядите, поворачивают оглобли «Горынычи» — то! Улетают пташки, несолоно хлебавши. Может, всё–таки, сшибить их, а, товарищ лейтенант? Покуда пушки достают?
– Нет, – сказал Велга. – Не буди лихо, пока оно тихо. Мы и так чуть не раскрылись до поры, а сейчас в этом и вовсе нет необходимости. Ладно, Аня, я с удовольствием с тобой подискутирую на эту тему, но как–нибудь в другой раз. А пока я очень надеюсь, что твои оригинальные взгляды на существующее положение не помешают нам выполнить нашу миссию.
– Саша, я, кажется, до сих пор не давала повода усомниться в моей надежности, не так ли?
– Допустим. А что?
– А то, что не надо меня оскорблять.
– Аня, я вовсе не хотел тебя…э–э… обидеть, но в данном случае…
– Все, товарищ ле йтенант, хватит. Сами же сказали, что не хотите на эту тему дискутировать. Вот и я не хочу. Уже. Тем более что нам сейчас, действительно, не до дискуссий. Потому что за нами следят.
– Следят? – Велга недоумённо оглядел пульт управления. – Кто? Приборы ничего не показывают. Разве что вертолёты видно, но они уже далеко.
– Это не машины. Это кто–то живой. Я чувствую взгляд. Два взгляда.
– Давно? – нахмурился Велга.
– С минуту.
– Откуда смотрят? Направление?
– Из леса, оттуда – Аня махнула рукой, показывая.
– Может, это какой–нибудь медведь? – предположил Валерка Стихарь. – Или волк?
– Или заяц, – в тон ему ответила Аня. – Нет. Взгляд не звериный. Но и не совсем … как бы это сказать… обычный человеческий. Я думаю, что это те самые Охотники, о которых мы неоднократно слышали, но ни разу не видели.
– Интересно… – Велга протянул руку и включил связь с «Гансом». – Алло, Хельмут, как вы там?
– Всё в порядке, – немедленно отозвался Дитц. – Вертолёты ушли, можно двигаться дальше.
– Погоди… Тут наша Аня утверждает, что за нами следят.
– Кто? Мы никого не видим. Ни мы, ни приборы.
– Аня говорит, что это, скорее всего, Охотники. Вроде бы, их двое. Она их тоже не видит. Чувствует. Ты же знаешь, как Аня может чувствовать.
– Понял. Раз Аня чувствует, значит, точно – следят. Что будем делать?
– С Охотниками мы пока ещё не сталкивались. А надо бы, считаю, составить себе о них мнение. И не по рассказам.
– То есть, предлагаешь познакомиться?
– Я бы рискнул.
– Я бы тоже. Как будем действовать?
– Товарищи и господа командиры, – сказала Аня. – Позвольте мне попробовать. Во–первых, я женщина, а значит, ко мне инстинктивно и доверия больше. Во–вторых, если я их чувствую, то и они меня, думаю, чувствовать должны. То есть им и без слов станет ясно, что я иду к ним с мирными намерениями. Тем более что пойду я без оружия. А вы для собственного и моего спокойствия прикроете меня отсюда парализаторами. По–моему, замечательный план. Разрешите?
– Одну не пущу, – тихо и твёрдо сказал Малышев. – Разрешите и мне с Аней, товарищ лейтенант? Если они, действительно, Охотники, то мы поймём друг друга. Я всё–таки тоже не в городе вырос. А если нет, то тем более ей может понадобиться помощь.
– Михаил прав, – сказал Дитц. – Посылая одну женщину, мы как бы расписываемся в собственной трусости и неспособности вести мужской разговор. Вроде как прячемся за ее спиной, понимаешь? А Миша достаточно внушителен, чтобы вызвать именно мужское уважение. Иван, – обратился он к Соболю. – Чем обычно вооружены Охотники?
– Луками, – ответил тот. – Чем же ещё? Луки, ножи, иногда дротики. Вообще–то, если это Охотники, то можно сильно не опасаться. Они сами никогда первыми не нападают. Я думаю, что стоит попробовать. Если они не захотят идти на контакт, то просто уйдут, исчезнут. Всегда так было.
– Я извиняюсь, – подал голос Майер. – А зачем вообще рисковать? Давайте шарахнем в ту сторону из парализаторов – и всё. Подберём тех, кто упадёт, приведем в чувство и спросим, что нам надо. Потом отпустим на все четыре стороны. А?
– И навсегда потеряем к себе доверие Охотников, – добавил Соболь. – Они хоть и миролюбивы, но подобных штук не забывают и не прощают. Лично я бы не стал так делать. Лучше тогда уж вообще не высовываться и следовать своей дорогой.
– Ясно, – Велга развернулся вместе с креслом лицом к остальным. – Предложение Руди отклоняется. Всё–таки, мы рискнём. Тем более что Анино феноменальное чутьё нас никогда не подводило. Давайте, ребята. Только предельно осторожно, медленно и дружелюбно. Мы вас прикрываем.
Глава четырнадцатая
Со стороны это, наверное, выглядело весьма чудно. На боку оплывшего, поросшего травой и мелким кустарником бугра, неожиданно появился геометрически правильных очертаний тёмный овальный проём, и оттуда, держась за руки, вышли двое. Мужчина и женщина. Оба в неуловимо меняющих цвет и фактуру комбинезонах, простоволосые и безоружные. Они сделали с десяток шагов по направлению к густому ельнику и остановились.
– Что? – спросил Михаил.
Без оружия он чувствовал себя очень неуютно и всё время удерживался от того, чтобы прикрыть собой Аню.
– Ничего, – ответила Аня. – Всё пока нормально. Постоим. Пусть они на нас посмотрят.