Читать интересную книгу Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых - Василий Звягинцев

Нет, наверное, нужно быть врачом, чтобы, напившись аналогично, то есть в той же пропорции, сохранять представление о текущей ситуации, довести товарищей до места, где можно преклонить голову. А еще потом сварить кофе на быстро накалившейся от электричества печке и пить его, жутко крепкий, четыре ложки на кружку, сидя на пороге домика, курить, глядя на луну, поеживаясь от холода.

«В натуре, хрен бы с ним. Вот уж сегодня что было, а обошлось, и живы, и даже здорово посидели. Ну а завтра…»

Завтра, знал он той частью мозга, которая оставалась трезвой всегда, сначала будет не зависящая от ситуации «адреналиновая тоска», потом тоска уже правильная, поскольку положение–то их абсолютно аховое.

А еще потом…

Ну, как–то перетерпим и станем делать все, вытекающее из обстановки…

Вадим с сожалением раздавил подошвой окурок, сплюнул, дошел до ближайшей койки, лег и сразу провалился в неприятно раскачивающуюся тьму.

Глава пятнадцатая

Чем хорош чистый медицинский спирт, так тем, что утром голова не болит и все похмелье сводится к сильной жажде, которая легко утоляется водой, желательно минеральной типа боржом. Такового здесь не было, однако нашлась сельтерская, которая не хуже.

Вадим проснулся рано, когда едва–едва рассвело, жадно выпил почти половину предусмотрительно поставленной рядом с койкой бутылки. Розенцвейг негромко, но затейливо храпел, Тарханов спал совершенно беззвучно.

Заснуть по новой не получилось, и Ляхов, накрывшись одеялом с головой, чтобы не так досаждал храп коллеги, начал размышлять.

Отчего вот в фантастических романах герои, попадая в самые невероятные условия, как правило, не рефлексируют, а немедленно включаются в действие как ни в чем не бывало. Почти никогда не пытаясь каким–то образом разъяснить причины происходящего и выяснить обстоятельства, сделавшие случившееся возможным.

А они с друзьями, напротив, только и делают, что задают друг другу глупейшие в принципе вопросы, ответов на которые нет и заведомо быть не может.

Ну, с литературой понятно, авторам нужно гнать сюжет, сохранять динамику повествования. А почему бы и им в реальности не принять такие же правила? Известно же, сколько ни повторяй «халва», во рту слаще не станет. Так чего зря извилины напрягать, нервы дергать себе и другим? Не полезней ли, как однажды сказала Елена, во время еды говорить только о вещах, вытекающих из самого процесса?

Надо попробовать.

Он встал, неторопливо оделся, все время прислушиваясь к себе и готовясь немедленно подавить червячок депрессии и ностальгии, если он снова вдруг зашевелится.

Нет, вроде пока сидит тихо.

Разминая сигарету, Вадим вышел на крыльцо.

Теплым ближневосточным январским утром все действительно стало как–то спокойнее и яснее.

В том смысле, что он выспался, подсознание более–менее успешно преобразовало впечатление минувшего дня в приемлемую для душевного спокойствия форму, и случившееся уже воспринималось как очередное, не слишком уж драматическое приключение.

Ну, такой вот случился очередной социально–природный катаклизм. Не страшнее, чем война, землетрясение или революция. Тем более что жертв, разрушений и прямой угрозы жизни и здоровью нет.

Конечно, непонятно все это, а каково человеку проснуться утром и узнать из газет, сообщений по радио или от соседа по этажу, что ночью власть захватил какой–то непонятный военно–революционный комитет, «Приказом № 1» отменены все титулы, чины и ордена, а заодно и частная собственность. Все же представители прежней власти, их сознательные пособники и единомышленники подлежат искоренению как класс, причем не только в социологическом, но и в совершенно физическом смысле.

Вот тут задумаешься, зачешешь затылок, мучительно соображая, бежать ли на Дон или за границу прямо сейчас, даже чаю не попив, или погодить, присмотреться, как оно все на практике будет производиться.

К счастью, сегодня вопрос таким образом не стоял, предстояло лишь добраться в сравнительно комфортных условиях до Москвы, уложившись в контрольный срок 177 дней, а уже там предпринимать попытки вернуться на «торную дорогу человечества».

Задача гораздо более простая, чем стояла перед Кортесом, казаками Дежнева и Хабарова, американскими переселенцами и даже героями «Детей капитана Гранта».

Природа вдруг настоятельно потребовала своего, и Вадим отправился в сторону соответствующего заведения.

На полдороге он увидел выходящую из желтоватой кабинки позади казарм Татьяну, тоже одетую не вполне строго.

Ощутив некоторую неловкость от встречи в таком месте, Ляхов хотел было свернуть в сторону, сделать вид, что направляется совсем не сюда, а, скажем, в генераторную.

Однако не успел.

Татьяна, очевидно, лишенная такого рода комплексов, приветливо пожелала доброго утра и добавила, что хочет с ним поговорить и подождет на скамейке у домика.

Умывшись из–под крана, выдававшего жиденькую струйку воды в тамбуре туалетной кабинки, вытирая на ходу лицо бумажным полотенцем, словно бы показывая, что ходил туда единственно за этим, Вадим сел рядом с девушкой, достал из–за уха так и не прикуренную вовремя сигарету.

Обычно он до завтрака не курил, но для разговора, представлявшего оперативный интерес, нарушить правило можно.

— Дай и мне… — попросила Татьяна, одновременно поправляя непричесанные волосы.

Вот интересно: Татьяна, как и Майя, относилась к тому типу женщин, которые практически всегда адекватны самим себе. Могут одеваться в изысканные одежды, а могут ходить в джинсах и майках на голое тело. Практически не нуждаются в косметике.

То есть они ею пользуются наравне с прочими сестрами по полу, но, так сказать, только в тактических и стратегических целях, а выглядят вполне нормально и без нее.

— У меня местные, без фильтра, крепкие, — предупредил Ляхов, протягивая мятую пачку и зажигалку одновременно.

— Сойдет, — прикурила и затянулась, не поморщившись, девушка. — Скажи, Вадим, ты уверен, что нам удастся отсюда выбраться, вернуться домой? — спросила она.

— А почему ты ко мне с этим обращаешься? Чего не к Сергею?

— Если бы мы сейчас в окружении находились, в тылу врага или как там, в Пятигорске, у него бы и спросила. А сейчас мне кажется, что вот в этом ты лучше разбираешься.

— Спасибо. Только в происходящем мы все одинаково разбираемся. То есть — никак. Но если тебя просто мнение мое интересует, отвечу так — скорее всего, выберемся. Возможно, предчувствие, но скорее все же логика. Как правило, если есть вход, должен быть и выход.

— Всегда?

— Я сказал — как правило. А исключение потому и исключение, что логическому объяснению плохо поддается.

— Ну, спасибо, утешил. Значит, вместе будем надеяться.

Снова помолчала, не столько куря по–настоящему, сколько внимательно наблюдая за удлиняющимся столбиком белесого пепла.

— А я, знаешь, вчера в комнате под кроватью журнал нашла. На английском. «Ньюсуик» называется. Прочитала от корки до корки. Странный здесь мир, непонятный. И гораздо хуже нашего. Не хотела бы в нем навсегда остаться.

— Так в нем ты и не останешься. Он тоже где–то… сбоку. Но, наверное, с другого.

Татьяна встала.

— Давай походим, а то сидеть холодновато становится.

Действительно, ее льняная курточка поверх майки не согревала, а температура была градусов около пятнадцати. Если не ниже. Солнце хотя уже поднялось над гребнем гор, но пока не припекало.

— Странный это мир, — повторила Татьяна. — Государств в нем очень много, вроде как равноправных, не то что у нас. Нечто вроде нашего «Союза» в нем тоже существует, только называется «НАТО». Россия в него не входит, иногда враждует, иногда дружит.

В России, кажется, идет война, «чеченская», как ее называют. «НАТО» собирается воевать с «Ираком», с «Северной Кореей», еще с какой–то «Осью зла». Из одного номера сразу все не поймешь, они же пишут об очевидных для них вещах, ничего не поясняют, — Татьяна развела руками, словно извиняясь за свою непонятливость.

— Естественно. Ничего, в какой–нибудь город приедем, сколько угодно газет и журналов наберем. На подходящих языках. Я тоже вчера кое–что пролистал, но исключительно на иврите. Судя по картинкам, живут они веселее нас. Машины — закачаешься! Виллы, рестораны, пляжи океанские… Хотя военные сюжеты тоже есть, но немного. Короче, ехать будем, своими глазами увидим…

— И как же оно так получиться могло — на одной и той же земле две такие разные цивилизации?

— Их, может, не две, а двадцать две или еще больше. Сергей вон тоже что–то совсем особенное видел. Мир, где большевики еще в Гражданскую победили. А если вообразить, что почти каждое событие в истории имеет несколько вариантов и все они воплощаются, так параллельных миров вообще миллионы. Как это Маштаков того ученого назвал, кто все это обосновал и доказал? Эверетт, кажется.