не буду темнить. Старик меня выпер, Берти, сказал, что я — безмозглый бездельник. Он согласился выдавать мне какие-то крохи, если я отправлюсь в эту дыру под названием Колорадо, чтобы заняться там то ли посевами, то ли скотом, то ли ещё чем на ферме, ранчо или ещё где-нибудь. Послушай, ты можешь себе представить, что я скачу на лошади, преследуя какую-то корову? Но, как бы это сказать, от денег я тоже не мог отказаться.
— Старина, я прекрасно тебя понимаю.
— Ну вот, я попал в Нью-Йорк, а так как он показался мне вполне сносным городом, я решил, что самое разумное будет здесь и остаться. Я дал дяде телеграмму, что мне подфартило с работой, и попросил разрешения не ездить ни на какие ранчо. Он написал мне, что не возражает, и на этом всё закончилось. Сам понимаешь, у меня и в мыслях не было, что он припрётся сюда собственной персоной. Что, пропади всё пропадом, мне делать, Берти?
— Дживз, — сказал я, — что, пропади всё пропадом, делать мистеру Бикерстету?
— Видишь ли, — продолжал Бяка, — я получил от него телеграмму, где он сообщает, что намерен остановиться у меня — должно быть, чтобы не платить за гостиницу. По правде говоря, в письмах я всегда делал вид, что дела у меня идут лучше не придумаешь. Я не могу поселить его в меблированной комнате в пансионе!
— Придумал что-нибудь, Дживз? — спросил я.
— В какой мере, если мой вопрос не покажется вам неделикатным, сэр, вы готовы оказать помощь мистеру Бикерстету?
— Бяка, старина, естественно, я сделаю для тебя всё, что могу.
— В таком случае, сэр, осмелюсь предложить вам одолжить…
— Нет, будь оно неладно! — твёрдо заявил Бяка. — Я ни разу не клянчил у тебя, Берти, и сейчас тоже не собираюсь этого делать. Может, я и бездельник, но горжусь тем, что не должен ни пенса ни одной живой душе, за исключением, разумеется, торговцев всякой всячиной.
— Я намеревался предложить вам, сэр, одолжить мистеру Бикерстету свою квартиру. Мистер Бикерстет может сделать вид, что он — её владелец. Я, с вашего разрешения, прикинусь камердинером мистера Бикерстета. Вы скажете, что проживаете здесь временно, как гость мистера Бикерстета. Его милость займёт вторую свободную спальню. Мне кажется, мой план не вызовет ваших возражений, сэр.
Бяка перестал раскачиваться и уставился на Дживза с открытым ртом.
— Я посоветовал бы отправить его милости телеграмму на борт парохода с уведомлением о перемене адреса. Мистер Бикерстет может встретить его милость на пирсе и сразу же привезти в квартиру. Вас устраивает такое решение вопроса, сэр?
— Вне всяких сомнений.
— Благодарю вас, сэр.
Бяка следил за Дживзом до тех пор, пока дверь за ним не закрылась.
— Как это у него получается, Берти? — спросил он. — Хочешь скажу, что я по этому поводу думаю? По-моему, все дело в форме его головы. Ты когда-нибудь обращал внимание на его голову, Берти, старина? Она торчит сзади!
* * *
На следующее утро я поднялся ни свет ни заря, чтобы быть в полной боевой готовности к приезду важного гостя. По опыту я знал, что океанские лайнеры швартуются в ранний до неприличия час, поэтому после девяти, выпив чай и одевшись, я высунулся из окна и стал высматривать Баку и его дядю. Утро выдалось тихое и прекрасное, такое, знаете ли, что любого прохвоста могло заставить задуматься о своей душе, и я только начал размышлять над смыслом жизни, как услышал внизу дикую перебранку. Под моими окнами остановилось такси, и вылезший оттуда старикан в цилиндре вопил как резаный. Насколько я понял, он пытался убедить таксиста взять деньги не по нью-йоркской, а по лондонской таксе, а таксист, казалось, впервые в жизни узнал о существовании Лондона, а узнав, остался о нём весьма невысокого мнения. Старикан крикнул, что в Лондоне поездка стоила бы ему не больше шиллинга, после чего таксист послал его в Лондон. Я окликнул Дживза.
— Герцог приехал, Дживз.
— Да, сэр?
— Открой дверь, он сейчас позвонит.
Дживз исчез и через минуту вернулся со стариком.
— Здравствуйте, сэр, — сказал я, радушно улыбаясь. — Ваш племянник уехал вас встречать. Наверное, вы разминулись. Меня зовут Вустер, знаете ли. Я лучший друг Бяки и всё такое. Я временно у него остановился. Не желаете ли чашечку чая? Дживз, принеси чашечку чая.
Старикан утонул в кресле и завертел головой, осматривая гостиную.
— Неужели эта шикарная квартира принадлежит моему племяннику Френсису?
— Точно.
— Должно быть, он дорого за неё платит.
— Ну, немало, конечно. В Нью-Йорке всё стоит недёшево, знаете ли.
Он застонал. Дживз незаметно появился с чашкой чая. Старикан отхлебнул глоток, смачивая пересохшее от криков горло, и удовлетворённо кивнул.
— Ужасная страна, мистер Вустер! Ужасная! Восемь шиллингов за поездку на такси. Безобразие! — Он снова завертел головой. Казалось, гостиная привлекала его, как удав кролика. — Вы случайно не знаете, мистер Вустер, сколько мой племянник платит за эту квартиру?
— Кажется, около двухсот долларов.
— Что?! Сорок фунтов в месяц?
Я начал понимать, что если я сейчас не совру что-нибудь правдоподобное, наш план с треском провалится. Мысли герцога понять было нетрудно. Он пытался увязать всю эту роскошь с тем, что он знал о бедном Бяке. И поверьте мне на слово, увязать это было практически невозможно, потому что Бяка — парень хоть куда и к тому же бесподобно подражающий бультерьерам и кошкам — во многих отношениях был непроходимым тупицей, хорошо разбиравшемся разве что в нижнем мужском белье.
— Наверное, вам покажется это странным, — сказал я, — но Нью-Йорк, знаете ли, вроде как подхлёстывает парней, заставляет их крутиться с утра до вечера. Должно быть, воздух тут такой. Может, когда вы знали Бяку, он и был растяпой, но сейчас всё круто переменилось. Такой деловой стал, спасу нет. В финансовых кругах его давно держат за своего.
— Поразительно! А какое дело открыл