— Это Марина Викторовна курит у себя в кабинете. — Безжалостно сдала свою начальницу Саша, с невиннейшей улыбкой глядя на тётю Клаву. — Окна выходят во двор, а нам с Владимиром Петровичем мучайся теперь!
— Ох уж мне эта Марина! — Проворчала тётя Клава, ставя поднос на столик. И, за спиной у Владимирцева, она вдруг показала Саше большой палец, кивая на русоволосую кудрявую голову офицера. Саша еле-еле удержала улыбку, лишь кивнула коротко — о, да, Владимирцев был чудо, как хорош! Его бы умыть, побрить, подстричь и причесать: влюбилась бы, как пить дать, и не посмотрела бы, что инвалид! И на характер его дрянной тоже не посмотрела бы, особенно, когда после уходя тёти Клавы он вдруг сказал тихо:
— Побудь со мной немного.
Саша подумала, что ослышалась. Нет, в самом деле! Обернувшись на Володю, она с недоумением поглядела на него, а тот, хмуря брови, уже пожалел о своих словах. Он жутко боялся отказа. И ещё больше боялся, что эта невоспитанная девчонка сейчас рассмеётся ему в лицо и скажет, что даже она, нищая медсестра из больницы, не опустится до того, чтобы делить трапезу с инвалидом.
А она сказала:
— Тогда вам придётся поделиться со мной ужином! Я ничего не ела с… — С того памятного обеда в Большом доме у Волконских, но не скажешь же об этом Володе? — С самого утра! Да-да, с самого утра на ногах, и ни крошки во рту не было!
— Забирай хоть весь! — Щедро разрешил Владимирцев, который, во времена своей довоенной жизни привык к изысканным угощениями и больничную еду не ставил ни в грош. Он и так практически ничего не ел из того, что приносила тётя Клава, к величайшей досаде последней.
— Весь — никак не могу. — Посетовала Саша. — Вам же тоже нужно питаться, а иначе как вы встанете на ноги?
Ох, и не это она хотела сказать! Просто выражение такое, она ни в коем случае не намекала на его перебитые конечности! Но Владимир, однако, вновь замкнулся, и отвернулся к окну. Саша, безмолвно ругая себя, вздохнула, и сказала:
— Нет, Владимир Петрович, так не пойдёт! Коли пригласили даму на романтический ужин: извольте за ней ухаживать!
Владимирцев, по правде говоря, не думал, что в этой жизни его ещё хоть что-то может удивить. Но эта странная девушка, так непохожая на всех тех, что он знал когда-то, поистине творила чудеса.
— Романтический ужин? — Невольно улыбнувшись, спросил он.
— Я могу зажечь свечи! — Саша кивнула с улыбкой. — Это подбавит романтики.
— Бог ты мой. А зажги, пожалуй! Вреда не будет.
— Как скажете! — Послушно отозвалась она, радуясь, что Владимирцев снова с ней заговорил. И, подойдя к полке, что висела над столом, встала на цыпочки, чтобы пошарить на ней в поисках свечи. В зеркало, что висело рядом, Саша заметила, как Владимирцев бессовестно разглядывает её со спины, и решила, на радость офицеру, повозиться со свечами подольше. Пускай посмотрит, бедняжка, это теперь у него единственная отрада осталась! Да и внимание его, стыдно признаться, было лестным.
Вот бы и Волконский однажды посмотрел на неё так же! Ах, да что о нём мечтать — он с Ксенией теперь. И почему ей так больно было об этом думать? Собравшись с мыслями, Саша на секунду прикрыла глаза, а когда повернулась к Владимиру снова, на лице её цвела дружелюбная улыбка.
Поставив свечи на стол, она достала спички, и непроизвольно вздрогнула, когда поверх её ладони легла его теплая, сухая рука.
— Позволь мне самому, — сказал он с улыбкой. — Это же я, в конце концов, пригласил девушку на романтический ужин!
«Боже, неужели удалось его развеселить?! Вера говорила, он не разговаривает ни с кем, кроме князя, а со мной даже улыбается!», с этими утешительными мыслями Саша вручила Владимирцеву спички, и пододвинула стул к низкому столику, где стоял поднос с едой.
— Как там дальше? — Спросила она, разворачивая бумажную салфетку на манер обычной, и рассматривая её как какую-то диковинку. — Сюда? — С этими словами она заправила её за ворот, а Владимирцев, рассмеявшись от души, покачал головой.
— Нет, не так. Давай, я покажу, как нужно. — Он взял салфетку и осторожно расстелил её у Саши на коленях. Она улыбнулась, перехватив его взгляд. Это была игра, разумеется. Она прекрасно знала, для чего нужны салфетки и как ими пользоваться, но на радость Владимирцеву готова была хоть весь вечер изображать из себя провинциальную дурочку, чудом попавшую на бал аристократов. В конце концов, именно таковой все они её и считали. К чему разубеждать?
А так, глядишь, удастся расшевелить этого замкнутого и нелюдимого беднягу! Уже удалось, судя по тому, что он сам велел ей остаться.
— Расскажи о себе, — попросил Владимирцев, как истинный аристократ, решивший завести светскую беседу за ужином. И Саша охотно принялась рассказывать: о своём врачебном пути и о Юлии Волконской, своей первой пациентке, с которой всё и началось. Беседа текла легко и непринуждённо, как будто между ними не было никакого классового неравенства, как будто это были самые обычные парень и девушка, испытывающие друг к другу взаимную симпатию. И Владимир, вы не поверите, забыл на какое-то время о своей ущербности, и вспомнил о ней, лишь кода всерьёз собирался встать, чтобы, по старой привычке, помочь даме выйти из-за стола. Встать! Он едва не умер от боли, тотчас же отозвавшейся в левом колене, и вновь пригвоздившей его к креслу. Вот тогда-то и закончилась сказка, вот тогда-то и напомнила о себе суровая реальность.
Но Саша и этот момент умудрилась сгладить. Подойдя к окну, где, на подоконнике стоял графин и стаканы с водой, она взяла один из них, и до середины наполнила его молоком из кружки, что принесла тётя Клава. И, вручив бокал Владимирцеву, взяла ополовиненную кружку себе и провозгласила тост:
— За вас, Владимир Петрович!
Пила она так, словно это было изысканное дорогое вино, и до того всё это выглядело потешно, что Владимирцев не сдержал очередного приступа смеха. И, подняв свой бокал, с удовольствием выпил — сначала за себя, затем за неё, ну и третий тост, насущный: за мир во всём мире!
А тётя Клава потом не поверила своим глазам, заметив пустую кружку.
— Саша, — сказала она, — этот человек ни разу за все месяцы у нас не пил молоко! Он же на дух его не выносит! Девочка моя, да тебе в который раз удалось невозможное!
На самом деле, невозможное удалось Мишелю Волконскому. На следующее утро Викентий Иннокентьевич позвонил Сашеньке на квартиру в Мариьну рощу и сказал, что сегодня ждёт её во вторую смену, так что с утра она свободна. Это было бы хорошо, если бы тремя минутами позже не позвонил Гордеев и не сказал, что тоже ждёт её, у себя на семейный завтрак. Слишком уж вовремя позвонил, наверняка они с Воробьёвым и на этот счёт договорились. «Семейный завтрак» Саша предпочла бы пропустить, но Гордеев сказал, что уже послал за ней экипаж, и он прибудет с минуты на минуту. Пришлось соглашаться.