Я слышала, как в голове у меня что-то тихо шепчет, что-то вроде того тонкого певучего шума, который много месяцев назад привел нас с Морем в Широкий Дол. Потом я услышала журчание реки, чистое, как рождественский гимн.
– Вода высокая, – заметил Уилл. – Камни покрыла, не перейдешь.
Мы остановились у брода.
– Здесь когда-то был мост, – сказал Уилл. – Много лет назад. Дважды рушился, и во второй раз его решили не восстанавливать. Может быть, нам стоит это сделать.
– Да, – сказала я.
На середине реки, где было глубже всего, качалось отражение луны, как плавучая фарфоровая тарелка. Река точила и подмывала берег, из долины тянуло холодным ветром, приносившим запах Гряды, заиндевевшей травы и зимнего тимьяна.
– Перенести тебя? – предложил Уилл. – Как невесту через порог?
– Нет, – ответила я, улыбнувшись ему. – Пойдем вброд, оба. Если кто-то увидит, как ты ночами носишь парней через реки, Уилл, пойдут разговоры.
Он рассмеялся, взял меня за руку, и мы осторожно вошли в темный поток. Я задохнулась, когда вода залилась мне в сапоги. Она была ледяной, и сапоги тут же наполнились до краев, а чулки и бриджи промокли насквозь. Уилл твердо держал меня за руку, пока мы не добрались до гальки на другом берегу. Тут Уилл взглянул на мои дорогие кожаные сапоги для верховой езды и улыбнулся.
– В следующий раз рада будешь, если я тебя понесу, – сказал он.
– Нет, – решительно ответила я. – Ты бы оставался со своей Бекки, если тебе нужна женщина, которую можно носить на руках и тетешкать, Уилл!
Он снова рассмеялся, взял меня за руку, и мы с хлюпаньем побрели по дороге.
Дом привратника стоял темной тенью слева от нас, в нем не было огней, ворота, как всегда, были открыты.
Уилл кивнул.
– Придешь завтра, приведешь дом в порядок, – сказал он. – Ты будешь здесь жить?
Я поглядела в его лицо, наполовину скрытое тенью, наполовину озаренное луной.
– Он не мой, – отозвалась я. – Ты его выиграл, он принадлежит тебе.
– Стой… – начал Уилл, потом замолчал. – Так ты хотела, чтобы я его выиграл? Я думал, ты мне его проиграла, чтобы у нас вернее получилось выбраться из той дыры целыми и невредимыми. Но ты что, на самом деле хотела, чтобы я его выиграл? Выиграл и оставил себе – ради деревни?
– Да, – ответила я. – Думаю, Лейси владели им достаточно долго. Теперь я хочу, чтобы он принадлежал деревне. Я проиграла его тебе, чтобы сохранить. Выиграй я, за ним примчался бы Перри или леди Хейверинг. Я жена Перри, и Широкий Дол отошел бы ему, как только я объявила бы о своем владении. Но его выиграл ты, и он теперь твой. Пусть он принадлежит деревне.
Уилл медленно кивнул.
– Ты уверена? – спросил он. – Я не хочу, чтобы через пару лет мы из-за этого поругались.
Я глубоко вдохнула.
За мной стояли поколения хозяев этой земли, несправедливо было повернуться к ним спиной, к их борьбе и жажде, и отдать землю другим. Но я была последней из Лейси, и старая цыганка в Солсбери сказала, что я буду лучшей из них.
– Да, – сказала я. – Мне нужен только домик в деревне. Я хочу жить здесь, разводить и объезжать лошадей.
Я украдкой взглянула в его напряженное лицо.
– А жить я хочу с тобой, – прямо сказала я.
Он обнял меня и прижал к себе.
Я подняла лицо, принимая его поцелуй, вдохнула его теплый деревенский запах, ощутила теплый вкус его губ, коснувшихся моих.
– Я люблю тебя, – сказала я, и мне вдруг пришло в голову, что я никому прежде не говорила этих слов, никогда. – Я полюбила тебя в тот миг, когда увидела, когда ты вышел из леса и нашел меня в моем доме.
– Я искал капканы, – тихо сказал он, припоминая. – Ненавижу капканы.
– Знаю, – отозвалась я.
С полей задул холодный ветер, ледяной, словно дул из самого сердца луны.
Я поежилась.
– Мы тебя простудим насмерть! – сказал Уилл, прижал меня к себе и повел по деревенской дороге, к себе в дом – ко мне домой.
41
Уилл постучал в дверь и крикнул:
– Это я! – и я услышала, как кто-то завозился внутри.
– Это Салли Майлз, – объяснил мне Уилл. – Она присматривает за малышами, когда меня нет.
Дверь отворилась, и Уилл втолкнул меня в озаренную пламенем камина комнату. Женщина лет тридцати улыбнулась мне, а потом ахнула, узнав меня.
– Мисс Сара? – воскликнула она. – То есть леди Хейверинг?
Глаза ее раскрылись еще шире, когда Уилл снял с меня плащ, и она увидела мой жакет и бриджи.
– Ваша милость? – прошептала она.
Уилл рассмеялся.
– Сара ушла от лорда Перегрина, – просто сказал он. – И вернулась к нам, домой. Ко мне. Теперь она будет жить здесь.
Салли Майлз моргнула, потом сделала книксен и улыбнулась мне.
– Что ж! – сказала она.
Я протянула руку, и мы обменялись рукопожатием.
– Не надо передо мной приседать, – сказала я. – Нужды нет. Я никогда не была настоящей леди из большого дома. А теперь я там, где мне самое место, и рада этому. Научишь меня управляться с домом и детьми?
Они кивнула, все еще растерянно.
– Да, – ответила она. – Конечно.
Потом взглянула на Уилла:
– А как тогда быть со всем этим… С тем, что ты переезжаешь на север и просто ездил в Лондон попрощаться?
Уилл опустился на колени у моих ног и снял с меня мокрые сапоги.
– Увидишь, – сказал он. – Обо всем расскажу утром, Салли. Сейчас мы хотим лечь, мы весь день ехали, а прошлой ночью не спали.
– Конечно, – растерянно сказала она. – Там в горшке есть каша, а в кувшине эль. Сделать вам чаю?
Уилл взглянул на меня, и я отрицательно покачала головой.
– Нет, – ответил он. – Малыши здоровы?
– Да, – сказала она. – Крепко спят.
Она замялась, ей страшно хотелось остаться.
– Так я пойду? – нерешительно спросила она.
– Доброй ночи, спасибо тебе большое, – коротко сказал Уилл.
В дверях Салли остановилась и посмотрела на меня.
– Я знала вашу маму, мисс Джулию, – тихо сказала она. – Думаю, она была бы рада, что вы будете жить среди нас. Это необычно, но, думаю, она бы сама так сделала, если бы могла.
– Наверное, да, – ответила я.
Салли открыла дверь, и внутрь ворвался порыв холодного ветра, от которого пламя в маленьком очаге взметнулось.
Она ушла.
– Вся деревня будет знать к рассвету, – задумчиво произнес Уилл. – Можно никому не рассказывать. Ты голодная?
– Нет, – ответила я.
– Тогда – в постель, – тихо предложил Уилл.
Теперь, когда мы были так близки к тому, чтобы стать любовниками, я внезапно похолодела от волнения.
– Да, – неуверенно сказала я.
Он привлек меня к себе, обнял, бережно поднял и понес по скрипучей деревянной лестнице в комнату наверху, в задней части дома, в комнату, окно которой выходило на темное поле и дальше, на Фенни, мерцающие в ночном небе звезды и черную гряду Широкого Дола, окружавшую нас.