фронта». Заветной целью оппозиционной общественности была власть. Средством для достижения этой власти должен был стать дворцовый переворот — устранение государя, а если возможно, то и вообще монархического строя. Правителями России намечался триумвират в составе: председателя Думы Родзянко (регентом или президентом), председателя Земско-городского союза князя Львова (председателем Совета министров) и председателя Военно-промышленного комитета Гучкова (военным министром). Мы видим, что Гучков заимствовал от младотурок не только технику переворота, но и схему управления — «триумвират». В Талаты он прочил Родзянку, в Джемали — Львова, а в Энверы — самого себя.
К осени 1916 года «триумвирату» Родзянко — Львов — Гучков удалось наложить свою руку на российскую вооруженную силу в лице ее вождей. Одни из них были посвящены в заговор, другие взяты под контроль соответственно подобранным окружением.
На Северном фронте генерал Рузский — целиком во власти Юрия Данилова и Бонч-Бруевича — перешел в стан заговорщиков.
На Западном фронте лояльный генерал Эверт и его начальник штаба незначительный генерал Квецинский зорко опекались генерал-квартирмейстером Лебедевым (Павлом) и его офицерами.
Главнокомандовавший Юго-Западным фронтом генерал Брусилов затаил в душе горькую обиду на государя, оставившего без награды его знаменитое наступление. Заговорщикам не пришлось его долго упрашивать.
На новоучрежденном Румынском фронте генерал Сахаров был в плену у своего штаба.
Наместник на Кавказе великий князь Николай Николаевич находился в большой и плохо скрытой вражде к государю и государыне. Участие в заговоре он, однако, отклонил, предпочитая занять выжидательную позицию. В октябре 1916 года князь Львов отправил к великому князю Николаю Николаевичу своего сотрудника по Земско-городскому союзу тифлисского городского голову Хатисова с предложением примкнуть к заговору. Вместо того чтобы повесить Хатисова за это предложение своей властью наместника, великий князь попросил у него сутки на размышление и по прошествии этого срока отклонил приглашение. Свой отказ он мотивировал тем, что «солдаты откажутся идти на царя» и что поэтому движение обречено на неудачу и он не желает участвовать в этом слишком рискованном предприятии.
Но самым важным приобретением «триумвирата» было согласие на участие в заговоре ближайшего и доверенного сотрудника государя генерал-адъютанта Алексеева. Оно одно обеспечивало почти целиком успех крамолы. Болезнь генерала Алексеева побудила отложить задуманный на 30 ноября переворот (арест государя на пути из Ставки в Петроград). Заместившему генерала Алексеева генералу Гурко заговорщики не доверяли, несмотря на его близкие отношения к Гучкову. Новый генерал-квартирмейстер Ставки генерал Лукомский был для них вполне своим человеком.
Так дали себя обмануть честолюбивым проходимцам генерал-адъютанты Императора Всероссийского. Невежественные в политике, они приняли за чистую монету все слова политиканов о благе России, которую сами любили искренне. Они не знали и не догадывались, что для их соблазнителей благо Родины не существует, а существует лишь одна-единственная цель — дорваться любой ценою до власти, обогатиться за счет России… Самолюбию военачальников то льстило, что эти великие государственные мужи — «соль земли русской» — беседуют с ними как с равными, считают их тоже государственными людьми.
Им и в голову не пришло, что от них скрыли самое главное. Что удар задуман не только по императору Николаю II (которого все они считали плохим правителем), а по монархии вообще. Что их самих используют лишь как инструмент, как пушечное мясо, и что они, согласившись по своему политическому невежеству продать своего царя, сами уже давно проданы теми, кто предложил им эту сделку с совестью.
Третья группа притаилась в подполье. Это была зловещая группа пораженцев. Политические эмигранты марксистского толка — партия социал-демократов большевиков во главе с Лениным — составляли за границей ее головку, а в самой России находились кадры «боевиков» — распропагандированного фабрично-заводского пролетариата, особенно сильные в Петрограде. Программой этой группы был захват власти и установление сначала в России, а затем и во всем остальном мире социалистического строя на основе коммунистической диктатуры пролетариата. В деятельности этой группы, рассчитывавшей на поражение России, была заинтересована Германия, почему мы и назовем ее «германо-большевистской».
Таким образом, схематически антирусские силы представлялись в следующем виде.
Первая группа — «придворная». Состав — придворные круги, праздный «высший свет» и оппозиционные члены Императорской Фамилии. Цель — дворцовый переворот. Исполнители — кучка офицеров. Средства — интриги. Программы никакой.
Вторая группа — «общественники». Состав — вся либеральная оппозиция. Цель — замена «бюрократически самодержавного» строя «конституционно-демократическим» путем дворцового переворота, а в дальнейшем — учреждение демократической республики. Исполнители — высшие военачальники. Поддержка — союзные посольства. Средства — русские капиталисты-толстосумы, общественное мнение, думская трибуна и печать.
Третья группа — «германо-большевистская». Состав — политическая эмиграция за границей, революционное подполье в России. Цель — социальная революция. Средство — вооруженное восстание и развал армии. Исполнители — «боевики». Поддержка — германское командование.
Эти три группы работали, само собою разумеется, вне всякой связи друг с другом, каждая отдельно. Но их разрозненные усилия устремлены были в одном направлении. При этом «придворная» группа играла на руку «общественной» своей травлей государя и государыни, а «общественная» группа травлей всего «бюрократического строя» чрезвычайно облегчала работу «германо-большевистской» группы.
Великие князья и дамы «света», генерал-адъютанты и думские трибуны, земские деятели и военно-промышленные дельцы — все вместе прокладывали дорогу притаившимся в подполье марксистам и «боевикам».
Императорское правительство являло картину совершенного упадка. С убийством Столыпина ушел последний государственный человек, теперь же с уходом в 1916 году старика Горемыкина ушел и последний сановник…
Началась дикая вакханалия интриг, сведения личных счетов и мышиной возни всевозможных «комбинаций» — скорбная эпоха, вошедшая в историю нашей Родины под именем «министерской чехарды». Всюду искал людей император Николай Александрович — и нигде не нашел их… Неожиданные назначения сменялись поэтому назначениями еще более неожиданными. Общественное мнение желало видеть здесь одни лишь «происки Распутина», со злорадством наблюдая тяжелую драму своей Родины.
Бездарного, но честного столоначальника Горемыкина сменил незадачливый Штюрмер — человек с немецкой фамилией, разумеется, сделанный немедленно «ставленником немки», «агентом Германии», изменником, мечтающим о «сепаратном мире». А вслед за Штюрмером, в декабре 1916 года, назначен был убогий князь Голицын. Голицын был назначен председателем Совета министров только потому, что владел французским и английским языками. Государь хотел было Рухлова — человека способного и умного, но не говорившего на иностранных языках. В Петрограде же собиралась конференция союзников. Считалось, что министры Российской империи не смеют говорить с иноземными по-русски, а подобно швейцарам больших гостиниц должны говорить с каждым на его языке. Садясь на председательское кресло, он не подозревал, что сел на облучок погребальной колесницы…
1 ноября 1916 года член Думы Милюков произнес свою знаменитую