Читать интересную книгу Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Конн Иггульден

Тень насмешки пробежала по губам Джучи, прежде чем он отвел взгляд, и Чингис не стал скрывать недовольства.

— И еще кое-что, пока вы не отправились в поход. Не изливайте зря свое семя.

Джучи покраснел, а Чагатай удивленно открыл рот. Только Угэдэй, похоже, ничего не понял. Чингис продолжил:

— Молодые люди, которые каждую ночь занимаются рукоблудием, становятся слабыми и одержимыми телесными потребностями. Не трогайте свое тело, относитесь к вожделению как к любой другой слабости. Воздержание укрепит ваш дух. У вас будут и жены, и наложницы — всему свое время.

Мальчики смущенно молчали. Чингис снял с пояса меч и ножны. Он не собирался этого делать, но вдруг понял, что сейчас подходящая минута. Сыновья запомнят ее на всю жизнь.

— Возьми, Чагатай, — сказал он, вручая меч сыну.

Радостный Чагатай взял меч почти с благоговейным восторгом. Поднял повыше — чтобы солнце заиграло на рукояти в виде волчьей головы, медленно вытащил из ножен. Отец носил этот меч почти всю жизнь. Джучи и Угэдэй завистливо смотрели на сверкающее лезвие.

— Мой отец Есугэй не расставался с ним до самой смерти, — тихо произнес Чингис. — Его отец получил этот меч в те времена, когда племя Волков было врагом всех других племен. Этот меч забирал жизни и видел рождение монгольского народа. Не посрами его.

Чагатай кивнул, чувства переполняли мальчика.

— Не посрамлю, великий хан, — тихо сказал он.

Чингис не смотрел на побледневшего Джучи.

— А теперь идите. Как только вы вернетесь к своим темникам, я протрублю в рог. Увидимся вновь, когда вы станете взрослыми — я встречу вас как равных.

— Я буду ждать этого дня, отец, — неожиданно произнес Джучи.

Чингис поднял на него взгляд светлых глаз, однако ничего не сказал. Мальчики в молчании поскакали к своим туменам. Ни один не оглянулся.

Чингис заметил пристальный взгляд Хачиуна.

— Почему ты не отдал меч Джучи? — спросил Хачиун.

— Татарскому ублюдку? Каждый раз, когда я смотрю на него, я вижу его отца.

Хачиун грустно покачал головой. Как может Чингис быть слепым во всем, что касается Джучи, и прозорливым в остальном?

— Мы странная семья, брат, — сказал он. — Если нас не трогать, мы вырастаем слабыми и изнеженными. А если вызвать у нас ненависть — становимся сильными, чтобы ответить на удар.

Чингис недоуменно посмотрел на Хачиуна, и тот, вздохнув, пояснил:

— Если ты в самом деле хотел ослабить Джучи, нужно было отдать меч ему. Теперь он будет считать тебя врагом и сделает все, чтобы стать крепким как железо. Совсем как ты в свое время. Ты этого добиваешься?

Чингис мигнул, ошеломленный словами брата. Хачиун видел все с болезненной отчетливостью, и хан не нашелся, что возразить.

Хачиун откашлялся.

— А советы были хороши, брат, — сказал он. — Особенно про рукоблудие.

Чингис не обращал на него внимания — он провожал взглядом сыновей, которые уже доскакали до своих туменов.

— А вот нашему Хасару оно не повредило, — заметил Хачиун.

Чингис тихо рассмеялся и взял у Хачиуна рог. Поднялся на ноги, дунул. Над равниной разнесся трубный рев. Он еще висел в воздухе, когда тумены зашевелились и тронулись с места — завоевывать новые земли. Больше всего на свете Чингису хотелось скакать вместе со своими воинами, но сперва нужно было взять Яньцзин.

Тэмуге слегка постанывал, когда слуга разминал его плечи, прогоняя дневные заботы. «Похоже, цзиньцы понимают, что такое культура, гораздо лучше монголов», — подумал он. Затем сонно улыбнулся, представив, что было бы, если бы он попросил какого-нибудь воина натереть ему голени маслом. Наверняка тот бы оскорбился или мял бы мышцы как кусок войлока.

Поначалу Тэмуге сожалел о потере первого слуги. Цзинец говорил мало и совсем не знал монгольского языка. Зато приучил Тэмуге к четкому распорядку дня, благодаря которому казалось, что события проходят легко и без задержки. Тэмуге привык вставать на рассвете и принимать ванну. Затем слуга помогал ему одеться и приносил легкий завтрак. После завтрака Тэмуге до полудня читал донесения своих людей, а потом приступал к серьезным делам. Смерть бесценного слуги от ножа убийцы сильно расстроила Тэмуге.

Пальцы нового слуги усердно разминали мышцы Тэмуге, массировали кожу. Монгол вздохнул от удовольствия. Пожалуй, потеря не слишком велика. Старый Сен ничего не знал об ароматических маслах и массаже, и, хотя его присутствие успокаивало, с новым слугой зато можно было побеседовать о жизни в Цзиньской империи. Он охотно удовлетворял любопытство Тэмуге, однако говорил, только когда разрешали.

— Великолепно, Ма Цинь, — пробормотал Тэмуге. — Боль почти прошла.

— Рад услужить хозяину, — ответил лазутчик.

Ему не нравилось разминать чужую спину, но он почти год был прислужником в притоне и знал, как девицы обихаживают гостей.

— Сегодня утром войска собрались и куда-то ушли, хозяин, — осторожно заметил он. — Я никогда не видел столько людей и лошадей в одном месте.

— Оттого, что они убрались, — фыркнул Тэмуге, — моя жизнь станет только легче. Мне надоели их ссоры и жалобы. Полагаю, моему брату тоже.

— Наверняка они привезут хану много золота, — продолжал лазутчик.

Он прошелся кулаками по мускулистой спине Тэмуге, нашел болезненный участок и стал разминать его пальцами.

— А зачем нам золото? — отозвался Тэмуге. — В улусе и так полно повозок с монетами, которые, похоже, интересуют только цзиньских наемников.

Лазутчик замолчал. Он не мог понять ход мыслей монголов, как ни пытался. Мышцы Тэмуге уже достаточно расслабились, но цзинец продолжал массаж.

— Это правда, что вам не нужны богатства? — спросил он. — Мне так сказали.

— Что нам с ними делать? Брат собрал золото и серебро только потому, что есть люди, которые завидуют его запасам. А какой прок от этих мягких металлов? Настоящее богатство вовсе не в них.

— За золото и серебро можно купить лошадей, оружие, даже землю, — настаивал шпион.

Он почувствовал, как Тэмуге пожал плечами.

— У кого? Если человек хочет получить кучку монет за своих лошадей, мы можем забрать их даром. Если у него есть земля, она и так наша.

Лазутчик поморщился. У Тэмуге не было причины лгать ему, значит, раз он говорит правду, подкуп будет нелегким делом. Ма Цинь сделал еще одну попытку, заведомо безнадежную.

— В цзиньских городах за золото можно купить огромные дома у озера, изысканные кушанья, тысячи слуг.

Помолчал, думая, о чем бы еще сказать. Он вырос в стране, где деньги использовались повсеместно, и не знал, как объяснить монголу простые истины.

— За деньги легко купить влияние и услуги людей, обладающих властью, хозяин. Редкие и ценные вещи в подарок женам. Деньги могут все.

— Я понял, — сердито ответил Тэмуге. — А теперь помолчи.

Лазутчик почти сдался. Брат хана никак не мог понять, зачем нужны деньги. Цзинец вдруг осознал искусственность собственного мира. Золото действительно слишком мягкий металл, из него ничего не сделаешь. Почему люди стали считать его ценным?

— Хозяин, а если бы тебе понравилась лошадь одного из твоих соплеменников? Скажем, она была бы лучше всех остальных?

— Если тебе дороги твои руки, не смей разговаривать! — разозлился Тэмуге.

Какое-то время лазутчик молча массировал его тело, потом Тэмуге вздохнул и сказал:

— Я бы дал ему пять лошадей похуже, или двух рабов, или шесть луков, или меч, выкованный искусным мастером, — смотря, что ему нужно. — Тэмуге усмехнулся, почти засыпая. — Если бы я предложил ему кошель с ценным металлом, на который можно купить другую лошадь, он посоветовал бы мне поискать дурака в другом месте. — Он сел, зевнул, глядя на ясное вечернее небо. Сегодня пришлось много работать — нелегко отправить в поход столько людей сразу. — Ма Цинь, думаю, мне нужно принять несколько капель моего лекарства, чтобы уснуть.

Лазутчик помог Тэмуге переодеться в шелковый халат. Претенциозность ханского брата смешила Ма Циня, а беседа его разочаровала. Власть мелких ханов закончилась, когда Чингис велел племенам разбиться на тумены и отправляться в поход. Для лазутчика это не стало серьезной потерей. Старые ханы утратили влияние. Он приложил все силы и заменил убитого слугу Тэмуге. Подобное перемещение было чревато опасностями, с каждым днем шпиону становилось все тяжелее. Он по-прежнему считал Тэмуге тщеславным и поверхностным, однако до сих пор не нашел способа склонить его к предательству. Другого подходящего человека — тоже. Меж тем нужно было срочно заставить монголов убрать черный шатер, но Чингис не знал о том, что Яньцзин на грани голодной смерти. Лазутчик решил, что цзиньский генерал-регент дал ему невыполнимое задание.

В задумчивости шпион подогрел арак, добавил в чашку темной смеси, приготовленной шаманом. Когда Тэмуге отвернулся, понюхал сосуд с остатками смеси. Не иначе, опиум. В цзиньских городах вельможи часто его курили. Похоже, не могли обходиться без своих трубок, совсем как Тэмуге — без своего питья.