Во-вторых, никто в России не знает, куда она идет, равно как никто не знает, что такое «русский путь».
В-третьих, я бы предпочел «социализм с человеческим лицом». Возможны варианты: «капитализм с социалистическим лицом» или «социализм с капиталистическим X» (вместо X каждый подставляет то, что ему нравится).
Теперь вернусь к «балу» на телевидении. Я придерживаюсь консервативных, «просвещенческих» взглядов, соответствующих моему возрасту. Телевидение, радио, газеты, книги должны, конечно, и развлекать, и информировать, но — и это общий знаменатель — должны делать людей умнее, добрее, словом, лучше. А сейчас вся эта махина работает на оглупление, принижение, озлобление человека. СМИ (средства массовой информации) превратились в СМО (средство массового оглупления). Навсегда? Думаю, нет. Надолго? Возможно. Россия уже прошла много голгоф. Пройдет и эту.
А вот адаптированный Толстой меня не волнует. Я очень жалею, что не смог, не успел (и не успею) прочитать массу интересных книг. Не сердитесь, но я — за «Всемирную библиотеку адаптированной литературы». Скажем, «Французская классика» в 5-ти томах. А кто захочет, может одолеть два тома «Семьи Тибо». Тут важен не принцип, по-моему, а качество адаптации.
— Не пугайте меня, Александр Евгеньевич! Если уж Вы готовы поддаться веяниям нашего безумного времени… Кому нужна адаптированная «Анна Каренина»? При самом «умелом» сокращении произойдет надругательство. Лучше вообще поставить крест на литературе. А для самых любознательных составлять «умело» составленные аннотации, в которых толстовский роман будет выглядеть рядовым любовным треугольником.
— Это Вы меня пугаете. Своим максимализмом, крайностями. То — «дураки», то — «надругательство», «крест» (простите!). Я не уверен, что мы с Вами знаем, кому что нужно. Но уверен, что кому-то будет нужна «умело» адаптированная «Анна Каренина». И даже уверен в том, что человек, осиливший «Всемирную библиотеку адаптированной литературы», будет богаче того, кто поставит крест на литературе.
Пусть люди выбирают. Это — их право. А Вы можете советовать, «агитировать», доказывать, что надо читать «Войну и мир» в подлиннике и не смотреть «Поле чудес» или «Санта-Барбару».
Я, например, буду настойчиво советовать внуку прочитать «Анну Каренину».
— Все-таки? Скажите, Александр Евгеньевич, что Вы вообще думаете о нашем общем завтра? По всем предсказаниям — старинным и современным — в нашем регионе вот-вот разразится война. Та самая «Гога и Магога»… Вы, как я знаю, человек не мистического склада, ко всяким там Нострадамусам относитесь скептически. Это распространяется и на данное предсказание?
— Я пытался штудировать Нострадамуса и комментарии к нему. Пришел к выводу, что все его пророчества — ноль, пустота, прикрытая дымовой завесой многословия. Если можно, давайте без Нострадамуса.
Все войны Гога с Магогом уже в прошлом. Мне представляется, что люди — при всей чудовищности того, что мы еще можем видеть, — поумнели настолько, чтобы не допустить катастрофы.
— Александр Евгеньевич, если с коммунистическими надеждами Вы, похоже, распрощались, то материалистом остались. Вы все еще убеждены, что от человека многое зависит? Между тем одни только вспышки на Солнце вызывают катаклизмы на Земле. Чем же поможет благоразумие людское, даже если допустить, что человек таковым обладает?
— Уж больно, Инна, Вы решительны и как-то «бесповоротны» что ли…
Начну с того, что я не распрощался с коммунистическими «надеждами», так как убежден, что люди смогут пробиться в такое будущее (создать его), где не будет войн и где не нужно будет свое благополучие строить на неблагополучии другого. Равно как остался материалистом, атеистом, рационалистом. История — это не только прогресс в развитии свободы, как утверждал Гегель, но и прогресс в развитии «благоразумия».
Попробую растолковать это на близком Вам материале. Если Вы раскроете Тору и прочтете главу «Мишпатим» (которую как раз и нужно читать в эту неделю), то узнаете, что колдуний надо убивать (точнее, «не оставлять в живых»). А теперь — оставляем. Поумнели, значит, стали благоразумнее. Я уже не говорю о том, что там же рекомендуется «истреблять» идолопоклонников. Но ведь не истребляем — благоразумие не позволяет. И т. д. И т. п.
А вспышки на Солнце и прочие катаклизмы вселенского масштаба тут, по-моему, ни при чем. Космос сильнее Человека. Но мы толкуем не о делах космических, а о делах земных, где от человека зависит не только «многое», но почти все. Люди обрели способности «расправиться» с природой (что равносильно самоубийству человечества перед лицом равнодушной к нему и вечной природы). Но люди же способны «Спасти» природу (а значит и самих себя). «Зеленые» спасут мир — на этом стою и не могу иначе.
— А как Вы видите будущее Израиля? Что скажете о нынешней политике израильского руководства?
— Инна, своим вопросом Вы ставите меня в патовое положение. Если я скажу «мединиют тов», удивится российское руководство, а если скажу что-либо иное, удивится руководство израильское. Лучше помолчу.
— Жаль. Хотелось бы услышать именно Вашу оценку.
— Что делать? Служба. С будущим Израиля полегче. Кажется, Бен-Гурион сказал: все специалисты — специалисты по прошлому, специалистов по будущему нет. А с дилетантов, какой спрос. Поэтому я не боюсь повторять: пока Россия и США не переругались, войны здесь не будет.
— Давайте чуть-чуть уйдем от проблем глобальных и поговорим о Вас лично. Не возражаете?
— Ни в коем разе.
— Вам предстоит начать новую веху. Это Вас радует или так себе? Чем Вы предполагаете заняться по возвращении в Москву?
— Не радует (уже возраст не тот) и не огорчает (еще возраст не тот). Жизнь продолжается. «Снова и снова».
Что буду делать? Еще не знаю. Если бы мне было лет на двадцать поменьше, попросился бы послом в Исландию. Там прохладнее, чем в Израиле. И нет «мирного процесса». И фалафелей вроде бы нет. Но зато много рыбы и даже, говорят, фаршированной. Если бы мне было лет на двадцать побольше, я бы сосредоточился на сдаче анализов и выращивании морковки. А вот что в «золотой середине», пока не придумал. Наверное, напишу пару книг — одну об Израиле, другую — о времени, в котором пришлось жить («Клочки прошлого», так будет называться). Может быть вернусь к журналистике. Посмотрим…
— Насколько мне известно, Вы, такой гурман, сегодня придерживаетесь диеты. Совершенно не пьете, ведете образ жизни Вам совсем не свойственный. Это Вас не тяготит? Вы собираетесь удержаться на достигнутом? Шутливое: «Нет ничего легче, чем бросить курить, я столько раз это делал» — не о Вас?