Очень важно! Эти три конверта ты должен передать только после того, как убедишься, что я умер или не вернулся. После того, как замещение закончится, постарайся приложить все силы к тому, чтобы меня отыскать; возможно, я буду жив, но не в состоянии подать о себе весточку.
С последним (возможно — увы) приветом, Льюр Лавадера.
* * *
В неподписанный конверт вложен чистый лист бумаги.
* * *
Лорду Левтарину Логро Лоренцо ап Лакриза Лавадера.
Дорогой отец!
Если ты читаешь это письмо, то либо меня нет в живых, либо я остался в замещенном мире. В любом из этих вариантов мы вряд ли с тобой еще свидимся. Случилось так, что я должен уйти вместе со Старым городом в замещение. Причины, которые побуждают меня это сделать, может быть, не столь уважительны, как те, из-за которых погиб Ларис, но очень важны для меня. Я не могу поступить иначе, меня зовет мои долг и совесть. Раскрыть эти причины я тебе не могу, однако я верю, что ты будешь их уважать. Впрочем, это не столь важно. Гораздо важнее, что я хочу сказать тебе на прощание. Я хочу сказать, что всегда любил и уважал тебя, отец, и бесконечно благодарен тому, как ты и мама воспитали меня. Если я о чем и жалею, так о том лишь, что мало времени проводил с вами, мало внимания вам уделял, и мало говорил вам о том, как я люблю вас. Прошу тебя, отец, попрощайся за меня с мамой, сестрой и братом. Сказать по чести, мне не хватает смелости написать им. Расскажи им, пожалуйста, как я их ценил и уважал. Я извиняюсь перед тобой и ими за все обиды, что мог по неосторожности нанести, за все те беды, причиной которых я стал. Простите меня за то, что ухожу вот так, простите и не серчайте на меня.
Льюр.
* * *
Для Уиннифред Цельсио.
Дорогая моя Вэнди!
Так случилось, что, торопясь к тебе домой, я забыл захватить с собой мел. Зная, что у тебя где-то должна быть коробка с цветными мелками, я взял на себя смелость поискать ее. Нашел я не только мелки, но и тот журнал, в который ты записываешь наблюдения за экспериментом. Не буду ходить вокруг да около, я прочитал первую страницу и знаю, чей генетический материал ты использовала.
Не стану скрывать, в первые секунды я рассердился и разозлился. Не очень, знаешь ли, приятно, когда с тобой такое проворачивают, а ты — ни сном, ни духом. Впрочем, поразмыслив, я понял, что не так уж и сержусь на тебя, так что я не хочу, чтобы ты чувствовала себя как-то виноватой передо мной. По большому счету этим ты сделала мне большой подарок. Теперь у меня есть дочь, о которой, я, оказывается, мечтал всю жизнь. Наша дочь. Я понимаю, что вы, алхимики, не столь сентиментальны, как мы, эльфы. Я так же помню о том, что использовать свой ДНК у вас в обычае, знаю о том, что это для вас ничего не значит, и, сказать прямо, сомневаюсь, что эта химера для тебя — что-то большее, чем плод твоих научных изысканий. Но я — другое дело. Можешь считать меня сумасшедшим или кем угодно, но я не могу относиться к ней иначе, чем к своему родному ребенку.
Я пишу тебе это не для того, чтобы тебя упрекнуть. Поверь мне, я не держу на тебя зла или обиды. Я пишу для того, чтобы объяснить, почему, несмотря на мою любовь к тебе, я остаюсь вместе с ней. Мне уже не успеть найти кого-то, кто помог бы мне вынести инкубатор отсюда, да я и не уверен, что его можно трогать, так что я решил остаться вместе с ней в замещении, чтобы надежнее защитить ее. Я понимаю, что рискую, но оставить свою дочь одну, с заклинанием, которое возможно не будет там работать, я не могу. Я обещаю, что сделаю все, чтобы она выжила.
Впрочем, если ты сейчас читаешь это письмо, это, скорее всего, означает, что я мертв или навсегда исчез. Очень может быть, что это также означает, что у меня не получилось то, ради чего я остался. Что же, если так, то очень даже хорошо, что я не выжил. Не знаю, как бы я чувствовал себя, как бы я жил с мыслью, что не смог защитить самое дорогое, что есть у меня в жизни. Не знаю и проверять не желаю.
Теперь я хочу, чтобы ты знала еще кое-что. Вэнди, я люблю тебя. Не знаю, как так случилось. Я сам этого не ожидал; на самом деле, я, наверное, глупо выгляжу, особенно если смотреть на меня со стороны моих эльфийских родичей. Впрочем, их мнение меня не заботит, меня заботит только твое мнение. Я питаю надежду, что был хоть немного дорог тебе, и ты относилась ко мне не просто как к случайному забавному приключению. Я прожил долгую и насыщенную жизнь и сейчас очень жалею, что не успел рассказать тебе о моих чувствах глядя тебе в глаза. Я надеюсь, что ты будешь с теплотой вспоминать обо мне и не слишком на меня сердиться. Ох, как жаль, что я не имею времени, чтобы подробно описать, что я чувствую по отношению к тебе. Знаешь, на самом деле это странно, прожить шесть с лишним веков и не иметь потом хотя бы шести десятков минут, чтобы сказать все, что хочется сказать.
Прощай, моя синевласка, мне пора.
С любовью, быть может (я надеюсь) небезответной, Льюр.
Часть III
4 июня 3169 года нового ицкаронского летоисчисления, понедельник
Илис Зорр, оборотень, старший констебль Стражи
— Ты бы знал, как они мне надоели! — пожаловалась мне Селена.
Я знаю вообще-то. Во-первых, видно. Во-вторых, она мне только сегодня об этом в третий раз говорит.
Я тявкнул и руку ей лизнул. Она улыбнулась, меня за воротник потрепала легонько.
— Самое обидное, что, сколько не стараемся, все зря, — вздохнула она.
И вовсе не зря. Тропиканцы нам все про своих старшин уже рассказали. И про песолюда Клависари, и про тигролюда Касати, и про эльфика Тирисо, и про человека Радовизи. Да, не арестовали еще их, но это потому, что они теперь прячутся и торговцев больше не пугают. Квентин говорит, что мы хорошо поработали, особенно Селена и Фиги. Они больше всех тропиканцев допрашивали. А кошака мы пока не нашли и не арестовали. Потому что он хорошо прячется. Его даже зверолюды не видели. Ничего, Квентин говорит, что еще поймаем, когда эльфики в клинике совсем поправятся, и мы их на тайную квартиру увезем. Они уже почти здоровы, я только вчера сам забегал, узнавал. Доктор Людовик говорит, что их через пару дней можно будет выписывать. Тогда хорошо будет. Поймаем кошака, и спокойно станет. А пока мы с Селеной в тюрьму едем тропиканцев допрашивать. То есть это Селена допрашивать будет, а я ей помогать буду и учиться. Показания записывать буду. Не люблю писать, но Селене надо помогать, ей и так тяжело.
— Улицы патрулировать — и то интереснее, — вздохнула Селена. — Я теперь понимаю, почему он не хочет из патрульных уходить на следовательскую работу, хотя и мог бы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});